Андрей Ерпылев - Город каменных демонов

— Не попаду? — пьяно ухмыльнулся инвалид. — Да я, если хочешь знать, роды у золовки принимал! Я — и не попаду…

Качнувшись, он вынул из кожаного саквояжа медицинский скальпель и приставил к темной вздувшейся вене на предплечье.

— Ты, это… — брезгливо отвернулся Розенберг, жутко боявшийся крови, тем не менее косясь из-за плеча. — Осторожнее, что ли…

Хищное лезвие из прославленной золингеновской стали впилось в тело, и по дну подставленной миски весело застучали частые капли, быстро собирающиеся в черную, лоснящуюся при свечах лужицу.

— Хватит, что ли? — чуть побледневший Отто пережал сосуд пальцем. — Помоги руку перетянуть, девчонка трусливая! Сразу видно, что на фронте ты не бывал…

«Американцу» действительно едва не сделалось дурно от вида крови, будто нежной гимназистке. Стараясь не смотреть в сторону «жертвенной чаши», он перетянул руку друга заранее припасенным жгутом и намочил в том же шнапсе ватку, которой Отто зажал крошечный порез.

— Быстрее, — торопил «донор», кивая на часы, стрелки которых уже готовы были сойтись на цифре двенадцать. — Опоздаем — ты будешь в следующий раз вену резать…

Обе половины расколотой статуи были щедро смазаны начавшей густеть жидкостью, которая внезапно вскипела алой пеной при одном соприкосновении с черным сверкающим на сколе камнем. А потом полуночники сообща сдвинули их на минимальное расстояние и замерли в ожидании. Где-то далеко-далеко, звучащие глухо, как из могилы, раздались первые удары часового колокола на башне ратуши.

— Давай! — скомандовал воспрянувший духом Розенберг, и друзья каждый со своей стороны придвинули части статуи одну к другой.

В первые мгновения ничего не происходило, только по-прежнему кипящий «клей» вздувался и опадал медленными пузырями по всей поверхности шва. «Злоумышленники» уже решили, что ничего не получилось, когда с последним ударом часов кровь зашипела и «разъем» окутался облачком. Запахло, однако, не паленым, а чем-то едким, химическим, наподобие серы. И одновременно повеяло сквозняком, будто где-то порывом ветра распахнуло окно. И это — в нескольких метрах под землей!

Компаньоны осторожно, готовые в любой момент снова схватиться за странно нагревшийся камень, разомкнули руки, и совершенно целая статуя тяжело качнулась на столе. Не веря себе, оба налегли на нее, но шов и не думал расходиться. Более того, под сколупнутой коростой запекшейся крови вообще не оказалось никаких следов разлома — статуя по-прежнему была монолитна.

— Чудеса… — протянул Отто, придирчиво исследуя «шов» и даже простукивая его осторожно тупым концом зубила. — Да-а, Мастер был действительно гений… Куда нам с тобой…

— Мы тоже не пальцем деланы! Давай спрыснем это дело, приятель!

— Давай. А тебе не показалось, что камень нагрелся?

— Нагрелся? Почему бы и нет? Химическая реакция и все такое… Ты же видел — дым пошел.

— Ох, не нравится мне эта реакция…

Друзья отвернулись от стола и не увидели, как на рукояти каменного меча едва заметно дрогнули каменные пальцы…

Тс-с-с! Сам не зная почему, Женя ухватился за штабель трухлявых ящиков, не давая тому рассыпаться. Пирамида помнила, наверное, еще «минерального секретаря» или почище — Леонида Ильича в расцвете лет, поэтому держалась, казалось, на честном слове. Князев даже видел перед своим мысленным взором, в цвете и звуке (кажется, даже стерео), как на дробный грохот рушащейся тары сбегаются со всех сторон дюжие охранники, почему-то сплошь в милицейской форме, вяжут злоумышленника по рукам и ногам, чтобы доставить в тюрьму… Стоит ли говорить, что все «блюстители» имели одно лицо — того самого странноватого старшего лейтенанта из ночного приключения.

Но позорному водворению в узилище (опять же рисовавшееся в виде сырого подвала с кирпичными сводами, поросшими плесенью и лишайником, — точной копии институтского овощехранилища, где некогда перебирал картошку) воплотиться в жизнь было не суждено. Благополучно переживший всех генсеков, начиная с Никиты Сергеевича — фантазия молодого ученого не простиралась так далеко, — штабель лишь качнулся чуть-чуть и снова замер потемневшей от времени скалой. Чем черт не шутит: возможно, ящикам предстояло со временем даже окаменеть здесь, чтобы по прошествии миллиона-другого лет повергать в нервный шок археологов будущего. Но длиннющую занозу в самое неприятное место — себе под ноготь — Евгений заработал…

Так что, бредя вдоль бесконечного ряда приземистых кирпичных зданий без окон, он был озабочен лишь двумя задачами. Первое: скорее отыскать иголку, булавку или еще что-нибудь острое, дабы удалить непрошеный подарок, бросающий его в дрожь одним своим неопрятным видом, и второе: раздобыть что-нибудь, способное служить антисептиком, — от банальной водки до какого-нибудь суперядреного растворителя, сварганенного в недрах военно-промышленного комплекса, особенно охочего до подобных штуковин. Обо всем остальном он как-то позабыл.

Наверное, поэтому чуть не прошел мимо искомого: простенькой деревянной двери в длинной череде ржавых металлических ворот и калиток.

И, между прочим, прошел, баюкая раненую конечность и предаваясь паническим мыслям о миллиардных армиях всевозможных микробов, в данный момент втягивающихся через брешь в обороне, чтобы развернуться в боевые порядки и начать широкомасштабное наступление по всему фронту, сметая все на своем пути. Сепсис, столбняк и еще масса различных пугающих вещей рисовались страждущему так живо, что дверь из ненавидимого сейчас всеми фибрами души материала отпечаталась в сознании, лишь скрывшись за поворотом «улицы».

В этот момент Женя и не вспоминал, зачем ему эта дверь нужна. Его больше волновали всплывшие в памяти слова доброхота-архивиста: «Он в своей берлоге целыми днями сидит — носа на улицу не кажет. Даже ночевать, кажется, домой не уходит…» Если почти никуда не отлучается, то, может быть, и сейчас там? И, может быть, у него есть игла и все остальное?..

Вернуться назад и толкнуть дверь было делом одной минуты.

«Заперто!.. Неужели нет на месте!»

В отчаянии ученый уподобился медведю, пытающемуся от голодухи вскрыть таежное зимовье, — несколько раз безуспешно толкнул дверь, приложился плечом и даже стукнул по ней пострадавшим кулаком, вдобавок ко всему больно ушибив костяшки, прежде чем вспомнил, что двери имеют и еще один, альтернативный, способ открытия…

— Скорее! — ворвался он в небольшое, сплошь обшитое досками тесное помещение, почти доверху заваленное кипами бумаги, стопками книг и россыпями папок. — Водки и что-нибудь острое!