Андрей Ерпылев - Город каменных демонов

«Какого черта я боюсь этого хлыща? Да таких, как он, полста на фунт сушеных дают!»

Действительно, ничего криминального он за собой не чувствовал. С чего слушать этого параноика в погонах? Даже без погон сейчас…

Милиционер внезапно сник.

— Значит, не уедешь? — как-то жалко спросил он.

— С какой стати? Да и Сальский вон просил…

— Нас…ть на твоего Сальского! — взъярился старлей Рома. — Чего тебе тут нужно? Что ты узнать хочешь?

— Все, — твердо ответил Женя, прочитав в зеленоватых с рыжиной глазах собеседника, что тот ЗНАЕТ. — И уеду лишь тогда, когда узнаю все.

— Хочу все знать, выходит… А унесешь такое знание, а?

— Унесу. И брось меня пугать, я пуганый, — на всякий случай надавил он.

— Ага… Выше нас только горы, круче нас только яйца… — ухмыльнулся Роман. — А когда узнаешь — сроешь отсюда?

— Срою. Вот, — Князев припомнил ритуал мальчишеской клятвы и, щелкнув себя по переднему зубу ногтем, чиркнул им поперек горла. — Век воли не видать!

— Век воли ты и так не увидишь… Не зарекайся. Ладно, поехали.

— Куда?

— На кудыкину гору… — Он высунулся из-за куста. — Татьяна Михайловна, мы тут с вашим гостем смотаемся кое-куда на полчасика, а? Вы уж развлеките его девушку, а? Я его потом к вам домой завезу.

— Рома, ты же выпил! Тебе за руль нельзя!

— Ну и что? Я ж не по правилам, а по дорогам езжу! — расхохотался тот. — К тому же волчара волчаре глаз не вырвет! Привет, мамзель!

— Жень, будь осторожен! — побледнела Вера, подавшись к любимому всем телом…

Тот как мог мужественнее улыбнулся, но милиционер уже увлекал его за собой.

— Да не переживайте так, сказал же на полчаса — не боле!..

— Я просто не знаю, с чего начать, Иоганн…

Экспрессивный химик Альфред Момзен в очередной раз взмахнул зажатой в руке пустой пробиркой, будто дирижерской палочкой. За эту привычку жестикулировать сослуживцы прозвали его Итальянцем.

— Мы идем ощупью. Все секретится напропалую. Ты, например, веришь во всю эту оккультную белиберду, слухи о которой так усиленно распускаются?

— Потише, — оглянулся Иоганн Зейдлиц. — Я бы не советовал тебе отзываться о нашей работе в таком уничижительном тоне. Все-таки мы сейчас трудимся не в нашем, насквозь гражданском, институте.

— Пф-ф-ф! А кто сейчас может четко провести границу между гражданскими и военными исследованиями? Все, включая синтетические белковые добавки, направляется на нужды вермахта. Лично я, например, считаю, что «Каменный солдат» всего лишь прикрытие для таких остолопов, как мы с тобой.

— Но Пауль Рен рассказывал мне, что своими глазами видел…

— Врун твой Пауль! Врун и фантазер! Лично я в эти детские сказочки перестал верить еще в десятилетнем возрасте. Каменный солдат! Придумать только такое… Сказки братьев Гримм!..

Момзен зачерпнул лопаточкой из кюветы, стоящей перед ним, немного черной лоснящейся пыли, отработанным движением заполнил пробирку на треть, воткнул в держатель и взял из контейнера следующую, чистую. Проработав несколько минут, он снова взорвался:

— Если бы мне сказали, что мы работаем над новой броней для танков, я бы еще поверил. Даже в строительный материал для бункеров и дотов. Но какие-то оживающие статуи… Это антинаучно, Иоганн!

— Потише, Альфред!

— Не затыкайте мне рот, герр Зейдлиц! Я двадцать лет в науке и не привык, чтобы меня использовали втемную. К тому же это — черт знает что!

Он копнул лопаткой порошок, будто ребенок песок в песочнице.

— Ведь это обычный гранит, Иоганн! Я сделал анализ и ничего экстраординарного не нашел. Разве что немного выше содержание тяжелых металлов, но это же крохи!

— И что тебя беспокоит?

— То, как себя ведет эта пыль. Какое бы связующее я ни применял, плотной массы из нее получить невозможно! Я уже не говорю о традиционных компонентах вроде жидкого стекла или шеллака. Всю прошлую неделю я экспериментировал с новым синтетическим составом на основе многоатомных спиртов, и взгляни-ка на результат…

Момзен сунул под нос другу штатив с пробирками, до половины заполненными застывшей субстанцией: внизу бесцветной, а вверху — угольно-черной. Нижний слой был прозрачен настолько, что порошок казался висящим в воздухе.

— Я бы еще понял, если бы композит разделился в обратном порядке, то есть порошок выпал бы на дно. Но он всплыл! Как пробка!

— А масса?

— Гораздо выше, чем у связующего. И масса, и плотность. Эта пыль нарушает законы природы.

— Вот видишь.

— Что вижу? Где здесь мистика?

— А сплавлять пробовали?

— Без толку… — махнул рукой ученый. — При низких температурах порошок ведет себя точно так же.

— А при высоких?

— А при высоких — вырождается.

— То есть?

— То есть это уже не гранит.

Момзен протянул Зейдлицу пригоршню светло-серых цилиндриков, легких и деревянно постукивающих друг о друга.

— Что-то вроде вулканической пемзы. Плавает в воде, хрупка, имеет рыхлую структуру.

Альфред взмахнул в воздухе очередной пробиркой.

— Я вообще считаю…

— Осторожнее!

Профессионализм изменил раздраженному ученому. Стеклянная трубочка в его руке задела полку и лопнула, резанув острейшими осколками по сжимающей ее ладони.

— Черт побери! — выругался химик, инстинктивно держа руку над кюветой, чтобы не запачкать пол. — Иоганн, там, в шкафчике в углу, — бинт и перекись водорода. Будь добр…

Но договорить он не успел.

Кровь, попав на безобидный с виду порошок, стремительно вскипела, окутав стол облаком едкого дыма или пара, а когда оно рассеялось, кювету заполняла однородная черная масса, отзывающаяся на постукивание лопаткой тихим звоном.

Друзья, позабыв про раненую руку, долго экспериментировали с получившимся слитком, проверяя его твердость, плотность и прочие параметры. Когда все возможные процедуры были проделаны, за окном царила глубокая ночь.

— Поздравляю, — распрямил затекшую спину Зейдлиц, с наслаждением потягиваясь всем телом. — Похоже, что ты, Альфред, только что совершил открытие…

— Заключенный номер…

Изможденный человек в полосатой робе с нашитым на левой стороне груди черным треугольником [39] Все узники концлагерей были обязаны носить отличительные знаки на одежде, в том числе порядковый номер и цветной треугольник. Черный треугольник соответствовал самой «мягкой» группе — «неблагонадежные», в отличие от красного (политзаключенные), зеленого (криминал), коричневого или желтого (расово неполноценные) или розового (гомосексуалисты). попытался принять строевую стойку. Однако ноги, трясущиеся от слабости и ужаса перед сидевшими перед ним всесильными людьми в черных мундирах, плохо держали даже такое иссохшее тело.