Андрей Ерпылев - Город каменных демонов

— Двенадцать… — пробормотал Женя.

— Вот видите? А я вам сразу положу тридцать.

— За что? В качестве кого я здесь буду?

— Пока — в качестве заведующего городским отделом культуры. Потом — больше.

— Как же я буду изучать статуи? — начал понемногу сдаваться Князев, уступая и напору чиновника, и замаячившим вдали перспективам. Вроде детального анализа камня безо всяких помех. — У меня же нет никаких материалов!

— Это не проблема… Так вы согласны?

— М-м-м… Можно мне немного подумать?

— Думайте на здоровье. Кстати, мы приехали… Евгений вышел у «своего» дома, и авто бесшумно тронулось дальше.

Последними до него донеслись слова, которые он принял за игру воображения:

— До свидания, господин Виллендорф…

— Понимаешь, Вера, я чуть было не согласился…

Молодые люди сидели в комнате Веры подавленные.

Без слов было понятно, что нужно убираться отсюда подобру-поздорову, как предлагал доброхот-милиционер. Да и в самом деле, командировки обоих провалились, и делать здесь больше было нечего. Тем более что вокруг их интереса к оживающим статуям (обоим до сих пор не верилось, что одну из них они видели собственными глазами) заваривается какая-то некрасивая история, чреватая осложнениями.

Женя предлагал позвонить на станцию, заказать билеты, но Вера лишь пристально поглядела на него и покрутила пальцем у виска:

— Да через пять минут об этом звонке будет известно этому следователю Сальскому! Эх ты — гений конспирации!

По ее плану, и Евгений его после некоторого раздумья одобрил, нужно было осторожно собрать вещички, а потом, быстро подкатив к московскому поезду, просто влезть в вагон, и все. Сунуть проводнице денег и проехаться «зайцами».

— А как на границе? Там же паспортный контроль и все такое… Без билетов не пустят.

— Ты даун, Женя! — проникновенно взглянула ему в глаза девушка. — Мы же не в сторону Москвы поедем, а как раз наоборот — в Калининград!

— А там куда?

— В аэропорт. Я — в Москву, ты — в Питер. И все. Пока этот Сальский прочухает, что мы вообще смылись. Пока выяснит, что не брали билеты на поезд. Пока поймет, в какую сторону направились… Ап! А мы уже дома.

— Знаешь… — опустил он голову.

— Ну, можем оба в Москву или к тебе, в Питер. Я сто лет не была в Питере!

Князев просиял. Он боялся, что из-за треволнений последних дней Вера охладеет к нему, отдалится. Все его переживания, видимо, были написаны у него на лбу аршинными буквами, потому что девушка вдруг расхохоталась и чмокнула его в щеку:

— Какой все-таки дуралей ты у меня! Я же тебя… Фу! Какой ты колючий!..

— Что ты меня?

— Все! Проехали! Бриться нужно было с утра!..

— Ах, бриться!..

Их возню прервал деликатный стук в дверь.

— Войдите!

В дверь просунулась голова Татьяны Михайловны в черном кружевном платочке, по-старушечьи повязанном под подбородком. За два дня она немного отошла от удара, но все равно выглядела не самым лучшим образом.

— А-а, ребята!.. — приветливо улыбнулась она сухими бескровными губами. — Я не помешала?

— Да что вы, теть Тань! — Вера все эти дни не отходила от хозяйки, и они еще больше сблизились. — Проходите!

— Нет-нет! Я на секундочку заглянула… Я вот на похороны Сережины собралась… Вы со мной не съездите?

Молодые люди переглянулись.

— Конечно, — решительно заявила девушка, красноречиво впившись ноготками в Женину ладонь. — Прямо сейчас?

— Да нет. К двум назначено… Вы пока приготовьтесь, а я, как Петрович подъедет, вам в дверь стукну…

Татьяна Михайловна осторожно прикрыла дверь и удалилась шаркающей походкой.

— А зачем нам на кладбище? — недоуменно спросил Женя.

— Чудак! Может быть, еще хоть что-нибудь узнаем перед отъездом. Тем более до поезда еще целые сутки. Ты, кстати, был на здешнем кладбище?

— Зачем?

— Тупица! Там же полно памятников!

— Точно!

Евгений готов был оторвать себе уши за то, что даже не подумал о местном кладбище, посчитав, по снобистскому убеждению музейного работника, что тамошние памятники, надгробия и стелы даже ставить рядом нельзя с произведениями искусства… И благополучно забыл при этом, что даже ночной горшок, вышедший из рук гениального мастера, сам по себе становится произведением искусства вне зависимости от утилитарного назначения. Вон, знаменитый Бенвенуто Челлини [38] Челлини Бенвенуто (1500–1571) — итальянский ювелир, скульптор, авантюрист и писатель, прославившийся своими ювелирными композициями, многие из которых сохранились и поныне, а также своей знаменитой бронзовой статуей Персея, стоящей перед галереей Уффици во Флоренции (Италия). тоже отливал, на зависть Владимиру Ильичу, золотые ночные вазы для венценосных особ, и любая из них — желанная находка для всех храмов искусств в мире, будь то Лувр, Эрмитаж или Британский музей.

— И между прочим, — Вера уже извлекла из сумочки прозрачный файл с планом Тейфелькирхена, — кладбище находится вот здесь… — Аккуратный ноготок, тронутый розово-перламутровым лаком, указывал на ту окраину города, где оба до сих пор почему-то не удосужились побывать.

«Ласточка» Петровича остановилась в ряду автомобилей, сопровождавших потрепанный пазик и бортовую машину с гробом, — расщедрилась заводская администрация.

На похороны Сергея Алексеевича явилось неожиданно много народу. Глядя на солидную, все прибывавшую и прибывавшую толпу, можно было подумать, что хоронят какую-нибудь местную знаменитость. Среди черных траурных платков мелькали дорогие костюмы, а рядом с жигуленком, на котором прибыли сюда наши герои, тут же встал сверкающий лаком автомобиль с щедро затененными стеклами. Кто-то помахал с другой стороны людского скопления, и Женя, приглядевшись, узнал старшего лейтенанта, одетого в гражданское.

Евгений и Вера видели в своей жизни немало «печальных пристанищ», но кладбище Краснобалтска, как и общий городской антураж, поражало своей нерусской пышностью и нездешней аккуратностью. И даже не в роскоши памятников или ухоженности могил было дело.

И на любом из исконно русских погостов теперь можно встретить вычурные надгробья бывших «хозяев жизни», опочивших в постели с парой «плейбоевских» красоток или посреди разгульного кутежа от банального кондратия, или, что чаще, с несколькими автоматными пулями в разных жизненно-важных местах организма, а то и разорванных на куски «адской машинкой»… И стоят бронзовые бюсты головорезов, скорохватов и нуворишей, отделенные от сиротских оградок и покосившихся крестов мраморными тумбами и якорными цепями… Так и видится грешная душа, которую под синими мигалками и заливающимися сиренами волокут черти, расталкивая остальные, мимо чистилища прямо в геенну огненную… Но я отвлекся.