Андрей Ерпылев - Город каменных демонов

— Нет, ничего особенного. А каков сюжет романа?

Женя пожал плечами:

— Да что-то про рыцарей… В манере Вальтера Скотта. Вы читали?..

— Конечно, — улыбнулся следователь одними тонкими губами. — В детстве. «Айвенго», «Квентин Дорвард», «Ричард Львиное Сердце»…

— «Роберт Парижский»…

— Нет, такой не читал… — поскучнел мужчина. — В моем детстве такие книги редкостью были. Книжный голод, всеобщий дефицит и все такое… Я ведь здесь вырос. Книги, помню, на макулатуру выменивали. Сдал двадцать кило — получи талон на Дюма. Мамаша моя целую полку в шкафу такими «макулатурными» заполнила, — похвастался он. — Дрюон, Дюма, Сименон… Что-то одни французы на ум идут… А! Стивенсон еще был.

— Манн, Сабатини… — в тон ему поддакнул Князев.

— Точно. Приятно иметь дело с образованным человеком. — Следователь, шевеля губами, прочел последние абзацы своей рукописи, развернул протокол на покрытой толстым стеклом столешнице и подвинул его к допрашиваемому. — Прочитайте, все ли верно, и распишитесь.

— Где расписаться? — Женя мельком пробежал строки, написанные ученически-округлым почерком, и взял протянутую ручку.

— Вот тут… Ну, там «С моих слов записано верно» и подпись. Ага… И на этой странице…

Евгений поставил подпись, дату и вернул бумагу следователю, тут же спрятавшему ее в папку.

— Все… — удовлетворенно прихлопнул тот по столу ладонями. — Можете быть свободны. Давайте я вам пропуск подпишу… И еще, в интересах следствия должен попросить вас пока не отлучаться из города.

— Подписка о невыезде? — блеснул эрудицией искусствовед: в наше время не смотрит криминально-милицейских сериалов, наверное, лишь слепоглухонемой. Как будто власти задались целью провести для широких слоев населения ликбез о том, как вести себя на следствии и в тюрьме. Повысить, так сказать, юридически-правовую грамотность…

— Да что вы! Боже упаси!.. Так, просьба. Возможно, придется вас еще разок вызвать… А может быть, и нет. Так что убедительно прошу: если куда соберетесь, не сочтите за труд поставить нас в известность. Хотя бы по телефону. Вот, запишите номера…

Укладывая белый квиток пропуска под корочку паспорта, Женя уже спускался по крутой лестнице, когда его окликнули:

— Эй, бедокур! Замели тебя все-таки? Я предупреждал…

Навстречу, широко улыбаясь, поднимался давешний старший лейтенант. Поведение его настолько отличалось от тогдашнего, ночного, что Князев даже не сразу признал «старого знакомца».

— Что, опять памятники ломал? — остановился он на ступеньку ниже, протягивая широкую ладонь для рукопожатия. — Вандализмом баловался? Тоже дело! Нечего старью свет загораживать… Что это у тебя?

Он выхватил паспорт у не ожидавшего такого панибратства молодого ученого и раскрыл как раз на страничке с пропуском.

— Так ты от Сальского? По делу Прохорова?

Жене ничего не оставалось, как согласно кивнуть.

— А ну, пойдем поговорим, — посерьезнел милиционер.

Он отвел недоумевающего мужчину в конец выходящего на лестничную площадку коридора и втиснул в узкий закуток, почти нишу возле самого окна. Наверное, здесь раньше что-то стояло: переходящее красное знамя, к примеру, или бюст вождя на тумбе…

— Слушай, ученый, — свистящим шепотом выдохнул старлей прямо в лицо несколько испугавшемуся Евгению. — Уезжал бы ты подобру-поздорову отсюда, а? И дамочку свою забрал бы…

— Почему?..

— По кочану. Я где тебя в прошлый раз припер, а? Возле мэрии. А час спустя там трех ар покоцали. Усек?

— Нет…

— Откуда ты такой непонятливый взялся? Да стоит мне где-нибудь брякнуть, что там тебя видел, — подпиской не отделаешься. В СИЗО сядешь. Да не здесь — в Калининграде. Дело-то в область передали, высокие чины им интересуются… Так что вали отсюда, чтобы только пятки засверкали.

— Но следователь…

— А что следователь? Подписка? Фигня. Ты в столице своей на нее плюнешь и разотрешь. Что я, не знаю, как в Москве такие проблемы решают?

— Я в Санкт-Петербурге живу.

— В Питере? Тем более.

— Да он не взял подписку…

— Еще лучше. Руки в ноги и — поминай как звали. А если что, скажешь: тетя заболела. Все дела. Есть у тебя тетя?

— Есть… — автоматически ответил искусствовед, но тут же опомнился. — А почему мне бежать-то? Ты ж не веришь, что я к кавказцам этим каким-то боком…

Женя не заметил, как перешел с милиционером на «ты».

— Нос свой суешь куда не попадя. И девица твоя.

Старший лейтенант отвернулся и засопел.

— Слушай… — неожиданно для себя спросил его молодой ученый. — А что там с этим Прохоровым?

— Что? — пожал плечами старлей, отчего погоны на сизой форменной рубахе встопорщились, словно голубиные крылья. — А ничего… Грохнули твоего Прохорова. А потом пузырек с лекарством подкинули, чтобы концы в воду… Мол, сердчишко прихватило, он и того… Так что, если он там тебе чего передал, поберегись.

— Да не передавал он мне ничего!

— Не передавал — и ладушки! — остро глянул на него из-под козырька фуражки милиционер. — Чего вскинулся-то?..

Женя вышел на крыльцо здания и, посторонившись, чтобы пропустить двух чрезвычайно серьезных людей: одного в милицейской форме, а другого — в треснувшем на спине извазюканном пиджаке на голое тело и вытянутых на коленях тренировочных брюках с генеральскими лампасами (роднили «близнецов» совершенно одинаковые синяки под левым глазом), остановился, чтобы собраться с мыслями.

Как и любой на его месте законопослушный гражданин, получивший от двух облеченных властью людей два противоположных по смыслу указания, он пребывал в растерянности.

После внезапной смерти архивариуса Прохорова (по словам старшего лейтенанта — не случайной) в городе оставаться было действительно небезопасно, да и бесполезно, поскольку лишь тот, похоже, мог пролить хоть какой-нибудь свет на творящиеся в городе мрачные чудеса. Но и уехать, наплевав на совет следователя никуда не отлучаться, было немыслимо.

Конечно, Евгений частенько слышал в веселых компаниях байки про какого-нибудь «деятеля», давшего подписку о невыезде и свалившего куда-нибудь. А тут даже подписки не было… Но все равно, стоило лишь представить, как в одно прекрасное утро (Князев где-то читал, что арестовывать всегда стараются рано утром, когда человек расслаблен и не готов к психологическому сопротивлению) за ним явятся милиционеры, будут понятые, камера, суд… Ведь не на край света, не на Чукотку, не за границу бежать от длинных рук «органов»? А работа, а кандидатская диссертация, а мама, наконец? Это же ее просто убьет… А Вера?

Нет, на роль вынужденного эмигранта или злоумышленника в бегах он определенно не годился. А что оставалось? Тупо ждать? Чего? Когда Сальский снова вызовет к себе, довольно потрет ладошки и сообщит, что гражданин Князев может смело валить на все четыре стороны? От такого дождешься, пожалуй…