Нил Гейман - М - значит магия

Вик и я не были взрослыми, и мне уже приходило в голову, что даже когда я начну бриться каждый день, а не пару раз в месяц, мне еще долго этого дожидаться.

Девушка вопросительно посмотрела на нас и сказала:

– Добрый вечер.

Вик начал:

– Мы друзья Элисон…

Мы познакомились с Элисон - веснушки, копна рыжих волос, и озорная улыбка - в Гамбурге, куда ездили по школьному обмену. Организаторы послали с нами несколько девушек из другой школы, для равновесия. Девушки, примерно нашего возраста, были шумные, веселые, и хвастались своими более или менее взрослыми приятелями, у которых, были нормальные заработки, машины, мотоциклы, и даже, как мне печально призналась одна из них - у нее были кривые зубы и шуба из енота - жена и дети. Она призналась мне в этом после вечеринки и, разумеется, на кухне.

– Здесь ее нет, - ответила девушка. - Элисон нет.

– Что за беда? - широко ухмыльнулся Вик. - Я Вик. Это Эн.

Через мгновение девушка улыбнулась в ответ. Вик поднял пакет с бутылкой вина, изъятого из шкафчика на родительской кухне.

– Так куда нести?

Она отступила на шаг и пропустила нас в дом.

– Кухня там, - сказала она. - Ставьте на стол, там, где все бутылки.

Волосы у нее были золотые, волнистые, и она была очень красивая. Уже смеркалось, и в коридоре было темновато, но я все равно видел, что она красивая.

– А тебя как зовут? - спросил Вик.

Она ответила, что ее зовут Стелла, и он снова ухмыльнулся, задорно и белозубо, и сказал, что это самое красивое имя из тех, что ему доводилось слышать. Ловок, что и говорить. Что еще хуже, он это сказал так, словно в самом деле так считал.

Вик направился на кухню с бутылкой, а я заглянул в гостиную, откуда доносилась музыка. Там танцевали. Стелла вошла и тоже стала танцевать, покачиваясь в ритм музыке. Я смотрел на нее.

Тогда только-только начинался панк-рок. Мы слушали «Эдвертс», «Джем», «Стрэнглерс», «Клэш» и «Секс Пистолз». Еще на вечеринках иногда играли «ЭЛО», «10 Си-Си» и даже «Рокси Мьюзик». Если повезет - Дэвид Боуи. В Германии, в программе обмена, единственной пластинкой, которая не вызвала возражений ни у кого, была «Жатва» Нила Янга, и его «Золотое сердце» пронизывало всю поездку, как рефрен: «Я море переплыл, чтобы его найти…»

Музыку, которая играла в гостиной, я не знал. Она немного походила на записи немецкой электронной группы под названием «Крафтверк», а немного - на пластинку, которую мне подарили на прошлый день рождения, со всякими странными звуками, записанными в лаборатории спецэффектов Би-Би-Си. В ней, однако, был ритм, и с полдесятка девушек в комнате неторопливо покачивались в такт ему, хотя я смотрел только на Стеллу. Она сияла.

Вик отодвинул меня и вошел в гостиную. В руках у него была банка с пивом.

– На кухне есть выпивка, - сказал он мне. Он подошел к Стелле и заговорил с ней. Из-за музыки мне не было слышно, о чем они говорят, но я знал, что в их беседе я лишний.

В те годы мне не нравилось пиво. Я отправился посмотреть, нет ли на полутемной кухне чего-нибудь более подходящего. На столе стояла бутыль «Кока-колы», я взял большой пластиковый стакан, налил и вышел из кухни. Я не осмелился заговорить с двумя черными, как смоль, девушками, о чем-то оживленно беседовавшими в уголке. Они были безумно хороши собой: блестящие волосы элегантно уложены, одеты, как кинозвезды, сильный иностранный акцент, в общем, явно не про меня.

Я побрел по коридору, вцепившись в стакан с колой.

Дом был больше, чем показался на первый взгляд с улицы, и найти дорогу в нем оказалось сложнее, чем в доме стандартной планировки: две комнаты наверху, две внизу. Было довольно темно; похоже, лампочек ярче 40 ватт здесь вообще не признавали. Насколько я помню, куда бы я ни заглядывал, я видел только девушек. Наверх я подниматься не стал.

Я зашел в оранжерею. Там тоже была девушка, одиноко сидевшая у стеклянного столика, сложив на коленях руки и глядя в сумерки, сгущавшиеся в саду за стеклом. У нее были прямые, длинные, настолько светлые, что казались белыми, волосы. Казалось, она о чем-то грустила.

– Не возражаете, если я здесь посижу? - спросил я, указав стаканом на стул. Она покачала головой, а потом пожала плечами, давая понять, что ей все равно. Я сел.

Мимо двери в оранжерею прошел Вик. Он говорил со Стеллой, но, увидев, как я сижу у стола в неловком молчании, поднял руку и изобразил пальцами что-то вроде болтающего рта. Правильно. Надо с ней заговорить.

– Вы здесь живете? - спросил я у девушки.

Она покачала головой. На ней была серебристая блузка с глубоким вырезом, и я старался не пялиться на ее округлую грудь.

– Как тебя зовут? - спросил я. - Меня - Эн.

– Прима Примы, - произнесла она, или что-то вроде этого. - Я Секунда.

– А… какое странное имя.

Она подняла на меня глаза - огромные, подернутые влагой.

– Оно означает, что моя прародительница тоже была Прима, и что я должна вернуться к ней с докладом. Размножаться мне нельзя.

– А. Ну… да и рановато, я бы сказал.

Она разжала руки, положила их на стол и раздвинула пальцы.

– Видишь?

Мизинец на левой руке был кривой и на самом кончике раздвоенный, словно ветка, уродливый, но не слишком.

– Когда меня заканчивали, нужно было решить: сохранить меня или уничтожить. Мне повезло, меня решили оставить. Теперь я странствую, а мои идеальные сестры ждут дома в стазисе. Они примы. Я секунда. Вскоре я должна вернуться к Приме и рассказать обо всем, что видела у вас, здесь.

– Я вообще-то не из Кройдона, - сказал я. - Не отсюда.

Может, она американка? Я не понимал ни слова из того, что она говорила.

– Понятно, - кивнула она, - значит, мы все не отсюда.

Она накрыла левую ладонь правой, словно пыталась укрыть от глаза свои шесть пальцев.

– Я думала, это место будет просторнее, и чище, и красочнее. Но и так оно - настоящее сокровище.

Она зевнула и на мгновенье прикрыла рот правой рукой, быстро снова опустив ее на стол.

– Меня утомляют странствия, и я иногда хочу, чтобы они закончились. На карнавале в Рио я увидела, как на помосте стоят они - стройные, золотистые, жукоглазые, крылатые, веселые, и я уже почти бросилась к ним навстречу, чтобы приветствовать их, и тут увидела, что это просто люди в маскарадных нарядах. Я сказала: «Ола Колт, почему они так хотят быть похожими на нас?» и Ола Колт ответило: «Потому что они ненавидят себя, свой цвет, смуглый и розовый, и они такие маленькие». Вот что я чувствую, даже я, а я еще не выросла. Это словно мир детей или эльфов.

Тут она улыбнулась и добавила:

– Хорошо, что они никто не могли видеть Ола Колт.

– Ммм… - замялся я. - Может, потанцуем?

Она резко покачала головой.

– Нельзя, - объяснила она. - Мне запрещено все, из-за чего может испортиться имущество. Я принадлежу Приме.