Евгений Константинов - Как я играю!

Собравшись с силами и сосредоточившись, гоблин в пять прыжков допрыгал до сучка на одной ноге и в последний момент ухватился за него двумя руками, чтобы не упасть. Теперь нужно было приловчиться, чтобы обломить его у самого ствола, но тут гоблин заметил, что между рук на сучке сидят две стрекозы. Несмотря на сумерки, стрекозы не утратили яркости своей окраски; та, что покрупнее, была ярко-рыжая, что поменьше – небесно-голубая. Стрекозы сидели и, кажется, глядели прямо ему в глаза. А потом разом вспорхнули и исчезли. И тут же, словно выросли из-под земли, перед гоблином появились две абсолютно обнаженные девушки!

Он знал обеих. Высокая и ослепительно красивая – являлась не кем иной, как госпожой Офлой, главным редактором журнала «Всегда своевременная информация», конкурирующего с «Факультетским вестником», в котором он работал вплоть до сегодняшнего дня. Маленькая была той самой лек-пинкой Ксаной. Два дня назад он подглядывал на пляже за ней и за профессором Малачом, а потом по его милости и тот, и другая оказались в казематах герптшцога. Но каким образом госпожа Офла и заключенная Ксана оказались здесь, во фруктовом саду, в это время, да еще в таком виде?!

– Опять подглядываешь, гаденыш, – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, сказала лекпинка.

– Негодяй! Еще никто без моего желания не смел безнаказанно увидеть меня голой, – очень похожим тоном произнесла госпожа Офла.

– У меня что – галлюцинации? – пролепетал окончательно отупевший гоблин.

– Вот тебе галлюцинации! – Кулачок Ксаны с размаху врезался в центр гоблинского лица, характерный хруст навел на мысль, что с его носом стало не все в порядке.

– Негодяй! – повторила госпожа Офла, и ее безукоризненной формы ножка впечаталась гоблину в пах.

«И зачем только я пришел в этот фруктовый сад?» – пронеслась в голове Сака-Каневска мысль, прежде чем он в очередной раз потерял сознание…

Центральная, она же ярмарочная, площадь Фалленблека являлась не только средоточием торговли, куда по субботам и воскресеньям стекалась масса народу со всего города и окрестностей, чтобы продать либо приобрести какие-нибудь товары. Время от времени – как в выходные, так и в будни – происходили здесь и иные действа. Такие, как общегородские собрания, сходбища различных народностей, просто встречи каких-либо кланов, а еще… публичные наказания и казни.

Нет, лобного места как такового на ярмарочной площади не существовало. Однако периодически в самом ее центре возводился временный эшафот, где и приводились в исполнение приказы самого герптшцога Ули-Клуна, начиная с позорной порки розгами мелких воришек и заканчивая повешеньем или четвертованием особо опасных преступников.

Эшафот возводили гномы. Работу свою они исполняли добросовестно, сноровисто, привычно. Прогуливаясь по ярмарочной площади в людный день, можно было слегка отвлечься, торгуясь из-за какой-нибудь безделушки, а потом обернуться на стук топоров, перекрывший вдруг общий гул, и увидеть уже готовый помост с возведенными на нем двумя-тремя виселицами.

Обычно вторник не считался днем, когда на ярмарочной площади появлялось много народу. Но только не этот вторник. Потому что помост с двумя виселицами был возведен сноровистыми гномами в центре площади еще до того, как лучи восходящего солнца осветили эту самую площадь. Площадь постепенно начала заполняться народом. Не все знали, что именно должно произойти, но любопытство оставляло за плечами заботы и проблемы, и те, кто занял место поближе к эшафоту, уже ни за что не согласились бы его покинуть, пусть даже исполнения действа пришлось бы ждать не один час. Взобравшийся на эшафот глашатай внес некоторую ясность:

– В полдень! Сегодня ровно в полдень на центральной площади славного города Фалленблек состоится казнь двух кровавых преступников! Все – на центральную площадь! – провозгласил глашатай и двинулся по улице дальше, созывая на казнь.

Толпа заметно увеличилась. Внимание собравшихся у подножия эшафота зевак было приковано к виселицам и к семи или восьми серым воронам, которые сразу после ухода глашатая расселись бок о бок на перекладине одной из них. Судя по репликам, людей больше волновал вопрос – не кого сегодня будут казнить, а почему вороны теснятся на одной виселице, вместо того чтобы свободно рассесться на двух. Возможно, и воронам было небезынтересно знать, почему люди толпятся не по всей окружности, оставляя с одной стороны, между эшафотом и ближайшим к нему зданием, свободное пространство.

Но как раз с этим вопросом людям было все ясно: свободное пространство-коридор, огороженное двумя цепочками троглинов-стражников, предназначалось для беспрепятственного прохода к эшафоту преступников, палача и его помощников. Все хорошо знали, что вот уже много лет осужденных на смерть преступников доставляли к месту казни не по улицам города, где могло произойти все, что угодно, а по подземному ходу, ведущему прямиком из герптшцогской тюрьмы к невысокому зданию, называемому Башней Возмездия. С единственного балкона Башни Возмездия, выходившего на площадь, отдавались окончательные приказы – «Казнить!» либо «Помиловать!». Впрочем, вспомнить что-либо о помиловании мало кто мог даже из самых древних старожилов Фалленблека…

Ближе к полудню ярмарочная площадь оказалась забита до отказа, и у опоздавших не было никакой возможности протиснуться вперед. Правильнее было бы распределить зрителей в определенном порядке, чтобы ближе всех к эшафоту расположились невысокие лекпины и гоблины, за ними – гномы, дальше – люди и эльфы, а в задних рядах – тролли. Но сейчас все стояли вперемежку, и становилось непонятным, что рассчитывали увидеть низкорослики, затесавшиеся где-нибудь в середине толпы.

Зато балкон на Башне Возмездия был виден всем без исключения. И за несколько минут до полудня все увидели, как двери на балкон распахнулись и на обозрение собравшихся предстал герптшцог Ули-Клун собственной персоной. Толпа зашумела приветственными, а возможно, и бранными криками – разобрать было сложно. Сидящие на виселице вороны словно по команде повернули клювы в сторону герптшцога, одна из них каркнула. И на шум толпы, и на карканье Ули-Клун ответил единственным взмахом руки, после чего уселся в угодливо пододвинутое придворным виночерпием Пшенгом роскошное кресло, которое вполне можно было считать и троном.

Несколько кресел попроще, стоявших слева и справа от трона, заняли знатные жители Фалленблека, начиная с главы эльфийской диаспоры господина Лукиина и гнома Дроба и заканчивая главным редактором «Факультетского вестника» господином Алимком и племянницей герптшцога госпожой Офлой. Присутствовал на балконе и новый декан факультета рыболовной магии господин Репф, новый черный плащ которого сильно контрастировал с цветастыми нарядами соседей.