Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – барон

– Там ходы никуда не ведут. В Поднебесном, как и в других горах, – остатки древних шахт. В недрах горы добывали кто золото, а кто и что-то поценнее. Если бы дорога насквозь существовала, ее давно бы отыскали.

Так ехали полдня, Смит то и дело вырывался вперед, с жадностью рассматривал отвесные горы. Он родился и жил, как рассказывал мне еще в дни турнира, в заброшенном лесостепном краю, где земля ровная, как столешница. Даже холмы увидел только в странствиях, а вот такое нагромождение камня, даже не нагромождение, а вставшую на дыбы землю, увидел впервые.

Граф Мемель начал рассказывать о дивном городе, что однажды поднялся со дна огромного озера. Никто никогда не видел зданий такой странной формы и такой крепости: ни кирка, ни молот, ни самое крепкое зубило не могли оставить даже царапину на стенах зданий. В этих домах и прямо на улицах лежали люди такого огромного роста… здесь граф Мемель начал оглядываться, отыскал взглядом меня и сообщил, что даже я среди них выглядел бы почти карликом.

Эбергард поинтересовался, что удалось отыскать в том дивном городе, ведь раскопщики охотятся даже за отдельными могилами, а здесь целый город. Оказалось, как сообщил Мемель невесело, озеро хранило в себе столько воды, что хватило бы на небольшое море, и когда поднялось дно с этим городом, волна высотой с трехэтажный дом прошла на десятки миль, все снося, как собачьи будки, а потом вода разлилась на сотни миль. Только через несколько лет первые отважные сумели попасть в этот город на парусных лодках. Но едва начали собирать волшебные вещи, как снова дрогнула земля, в недрах заворчало, и островок с городом великанов снова ушел на дно озера.

– Эх, – воскликнул прислушивающийся к рассказу Кадфаэль, – там могли сохраниться древние библиотеки…

Мемель ответил безучастно:

– Да, могли, конечно. Но еще больше там было сокровищ, сказочных вещей… Однако вся вода, что разлилась на сотни миль, хлынула обратно. Все, кто пытался как-то приспособиться, строил деревни на сваях, снова потерял все. А озеро стало еще меньше. Значит, город опустился еще глубже.

Сэр Смит вдали превратился в застывшую статую. Конь, правда, щипал чахлую травку, но рыцарь уставился на каменную стену, что вершиной упирается в небо, вскинул руку к губам и так застыл.

Когда мы с Кадфаэлем приблизились, он все еще не шевелился, глаза выпучились, как у рака, и не отрывали зачарованного взгляда от в самом деле дивной картины. Чудовищные тектонические силы разорвали земную кору, этот участок приподняло давлением снизу, в то время как другую часть разлома то ли опустило в кипящую магму, то ли отодвинуло на сотню миль. И сейчас даже я, дилетант вообще-то во всем, если честно, могу сказать примерно, где силурийский период, где палеозой, а где и мезозой. Ну, пусть не точно, но кто со мной рискнет спорить, я-то хоть слова такие знаю, во всяком случае, понимаю, что значат эти цветные узкие полосы. Что значит вот та широкая внизу, сплошь белая: это меловой период. Вот какой я грамотный. А эти вот, с торчащими костями динозавров, уже поновее, поближе к нашим временам лет так миллионов на сто-двести…

– Драконы, – прошептал брат Кадфаэль, – я слышал, что есть такая порода, что живет в земле и никогда не выходит на поверхность…

Сэр Смит наконец задвигался, но с таким скрипом, будто пробыл в таком положении лет семьдесят. Откашлялся, сказал хрипло:

– А вон та желтая жила… разве не золото?

Между полосой красной глины и серым песчаником ярко сверкала в лучах солнца достаточно широкая полоса, где-то в конский рост, в которой помимо всего выступали из стены небольшие булыжники, которые даже я определил как самородки. Остальное в жиле составляли зерна, самые мелкие с орех, другие с яблоко, а третьи с голову ребенка.

Я кивнул, заметил равнодушно:

– А вот там выше и камешки поблескивают. Не то изумруды, не то… что еще бывает зеленого цвета? Крупные, заразы…

Сэр Смит застонал в отчаянии, он напоминал лису перед свешивающимися с крыши высокого дома спелыми гроздьями винограда. Кадфаэль раскрыл требник и торопливо искал подходящую молитву или псалом.

К вечеру горы отдалились и стали ниже, дорога виляет среди пологих холмов. Слева от дороги начал вырастать мрачный замок. Приземистый, с виду как монолитный камень, крыша блестит, как новенькая. Замок расположен, как водится, на холме, однако вместо глубокого рва с водой лишь небольшая выемка. Густо заросшая чертополохом, она аккуратно опоясывает холм, указывая, где был ров. Даже остатки подъемного моста я успел заметить, хотя не мост, а почти утонувший в земле каменный бортик, на который опускались доски.

Граф Эбергард зябко повел плечами.

– Такие замки надо либо заселять, – сказал он раздраженно, – либо сносить к такой матери!.. А то заводится в них всякая погань…

Граф Мемель заметил бесстрастно:

– Хуже того: находят приют разбойники, контрабандисты, ворье, беглые преступники.

– А уж если с местной нечистью споются… – добавил Эбергард. – Эх, дикие земли…

– Неужто никому не принадлежат? – спросил я.

Эбергард отмахнулся.

– Формально могут входить в состав земель здешнего короля, хотя он никогда не считал их своими. Их также мог бы объявить своими король, который отсюда на востоке, но крайне недальновидно называть своими земли, которые бесполезны, удалены от дорог и городов и которые невозможно удержать силой. Так что это ничьи земли.

Темные с лиловыми краями облака, похожие на хищных рыб, застыли на западной части неба. Багровое солнце пыталось их поджечь, но лишь теряло часть жара, разбухало, медленно и безнадежно сползало к быстро темнеющему краю земли.

Эбергард скомандовал разбить лагерь для ночлега: место удобное, ручей рядом, место голое, враг не подберется тайком, а если вдруг настигнет слишком большой отряд, что маловероятно, успеем укрыться в одной из пещер.

– А как насчет ночных переходов? – поинтересовался я. – Отменяется?

– Пока нет необходимости, – ответил Эбергард вежливо. – Да и опасно в гористой местности, когда в лунном свете не увидишь сразу: тень впереди или сусличья норка.

– Хорошо, – сказал я, – разбивайте лагерь, а я проедусь чуть по этим безжизненным местам, взгляну на дорогу впереди.

Он запротестовал:

– Ни в коем случае! Это опасно. А я не могу дать сопровождающих, люди устали…

Однако лицо сказало, что он и не собирается посылать со мной людей, заслуживших отдых.

– Вот и хорошо, – ответил я легко. – Бобик! За мной.

Я сразу послал коня в такой галоп, что если бы даже граф передумал, то посылать за мной людей было бы поздно.

Встречный ветер раздувает ноздри и выворачивает губы, но Пес унесся вперед, похожий на низко летящий огромный черный снаряд. Зайчик все ускорял бег, и я наконец заорал. Оба сбросили скорость, Зайчик вообще перешел на привычный галоп, а Пес сделал вокруг нас круг и унесся в небольшой придорожный лес.