Джордж Мартин - Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света)

Он отыскал септу за пределами внутреннего двора замка. Это было строение с семью стенами, без окон, наполовину сложенное из бревен, наполовину из камня, с резной двойной дверью и черепичной крышей. На ступенях, ведущих к дверям, сидели трое воробьев. Завидев идущего к ним Джейме, они поднялись на ноги.

— Куда направляемся, м”лорд? — спросил один из них. Он был самый маленький из всех троих, но с самой длинной бородой.

— Внутрь.

— Внутри его милость, он молится.

— Его милость — мой кузен.

— Что ж, тогда отлично, м’лорд, — вставил другой воробей — крупный лысый мужчина с нарисованной семиконечной звездой над одним из глаз. — Вы же не станете мешать собственному родственнику молиться.

— Лорд Лансель просит Небесного Отца о наставлении. — Добавил третий воробей, который был без бороды. Мальчишка, — сперва решил Джейме, но голос выдал в нем девушку, одетую в бесформенное тряпье и ржавую кольчугу. — Он молится о душе Верховного Септона и о душах всех погибших.

— Завтра утром они по-прежнему останутся мертвы. — Ответил им Джейме. — А в распоряжении Небесного Отца куда больше времени, чем у меня. Вы знаете, кто я?

— Какой-то лорд, — сказал здоровяк со звездой.

— Какой-то калека, — сказал тот, что был меньше всех с длиной бородой.

— Цареубийца, — сказала женщина. — Но здесь нет королей, одни только Бедные Ребята, и вы не войдете, пока не позволит его милость. — Она покачала в руке сучковатую дубинку, а малыш поднял топор.

Двери позади них отворились:

— Пусть мой кузен войдет с миром, друзья. — Тихо произнес Лансель. — Я его ждал.

Воробьи молча расступились.

Лансель выглядел даже тоньше, чем в Королевской Гавани. Он был бос и одет в простую, грубую тунику из некрашеной шерсти, в которой он был больше похож на бродягу, чем на лорда. Его макушка была гладко выбрита, а борода немного отросла. Называть ее дальше персиковым пушком было бы смертельным оскорблением персиков. Она чудно переходила в белые волосы вокруг ушей.

— Кузен, — сказал Джейме, когда они остались наедине в септе. — Ты совсем растерял свои проклятые мозги?

— Я бы сказал, обрел веру.

— Где твой отец?

— Ушел. Мы поссорились. — Лансель преклонил колени у алтаря другого Отца. — Помолишься вместе со мной, Джейме?

— Если я стану усердно молиться, Отец даст мне новую руку?

— Нет. Но Воин придаст тебе смелости, Кузнец даст сил, а Старица — мудрости.

— А мне нужна рука. — Семеро Богов смотрели на него со своих алтарей, темное дерево мерцало в пламени свечей. В воздухе висел легкий дух ладана. — Ты тут же и спишь?

— Каждую ночь я сплю под другим алтарем, и Семеро посылают мне свои видения.

Бейелор Благославенный тоже как-то узрел видение. — «Особенно после длительного поста». — Как давно ты в последний раз ел?

— Мне не нужно иной пищи, кроме веры.

— Вера она как овсянка. Лучше заедать ее медом с молоком.

— Я мечтал о том дне, когда ты придешь. В моих снах ты знал, что я совершил. Как я нагрешил. И за это ты меня убил.

— Скорее ты сам себя убьешь голоданием. Разве тебя не научил пример Бейелора Благословенного, который допостился до смерти?

— В Семилучевой Звезде сказано: наша жизнь всего лишь свеча. Любое случайное дуновение ветра способно ее задуть. Смерть в этом мире всегда ходит где-то поблизости, и грешников, не отмоливших свои грехи, ждут семь кругов ада. Помолишься со мной, Джейме?

— Если да, ты съешь тарелку овсянки? — Когда кузен не ответил, Джейме вздохнул. — Тебе нужно спать в обнимку с женой, а не с Девой. Тебе нужен наследник от Дарри, если хочешь удержать за собой замок.

— Это всего лишь груда стылых камней. Я никогда не желал ею владеть. Все, что я хотел… — Лансель затрясся. — Спасите меня Семеро, я хотел стать тобой.

Джейме расхохотался.

— Уж лучше мной, чем Святым Бейелором. Кузен, Дарри нужен лев. Как и твоей малютке-Фрейю. Да у нее становится сыро между ног едва кто-то поблизости упомянет Хардстона. Если она еще с ним не переспала, то скоро это случится.

— Если она его любит, я желаю им взаимного удовлетворения.

— Львы не должны обзаводиться рогами, кузен. Ты взял эту девицу в жены.

— Я говорил какие-то слова и дал ей алый плащ, но все благодаря моему отцу. Женитьба требует близости. Король Бейелор был вынужден жениться на своей сестре Дайене, но они никогда не жили как муж и жена, и едва короновавшись, он удалил ее прочь от себя.

— Для королевства было бы лучше, если б он закрыл глаза и хорошенько ее оттрахал. Я достаточно осведомлен о той истории, чтобы об этом судить. Все равно, тебя нельзя сравнивать с Бейелором.

— Нет, — согласился Лансель. — В нем был редкой силы дух, чистый, отважный и невинный, нетронутый злом нашего мира. А я — грешник, которому нужно замаливать множество грехов.

Джейме положил руку ему на плечо.

— Что тебе известно о грехах, брат? Я убил своего короля.

— Храбрые люди убивают мечом, а трусы — мехом с вином. Мы оба цареубийцы, сир.

— Роберт не был истинным королем. Некоторые даже говорят, что олень — исконная добыча льва. — Джейме чувствовал выпирающие кости под плотью кузена… и кое-что еще. Под туникой Лансель носил власяницу. — Что же еще ты натворил, что требует столь яростного замаливания? Расскажи.

Кузен склонил голову, по щекам покатились крупные слезы.

Эти слезы для Джейме были куда красноречивее ответа.

— Ты убил короля, — Произнес он. — А потом ты трахнул королеву.

— Я никогда…

— … не ложился с моей дорогой сестричкой? — «Ну, скажи, скажи!»

— Никогда не изливал свое семя в… в ее…

— Щель? — Подсказал Джейме.

— … лоно. — Закончил Лансель. — Если акт не завершен, то и измены нет. Я утешил ее после смерти короля. Ты был в плену, твой отец сражался, а твой брат… она его боялась, и имела на то основания. Он заставил меня ее предать.

— Правда? — «Лансель, сир Осмунд. Сколько еще? Та часть про Лунатика — была всего лишь издевка?»

— Ты ее принуждал?

— Нет! Я любил ее. Я хотел ее защитить.

«Ты хотел стать мной». — Отрубленные пальцы вновь зачесались. В тот день, когда она приходила в Башню Белого Меча, умоляя его отречься от клятв, она рассмеялась после того, как он ей отказал, и похвасталась, что лгала ему тысячу раз. В тот раз он принял это за неловкую попытку сделать ему больно в ответ на причиненную им боль. — «Но это могло быть единственным словом правды, которое я от нее услышал за много лет».

— Не думай дурно о королеве, — взмолился Лансель. — Плоть слаба, Джейме. От нашего греха не было никакого вреда. И… и бастардов.

— Да. Бастарды редко заводятся НА животе. — Ему стало любопытно, что бы сказал его кузен, если б он покаялся в своих грехах, в трех, которых Серсея назвала Джоффри, Томмен и Мирцелла.