Владимир Жариков - Четырнадцатое, суббота

- Где это Шема Ханство? - поинтересовался я.

- А там, - ответил Вольф, указывая назад. - Где мы ночевали, у дорожного указателя, развилка. Если поехать правее, вот она, дорога в Шема Ханство. Дорога хорошая, постоялые дворы встречаются, ежели раза три сменить лошадей, за сутки можно добраться. А они поехали левее и попали на дорогу, по которой пришли мы.

С каждым часом езды на коне я все больше привыкал к этому способу передвижения, и мне он все больше нравился. Сидишь высоко, дышится легко, любуешься пейзажами и ни о чем не думаешь, по крайней мере нет необходимости пристально вглядываться в дорогу, как при вождении автомашины. А денёк был просто чудесный. Солнышко ласково светило, птички щебетали, травки благоухали и совсем не хотелось думать о навалившихся на меня проблемах.

- Если нас ничего больше сегодня не задержит, можно будет заночевать в деревне, - сказал Вольф.

- Послушай, - сказал я, - если ты так уверенно ориентируешься, какого черта мы вчера полдня бродили вокруг этого проклятущего камня?

- Я не ориентируюсь, - ответил Вольф.

- То есть?

- Просто я читаю указатели, на них много полезной информации. Вчера, вот, мы видели указатель "Алмазная долина 140", так? А на обороте было написано: "Шема Ханство МГ 87". МГ - это дорога межгосударственного значения, на ней обязательно должны быть постоялые дворы со сменой лошадей. Ну, цифра 87, это понятно, до границ ханства восемьдесят семь верст. И сейчас, вон, видишь впереди дорожный указатель.

Он показал пальцем на едва различимый дорожный знак, выполненный на почерневшей от времени доске. Зрение, однако, у Вольфа было дай Бог каждому! Только проехав еще метров сто, я смог прочитать, что там было написано.

"Николаево 40

Нидвораево 60"

- Элементарон!

- Шерлок Холмс ты наш, - буркнул я.

- Чего, чего?

- Да ничего, это я так.

Становилось жарко. Хорошо бы найти живописную полянку с родничком или ручейком с прохладной водой и устроить там обеденный привал. Но вдоль дороги сплошной стеной тянулись заросли подлеска и пыльная обочина, поросшая густой крапивой, из которой торчали сиреневые пирамидки соцветий иван-чая и желтые зонтики пижмы. А борщевник вымахал такой, что был вровень с головой всадника, привставшего на стременах. Там, где подлесок слегка редел, из травы торчали шляпки грибов, никто их тут не собирал, народу - ни души!

Внезапно Лешек обогнал нас и устремил свою пегую в лесную чащу:

- Сюда! Ко мне! Скорее! - крикнул он.

Даже не спросив, зачем, мы ломанули за ним. Через несколько секунд я услышал уже знакомое мне хлопанье кожистых крыльев.

- Блин! Шапку забыли, - посетовал Лешек. - Андреич, спрячься под брюхом коня!

Я спешился и залез под брюхо каурого. Мои попутчики тоже сошли с коней, поставили их по бокам от моего, а сами отошли к толстенному дубу и, став к нему лицом, делали вид, что заехали в лес по нужде. Впрочем, судя по характерному журчанию, вовсе и не делали вид. Я бы, откровенно говоря, с превеликой радостью присоединился бы к ним, все-таки в седле мы довольно долго, но хлопанье крыльев раздавалось уже над самой головой. Громадная тень пронеслась вдоль дороги. Лес в этом месте был высок, а дорога узкая, тут вряд ли разъехались бы две телеги. Очевидно, размах крыльев не позволял чудовищу совершить посадку. Мне было до жути интересно взглянуть на этого змея поближе, а еще лучше заснять его на видео, но инстинкт самосохранения заставлял сидеть и не высовываться. Ящер сделал над нами три круга и улетел восвояси. И убрался он очень вовремя, ибо, едва я выбрался из-под брюха коня, выяснилось, что не только я, но и мой мерин испытывал малую нужду.

- Заметил, нет? - спросил я Лешека. - Как думаешь?

- Пока не ясно. Авось, типа, пронесет.

К вечеру слева от дороги открылось необъятное поле, засеянное сурожью - на нем плотной стеной, высотой до холки коней, стояли колосья пшеницы и ржи. Откуда я это знаю? Да приходилось в детстве бывать в деревне, могу отличить овес от проса, а рожь от пшеницы. Дорога, выгнувшись лукой, шла краем леса, освещаемая закатными косыми лучами и было в этом пейзаже что-то из забытого детства, а, может, из генетической памяти. Начиная с середины поля в низинке завиднелась околица, а за ней - деревня.

Мне сразу представилась типичная русская деревушка из российской глубинки. Десятка два дворов, избы, иные убогие, покосившиеся, другие - крепкие, с резными наличниками и петухами на крышах. Все зависит от количества проживающих в них лиц сильного пола. За избами огороды: огурчики, капуста, морковка, репка, укропчик - все так и прет под ласковым летним солнцем. А как прет и сколько, зависит от количества проживающих на этом дворе представительниц противоположного пола.

В такой деревушке обязательно есть свой дед Щукарь, недотепа, балагур и весельчак, объект подтрунивания всего деревенского населения. Есть там и своя Машка-распутница, эдакая местная солоха, которую дед Щукарь спросил однажды:

- Ты, говорят, Машка, обладаешь даром мужиков совращать?

На что Машка, конечно же, возмутилась:

- Даром?!! - и, поднеся к носу деда кукиш, пояснила: - Во!

И хоть через такую деревеньку насквозь проходит большак, дорога эта разбита, с глубокой колеёю, а по сторонам - невысыхающие лужи. В них босоногие ребятишки возятся с поросятами, да плещутся гуси. И куры бродят везде, с квохтаньем убегая от проезжающей телеги.

Когда до околицы осталось совсем немного, до нас донеслось бренчание балалайки. Сразу представилось, как девки сидят на завалинке, лузгают семечки и отмахиваются от назойливых ухажеров. А парни выпячивают груди и, словно барды и менестрели, или как восточные акыны на айтысу соревнуются в сочинении непристойных частушек.

Но, миновав околицу, мы убедились, что главная улица пуста. Звон балалайки доносился с крайнего двора. На завалинке покосившейся избенки сидел морщинистый старичок в драном треухе, с прилипшей к губе недокуренной "козьей ножкой" и тренькал по струнам.

- Доброго здравия, почтенный, - сказал ему Вольф, и мы тоже присоединились к приветствию.

- И вам не хворать, добрые путники, - прошепелявил старик.

- Не скажите ли, уважаемый, нет ли в вашей деревне трактира или постоялого двора?

- Нету, - ответил дед. - Трактир погорел, когда я еще таким как ты был. А постоялый двор тута держать некому. Выгоды нет никакой - проезжающих мало, а налоги большие.

- Кому ж налоги платите, барину?

- Да не, какой там барину. Самому ентому, как бишь его, чародею, магу, тьфу! И не упомнишь, как звать-то!

- Бэдбэару?

- Ага, ага!

- А на ночлег кто-нибудь пустит?

- Дык ета, как не пустить? Ступайте, вон, третья изба справа. Там вдова одна живет, бездетная, она и приютит…

- Спасибо, добрый человек.