Лайан Герн - Сияние луны

День выдался необычайно жаркий и безветренный. Ближе к вечеру полил сильный дождь.

Невесту унесли из храма в паланкине. Дома Риэко и служанки раздели ее и омыли. Они втирали в кожу благовония, обливали духами волосы. Ночное платье было еще роскошней, чем свадебный наряд. Каэдэ отвели в новую спальню в глубине резиденции, где раньше ей бывать не доводилось. Недавно тут все обновили. На балках сверкали рельефные листья из золота, на ширмах красовались изображения птиц и цветов, соломенная циновка благоухала свежестью. От грозовых туч в комнате было бы темно, но дюжины свечей горели у резных металлических стоек.

– И все это для тебя, – с завистью произнесла Риэко.

Каэдэ ничего не ответила. Хотелось сказать: «Зачем столько стараний, если господин Фудзивара не собирается возлечь со мной?» – но Риэко до этого никакого дела. Однако затем возникла мысль: а что если он придет, один раз, как и к предыдущей жене, зачать сына. Она содрогнулась от страха и омерзения.

– Незачем изображать боязнь, – улыбнулась Риэко. – Можно подумать, ты не знаешь, что происходит между новобрачными. Если бы ты была, как полагается, девственной…

Каэдэ удивило, что эта женщина позволяет себе говорить такое при слугах.

– Прикажи служанкам выйти, – велела она, и когда они остались наедине, сказала: – Если посмеешь оскорбить меня снова, я позабочусь, чтобы тебя здесь больше не было.

Риэко раскатисто рассмеялась.

– Госпожа, вижу, не понимает, в каком положении находится. Господин Фудзивара заступится за меня. На твоем месте я бы побеспокоилась о собственном будущем. Один неправильный шаг – если твое поведение не будет подобать тому, какое требуется от жены дворянина, – тебя самой здесь не окажется. Думаешь, ты такая смелая и сможешь лишить себя жизни? На самом деле это сложней, чем кажется. В решающий момент большинство женщин ломается. Мы цепляемся за жизнь, потому что слабы от природы. – Риэко подняла лампу и осветила лицо Каэдэ. – Тебе, наверное, говорили, что ты прекрасна, но сейчас ты не так хороша, как неделю назад, а через год совсем подурнеешь. Ты достигла своей вершины, и отныне твоя красота будет только тускнеть.

Риэко поднесла лампу совсем близко к щеке Каэдэ. Девушка чувствовала жар пламени.

– Я могла бы опалить тебя сейчас, – зашипела Риэко. – Тебя бы выгнали из дома. Господин Фудзивара будет держать тебя до тех пор, пока ты приятна глазу. А потом самое место для таких, как ты, – бордель.

Каэдэ даже не моргнула. Огонек дрогнул. Снаружи поднялся ветер, и резкий порыв сотряс здание. Далеко, словно в другой стране, выла собака.

Риэко снова рассмеялась и поставила лампу на пол.

– Так что ваша светлость не в силах избавиться от меня. Полагаю, вы переволновались. Я прощаю вас. Мы должны стать хорошими друзьями, как желает господин. Он скоро придет к вам. Я буду в соседней комнате.

Каэдэ сидела недвижно, слушая завывания ветра. Невольно приходили воспоминания о первой брачной ночи с Такео: нежность кожи, прикосновение губ к шее, легкость приподнятых волос, наслаждение, которое он доставил ее телу перед тем, как войти и стать чем-то единым. Она старалась отогнать эти мысли, но вожделение взяло верх, растопив холод.

Снаружи послышались шаги, и Каэдэ напряглась, пытаясь скрыть свое состояние, хотя возбужденное тело все выдавало.

Оставив слуг снаружи, в спальню вошел Фудзивара. Каэдэ тотчас поклонилась до пола, чтобы не видеть его лица, и затрепетала от собственной покорности.

За дворянином появился Мамору с резным сундучком из адамова дерева. Юноша поставил его на пол, низко поклонился и попятился на коленях к двери соседней комнаты.

– Поднимись, моя дорогая жена, – сказал господин Фудзивара. В этот момент Риэко передала Мамору бутылку вина. Она поклонилась и удалилась из вида, но, наверняка, продолжала подслушивать.

Мамору налил вина, Фудзивара отпил немного, пристально глядя на Каэдэ. Молодой человек передал невесте чашу, и та поднесла вино к губам. Оно оказалось сладким и терпким на вкус. Девушка сделала совсем маленький глоток. Обстоятельства словно сговорились, чтобы разжечь в ней огонь.

– Такой прекрасной я еще ее не видел, – отметил господин Фудзивара. – Заметь, как страдания улучшили овал лица, придали глазам более чувственное выражение, а рту женственность. Надо запечатлеть это мгновение надолго.

Мамору молча поклонился. После паузы Фудзивара велел:

– Оставь нас одних.

Когда молодой человек вышел, он взял сундучок и поднялся на ноги.

– Идем, – сказал он Каэдэ.

Девушка последовала за ним, словно во сне. Некий незримый слуга отодвинул ширму в конце комнаты, и они ступили в спальню. Там была разостлана постель с шелковыми простынями и деревянными подушками. В воздухе стоял насыщенный аромат. Ширмы задвинулись, и новобрачные остались наедине.

– Нет надобности понапрасну тревожиться, – сказал Фудзивара. – Или я составил о тебе неправильное представление, и ты только огорчишься, если ничего не произойдет?

Впервые Каэдэ почувствовала презрение к себе. Он заметил очевидное, разглядел ее вожделение. Девушку бросило в жар.

– Садись, – велел господин.

Она пала на пол, не поднимая глаз. Фудзивара тоже опустился, поставив перед ней сундучок.

– Мы должны провести вместе некоторое время. Это чистая формальность.

Каэдэ не знала, что ответить.

– Поговори со мной, – повелел он. – Расскажи мне что-нибудь интересное или забавное.

Такая задача казалась невыполнимой. Наконец она произнесла:

– Могу я задать вопрос господину Фудзиваре?

– Пожалуйста.

– Что мне здесь делать? Как проводить время?

– Занимайся тем, что обычно делают женщины. Риэко покажет тебе.

– Можно ли мне продолжить учебу?

– Я считаю ошибкой обучать девушку. Это отнюдь не благотворно повлияло на твой характер. Можешь почитать немного: советую Кун-Фуцзы.

Ветер подул сильней. Сотрясались балки, скрипела крыша.

– Могу я повидаться с моими сестрами?

– Когда господин Араи завершит поход против клана Отори, мы, возможно, съездим в Инуяму. Примерно через год.

– Могу ли я писать им письма? – продолжила Каэдэ, злясь, что приходится просить позволения на столь естественные вещи.

– Да, только показывай их сначала Оно Риэко.

Огоньки свечей заколыхались от сквозняка, снаружи ветер стонал человеческим голосом. Каэдэ вспомнила служанок, с которыми ночевала в замке Ногучи. Во время сильных гроз они не могли заснуть от ветра и еще больше пугали друг друга историями о призраках. Теперь она будто снова слышала стоны духов в многоголосых завываниях ветра. Девушки рассказывали о юных девах, которые погибали за любовь, которых бросали возлюбленные, предавали мужья, убивали хозяева. Рассерженные ревнивые души кричали из мира теней, требуя справедливости. Каэдэ задрожала.