Лайан Герн - Сияние луны

Она опустила руку на меч – это прикосновение вселило уверенность.

До ворот резиденции Фудзивары осталось всего несколько миль, когда впереди поднялась пыль и из дымки вышли носильщики паланкина с всадниками, посланными за ней. Они заметили серебряный герб с изображением реки на накидке Амано и остановились приветствовать гостей. Предводитель окинул взглядом Каэдэ, изумленные глаза застыли, на шее напряглись мышцы.

– Госпожа Ширакава, – ахнул он и крикнул носильщикам: – На колени! На колени!

Они опустили паланкин и плюхнулись в пыль. Всадники сошли с коней и поклонились. Воины казались покорными, однако Каэдэ тотчас подсчитала, что их вдвое больше.

– Я направляюсь к его светлости, – проговорила она, узнав вассала, но не вспомнив его имени. Он часто приезжал сопровождать ее в дом господина Фудзивары.

– Меня зовут Мурита, – представился он. – Госпожа Ширакава не хочет, чтобы ее несли?

– Я поеду верхом, – не терпящим возражения тоном ответила она. – Мы уже близко.

Губы вассала сжались в тончайшую линию. «Он недоволен», – подумала Каэдэ и взглянула на Амано и Хироши. Лицо Амано застыло без всякого выражения, а Хироши слегка зарумянился.

«Им стыдно за меня? Я позорю их и себя?» Каэдэ выпрямила спину и тронулась вперед.

Лошади почувствовали неладное. Раку отклонился от дороги, навострил уши, закатил глаза, а конь Хироши закинул голову и попытался взбрыкнуть. У мальчика побелели костяшки пальцев, так он тянул за уздечку, пытаясь утихомирить животное.

Когда они подъехали к резиденции, ворота были открыты, во дворе стояли стражники. Амано спрыгнул с коня и подошел помочь Каэдэ спешиться.

– Я останусь верхом, пока не выйдет господин Фудзивара! – дерзко выкрикнула она. – Я не намерена здесь долго задерживаться.

Мурита колебался – не хотел передавать подобного послания.

– Скажите ему, что я здесь, – настаивала она.

– Госпожа Ширакава. – Он кивнул и сошел на землю, но в это время из дома вышел актер Мамору, молодой друг господина Фудзивары. Он встал на колени перед ее конем.

– Добро пожаловать госпожа, – сказал он. – Проходите, пожалуйста, в дом.

Каэдэ опасалась, что ее уже не выпустят обратно.

– Мамору, – резко произнесла она, – я не зайду в дом. Я приехала узнать, где мои сестры.

Тогда он поднялся и подошел к коню сбоку, встав перед Амано. Если раньше он не смел взглянуть на нее, то теперь смотрел прямо в глаза.

– Госпожа Ширакава… – начал он, и в голосе прозвучало нечто необычное.

– По коням, – скомандовала Каэдэ своему вассалу, и тот незамедлительно повиновался.

– Пожалуйста, – тихо сказал Мамору, – вам лучше уступить. Молю вас. Ради себя, ради воинов, мальчика…

– Если господин Фудзивара не хочет выйти говорить со мной и поведать, где сестры, то мне здесь более нечего делать.

Каэдэ не поняла, кто отдал приказ, но некая искра проскочила между Мамору и Муритой.

– Скачите прочь! – крикнула она Амано и попыталась развернуть Раку, но Мурита держал уздечку.

Каэдэ наклонилась вперед, обнажив меч, и хлопнула коня по бокам. Раку вырвался из хватки чужака и встал на дыбы. Девушка полоснула Муриту по руке. Тот гневно зарычал и вытащил меч. Каэдэ думала, он убьет ее, однако вассал снова схватил уздечку и опустил Раку. Конь Хироши запаниковал и бросился в сторону. Мамору дергал девушку за одежду, моля сдаться. Едва Амано замахнулся мечом, как его грудь пронзила стрела. В глазах мелькнул ужас, на губах запузырилась кровь, и он завалился вперед.

– Нет! – ахнула Каэдэ.

В этот момент разгневанный Мурита вонзил меч в незащищенную грудь Раку. Конь испуганно заржал от боли, хлынула алая кровь. Он зашатался на ослабевших ногах, опустил голову. Мурита схватил Каэдэ и потащил вниз. Она попыталась полоснуть его мечом, но конь падал, увлекая за собой, и удар потерял всякую силу. Вассал Фудзивары поймал ее за запястье и без труда забрал оружие. Затем молча затащил госпожу в дом.

– Помогите! Помогите! – кричала она, пытаясь вырваться и оглядываясь на своих воинов. Все они уже погибли или корчились в предсмертных муках. – Хироши! – завопила Каэдэ и услышала топот копыт. Чалый рванул прочь, унося мальчика против воли. Единственное утешение.

Мурита обыскал ее и отобрал нож. Из руки текла кровь, и в гневе вассал не церемонился. Перед ними в дом вбежал Мамору, открыв двери в комнату для гостей. Когда девушку отпустили, она пала на землю, рыдая от горя и ярости.

– Раку! Раку! – плакала она, будто конь был ее ребенком. Затем ей стало жаль Амано и остальных воинов, которых она привела на смерть.

Мамору встал рядом на колени, бубня:

– Простите, госпожа Ширакава. Вы должны повиноваться. Никто не причинит вам зла. Поверьте мне, мы все любим и чтим вас. Успокойтесь, пожалуйста.

Однако Каэдэ рыдала все громче, и он велел служанкам привести доктора Ишиду.

Вскоре юная госпожа ощутила присутствие врача, который опустился рядом. Она подняла голову, убрала с лица волосы и уставилась на него горестными глазами.

– Госпожа Ширакава… – начал Ишида, но Каэдэ не дала ему договорить.

– Мое имя – Отори. Я замужем. Что это за безобразие? Вы же не позволите им задержать меня здесь. Пусть меня немедленно отпустят.

– Это не в моих силах, – тихо произнес он. – Мы все живем по воле его светлости, а не по собственному разумению.

– Что ему нужно от меня? Зачем все это? Он похитил моих сестер, убил моих людей! – Слезы снова побежали ручьем. – И коня! – Каэдэ сотрясалась от рыданий.

Ишида велел служанкам принести травы и горячей воды. Он внимательно осмотрел ее, заглянул в глаза и пощупал пульс.

– Простите меня, – сказал он, – но должен спросить, не беременны ли вы.

– А вам какое дело? Это никого не касается!

– Его светлость намерен жениться на вас. Он считает, что вы с ним помолвлены. Уже получено разрешение императора и господина Араи.

– Мы никогда не были помолвлены, – плакала Каэдэ. – Я замужем за Отори Такео.

– Я не могу обсуждать с вами эти вещи, – мягко произнес Ишида. – Вам следует поговорить с его светлостью. Однако, как врач, я должен знать, беременны ли вы.

– А что если так?

– Тогда мы избавимся от плода.

От горя Каэдэ зарыдала пуще прежнего, и доктор сказал:

– Господин Фудзивара и так слишком милосерден к вам. Он мог бы лишить вас жизни за неверность. Он простит вас и женится, однако не даст своего имени чужому ребенку.

Захлебываясь слезами, Каэдэ ничего не смогла ответить. Вернулась служанка с травами и чайником, Ишида заварил их.

– Выпейте, – велел он. – Поможет успокоиться.

– Не стану, – противилась Каэдэ, села прямо и выхватила у него чашу. Она протянула ее вперед, собираясь вылить на циновку. – Что, если я откажусь есть и пить? Женится ли он на трупе?