Евгений Цепенюк - КУДА ГЛАЗА НЕ ГЛЯДЕЛИ

– Попадаются, конечно, и такие случаи, что лобовые меры не действуют, - словно бы не расслышав Пеонойой реплики, рассуждал Ястреб. - Тогда, конечно, нужен уже волшебник. Хотя и он ведь никакой гарантии не даст…

– Это точно, - закивал Пеон. - Эти умники и собственные-то ошибки с трудом исправляют, а уж чужую злонамеренность… Особенно, если неизвестно, кто проклял и за что, - тут уж никаких шансов.

– Ну, это смотря кто берётся за дело! - неожиданно заступился за волшебников Ястреб. - Настоящий специалист даже в самом крайнем случае что-нибудь да придумает. Вот, скажем, один мой знакомый. Был человеком - стал никем и звать никак… неодушевлённым предметом, в общем. Даже хуже: у таких предметов обычно хоть имена есть… В общем, долго он переходил из рук в руки, кому только не служил по назначению, пока однажды случайно не достался старому магу. Тот едва глянул - сразу всё понял и принялся расколдовывать…

– Добрый волшебник попался.

– Ну, это кому как, - усмехнулся Ястреб, - но, в общем, точно не злой. Да я тебе про него рассказывал: его когда-то, в обычной жизни, Поленом звали.

– Так ты же, вроде бы, утверждал, что он подался в королевские советники?

– Да кем он только после этого не успел побывать… Короче, полностью снять проклятие не удалось: накладывал хоть и любитель, но по большой любви. Зато получилось слегка подправить формулировку - так, что мой знакомый хоть и остался функционально тем же самым предметом, но уже в человеческом обличье. А главное: удалось выяснить, при каком условии чары спадут сами собой.

– И при каком же?

– А вот этого мой знакомый не должен говорить никому, - неожиданно резко отрезал Ястреб.

И самый одарённый рассказчик порой бывает не в ударе. Во всяком случае, если Ястреб намеревался своей историей отвлечь Пеона от лишних вопросов, то замысел его не удался. Пеон уже открыл было рот, но его опередил незаметно подошедший местный житель - румяный, как и все в деревне, здоровенный детина в расшитой красными петухами рубахе и блестящих чёрных сапогах.

– Приветствую вас, путники!

– И ты здравствуй, уважаемый, - откликнулся Ястреб.

– Вот смотрю я на вас, и сдаётся мне, что вы не отказались бы от хорошей работы.

– Ну, это смотря насколько хорошей. А так, в принципе, не отказались бы.

– Так вам, значится, не помешает знать, что пасечнику Щепке нужна новая вывеска на трактир.

– Мы что, по-твоему, похожи на художников?! - возмутился Ястреб.

– Так здесь, по крайней мере, есть трактир! - обрадовался Пеон.

– Я имею в виду - на тех художников, которые малюют вывески, - спохватился Ястреб. - Мы, вообще-то, высококвалифицированные профессионалы. Но и вывеску, конечно, можем. Так что твоему трактирщику, считай, крупно повезло.

– Пасечнику, - деликатно поправил селянин.

– А зачем ему вывеска на трактир, если он пасечник? - удивился Пеон.

– А где ж это ты видел вывеску над пасекой?! - в свою очередь изумился селянин. Пеон не нашёлся, что ответить.

– Заведение называется «Сэр Дубина и дракон», значится, на вывеске эти двое и должны красоваться. Причём один должен быть страшный, а другой - устрашающий. Ну и название, само собой, и ещё какой-то там текст, Щепка расскажет. Значится, сейчас поезжайте в эту сторону, возле коровника поворачивайте налево…

– Какого коровника?! - недопонял Ястреб.

– Так ведь отсюда, где мы стоим, только один и виден.

– К нему борона прислонена, - уточнил Пеон.

Ястреб вгляделся повнимательнее сначала в улицу, потом в лица обоих собеседников, а затем с обычно не свойственным ему философским спокойствием заметил, что, в конце концов, если дорогу будет знать только один из двоих, то этого вполне достаточно.

Закончив объяснять маршрут (необычайно длинный и извилистый для небольшого, на первый взгляд, поселения), так и не представившийся местный житель, не дожидаясь благодарности, повернулся и исчез за ближайшей калиткой - столь же внезапно, как и появился.

А Ястреб с Пеоном двинулись в указанном направлении.

– Есть всё-таки справедливость, на свете! - подтрунивал Ястреб. - Придётся мне ходить в подмастерьях у собственного оруженосца. Ничего, я не гордый. И ты, смотри, не загордись.

Пеон задумчиво отмалчивался.

– Справишься или нет - я даже не спрашиваю. Во-первых, надо справиться. А во-вторых, чего там сложного может быть, в вывеске-то? Людей портретировать ты умеешь, а уж драконов, как говорится, рисовать даже проще, чем собак.

– Вообще-то, так про демонов говорят, - поправил Пеон, - потому что их, в отличие от собак, никто своими глазами не видел.

– Живых драконов здесь тоже никто никогда не видел, я тебя уверяю.

– Да дракон-то меня как раз вообще не беспокоит. В отличие от сэра Дубины. Понимаешь, Молот Справедливости - он ведь персонаж не реальный, как дракон, и не виртуальный, как демон, а легендарный, да к тому же канонический. Это значит, что изображать его следует не как боги на душу положат, а как положено.

– Ив чём проблема-то?

– Сейчас объясню. Существует целых три несовместимых стандарта. На востоке принято изображать Молота Справедливости в облике стройного чернобородого юноши с огнём праведного гнева в очах. На западе - вступившим в пору зрелости мужчиной могучего телосложения, светловолосым, гладко выбритым, с печатью скорби на челе. И, наконец, Комитет по стандартизации и канонизации при имской Академии искусств постановил: во имя всеобщего покоя и согласия впредь изображать Молота Справедливости в полном доспехе и в шлеме с опущенным забралом. А проблема в том, что мы - на севере. И что здесь считается правильным - я не знаю. А спрашивать неудобно, ведь мы же профессионалы…

– Переговоры предоставь мне, - попытался успокоить напарника Ястреб, но Пеона, оседлавшего излюбленную тему, было уже непросто остановить:

– Единственное, что объединяет все три стандарта, - Молот Справедливости неизменно изображается с мечом в руках. Не с молотом, что было бы логично. И не с копьём - хотя для схватки с драконом копьё подходит гораздо лучше. А именно с мечом. Что, между прочим, довольно странно: если сэр Дубина так дорожил своим оружием, почему не удосужился дать ему какое-нибудь славное имя… хотя, возможно, оно нам просто неизвестно. Как, кстати, и имя его верного оруженосца. Жаль, конечно. Но ещё печальнее, что не сохранилось ни одного прижизненного портрета, ни единого достоверного описания… А ведь так интересно было бы узнать, как он выглядел на самом деле!

– Как козёл он выглядел, - с неожиданной злобой отозвался Ястреб. - Только пасть жабья безгубая, от уха до уха, да глазёнки свинячьи, а в остальном - натуральный вонючий козёл. Сам-то себя считал неотразимым красавцем, приставал подряд ко всем девчонкам. За что и получал от всех подряд - и от самих девчонок, и от их парней, и братьев. А однажды сговорились и отметелили его так, что, думали - всё, не оклемается… Но ничего, отлежался, только шрам остался на лбу. Такая вот печать скорби. Вот с тех самых пор он и начал заговариваться об иной, высшей участи…