Виктор Обухов - Тайна болотных демонов

— Да что ж вам снится?..

— Это даже не снится, а скорее… вспоминается, что ли. Если можно так сказать. — Я ведь, кажется, уже пожаловался вам, что вспоминаю иногда нечто невообразимое?

— Вроде бы да.

— Ну вот. — Понимаете? — Такое, чего нормальный человек просто не поймет. Такое, чего не может быть… не должно быть.

— Ну, ладно. Что ж вам сегодня снилось?

— С вашего позволения (Володя поднял голову и посмотрел мне в глаза чистым, ясным взором), — сегодня мне снилась бородатая жаба. — Представляете?..

— Представляю.

— Вряд ли. Это трудно представить, это надо видеть. — Можете мне поверить, это страшно.

(Я попытался представить себе бородатую жабу и молчи согласился с Володей. — Действительно, неприятная должна быть штука. Похуже крокодила, будь он проклят!..)

— Верю. И часто вам снится такое?

— Ох, — вздохнул Володя, — и что мне только не снится!..

— Печальные же ночи вы проводите…

— Ну да, я и говорю. — Лучше уж бессонница…

— Может быть. А с чего это они вам снятся?..

— Да ну их, в самом деле, — нахмурился Володя и махнул рукой. — Оставим эту тему.

— Как хотите. Хотя — любопытные зверушки…

— Да уж, куда любопытней. Говорят, это единственные твари, которым не страшны василиски.

(«Эге-гей..» — медленно подумал я).

— А кто это… говорит?..

— Предания говорят. Точнее — те обрывки, которые остались от древних преданий… А может, это просто сказки… Вы ничего подобного не слышали? …

— Никогда.

— Ну, я тоже мало знаю, — ободряющим голосом (словно бы утешая меня) сказал Володя.

— Чего?

— Предания. Ну вот, к примеру, те же самые жабы. Сказано, что вывел их в древние времена Иг-Наур-Изгнанник. предпоследний Царь Наур-ога. Коротая время в тюрьме. — Правда, я забыл, что из этого вышло…

…Странно, но слушая бормотание моего гостя, я ощутил, что слова его будят во мне нечто знакомое… — Не слова, нет, но словно бы какое-то дуновение донеслось до меня, легкий запах чего-то тревожного, незнаемого… но тем не менее как-то знакомого…

Словно бы в комнате присутствовала какая-то иная сила… Я закрыл глаза, пытаясь четче уловить eе… Нет. — Но знаю…

— Откуда вы это взяли?..

— А вот это мне и самому любопытно. — Голос Володи был тепень бодрым и уверенным, он, видимо, окончательно проснулся. Следы ночной усталости постепенно сходили с его лица. — Может быть, сам придумал. Так сказать, «прибредил». Затрудняюсь объяснить. А может, и не «прибредил». — В конце концов, — не знаю, — согласитесь вы или нет, — жизнь настолько странная, что может быть все, что угодно. Я, по крайней мере, ничему уже не удивляюсь Я, дорогой Костя, не удивлюсь, если одна из этих жаб появится, например, здесь…

— Лучше бы не надо…

— Конечно, лучше не надо. Да она и не появится, не бойтесь (Володя весело улыбнулся). — Я только сказал, что не удивился бы этому. Со мной всякое бывало, и удивляться больше нечему.

— И жабы бывали?..

— Да что вы все о жабах. Со мной случались совершенно непостижимые вещи. Мне доводилось читать книги на неизвестных языках. Mнe случалось беседовать по отключенному телефону… Совсем недавно мне — в Москве — выдали на табачный талон одиннадцать пачек сигарет! — Представляете?.. — Впрочем, это единственное чудо, так сказать, «в мою пользу». — В основном бывает, как можно догадаться, наоборот. — И невероятно, и бесполезно. — Дождь наутро пролился кровавый. Плавал в воздухе столп огневой. Перед дверью орел величавый пал, растерзанный черной совой… Вот, в таком роде — сколько угодно. — Кстати, о сове. И это было. — Однажды взялся часы с кукушкой ремонтировать; только приступил к ним, — из кукушечьей дверцы сова выпорхнула. Живая!.. — Как она там помещалась?.. — Эх-х, — Володя отчаянно махнул рукой, — да что говорить!.. Немало странного я бы вам рассказал, если б не боялся, что вы меня за сумасшедшего примете.

— Не бойтесь…

— Что, — уже?..

— Кгм. Я не об этом… Я хочу сказать, что мне случалось уже слушать загадочиые истории. Так что меня трудно удивить.

— Да?.. — Ну что ж. Тем лучше Я тоже хотел бы рассказать вам некую историю. — Боюсь, таких вы еще не слышали…

Случилось это все, когда я жил в М-е. Неплохой городок, маленький, более или менее уютный. Мне там нравилось. Не останься у меня о нем такая странная память, я, возможно, и пребывал бы там… Но ладно. — Жил я на квартире, у одной старушки, весьма недорого. Старушка — милейший осколок старого мира; тогда еще рубль не был властителем ихних дум. Потому — шкуру она с меня не драла; да и что с меня драть? — Платил, чем мог, по хозяйству управлялся, где надо, я по вечерам сообщал бабушке, что в стране произошло. — Очень любознательная старушки была, и все удивлялась, до чего непонятно где-то люди живут.

Так мы жили, наверное, месяца три. И ничего с нами не случалось. Вот только что денег вечно не было. Ну, да я привык. С самого детства к этому готовился. — Однако, иногда все ж тяжело было. — Знаете, — перебил себя Володя, — у меня была знакомая, так она говорила очень умную вещь про деньги: «Денег либо нет, либо совсем нет». — Понимаете?.. — Когда просто нет, это обычная вещь. Но бывает, что и совсем нет. — И тогда следует украсть где-нибудь пистолет и поступить в рэкетиры. — Самая доходная профессия. Если ты, конечно, не государственный деятель…

— Послушайте, — остановил я Володю, — вы хотели что-то рассказать, а взамен философствуете о чужих деньгах…

— Нет, это все к теме. Терпение. — Работал я, значит, в те времена фотографом. Неплохая работка. Но только однажды предложили мне похороны снимать. — Представляете?.. — Я ведь покойников до смерти не люблю. Ментальность такая. — Помните, как Бунин покойников боялся?..

— Не то чтобы помню, но читать приходилось…

— Вот. И я боюсь. С того и началась эта дурацкая история. — Денег у меня тогда, как нарочно, «совсем не было», и пришлось-таки согласиться…

Ну что ж, пошел. Сделал там все, что требовалось. Хотя состояние мое, как можно понять, было весьма плачевное. Да и погода отвратительная: грязь, лужи. За день до того дождь прошел, с невероятным градом. — Два раза в жизни такое видел. Итак, все было мерзко. — Почти ничего не соображал, только работал да честил себя самыми разнообразными ругательствами Но, слава богу, все кончилось, зарыли, даже денег дали — сверх положенного, — и вернулся я домой.

Все мне в этот вечер было немило. Делать ничего не хотелось, думать ни о чем не хотелось, потому что все думы обязательно возвращалась к этим похоронам. Бедная старушка, несколько раз попытавшись заговорить со мной (я отвечал исключительно невпопад), в конце концов решила, что я заболел, и отступилась от меня. Она старалась не шуметь, не мелькать перед глазами; ушла в свою комнату и тихонько пробыла там весь вечер. Карты раскидывала. — Я, выходя по нужде, заметил.