Джуд Деверо - Рыцарь

Женщина переводила взгляд с Николаса на Дуглесс, в то время как эти двое уставились друг на друга, и поспешила прочь из беседки.

Николас оглядел Дуглесс – всю, с головы до пят, – и выражение ярости на его физиономии было столь явным, что Дуглесс уже готова была убежать. Но осталась на месте.

– Николас, нам нужно поговорить! – вскричала она. – Я должна объяснить тебе, кто я такая и зачем явилась сюда! Он пошел на нее, и на этот раз она попятилась назад.

– Что ж, вам удалось опутать чарами мать, – приглушенным голосом почти прошипел он, – но на меня ваша магия не действует! А ежели вы еще хоть раз посмеете оказаться на пути к исполнению моих желаний, я велю попотчевать вас колотушкой!

И он пошел прочь, оттолкнув ее, так что Дуглесс стукнулась о стенку и чуть не рухнула на землю. С тяжелым сердцем она смотрела, как Николас в гневе шагает по дорожке и затем исчезает за дверцей в стене. Как же ей выполнить свою миссию, если он даже выслушать ее не желает?! И десяти минут не хочет провести в ее обществе! И что ей в таком случае остается делать – лассо на него накидывать, что ли?! Точно! – подумала она. – Взять вот, связать его, а потом сообщить, что она явилась из будущего с целью спасти его шею – в самом прямом смысле этого слова.

– И я уверена, что он мне поверит, – произнесла она шепотом.

Тут вернулась Гонория, неся с собой деревянную складную подставку для письма, которую держат на коленях, несколько здоровенных гусиных перьев – умело заточив, она превратила их в подобие ручек – и три листка бумаги.

Перебирая струны лютни, Гонория принялась наигрывать мелодии песенок, только что напетых Дуглесс, и попросила переложить их на ноты и записать. Однако Дуглесс не знала нот и еще больше разочаровала Гонорию своей необразованностью.

– А что такое «колотушка»? – поинтересовалась у Гонории Дуглесс.

– Ну, это такая штука, которой пыль из одежд выбивают, – ответила Гонория, не прекращая при этом испещрять бумагу нотными значками.

– А что Николас… он тут… он за всеми подряд женщинами увивается, да? – опять спросила Дуглесс.

Перестав пощипывать струны лютни, Гонория глянула Дуглесс прямо в глаза.

– Вам не следовало бы испытывать сердечное влечение к сэру Николасу! – произнесла она наконец. – Женщина должна привязываться сердцем к одному только Господу Богу, ибо люди смертны, а Господь Всемогущий нет!

– Это, конечно, так, – со вздохом ответила Дуглесс, – но покуда человек жив, он все еще способен сделать собственную жизнь либо полноценной, либо нет! – Дуглесс хотела еще что-то сказать, но, случайно подняв глаза вверх, увидела на галерее дома кого-то, чья голова напомнила ей о…

– А кто вон та девушка? – требовательно спросила Дуглесс, указывая на незнакомку.

– Этой девушке по достижении совершеннолетия предстоит выйти замуж за лорда Кристофера. Если, конечно, она выживет. Девушка очень больна и не часто выходит на свежий воздух, – ответила Гонория.

Девица, по крайней мере, на таком удалении выглядела точь-в-точь будто Глория – такая же толстая и, похоже, такая же противная! Дуглесс вспомнила рассказ Ли о старшем брате Николаса: Кристоферу предстояло жениться на какой-то богатой французской наследнице, и именно по этой причине он отказался от брака с прекрасной Летицией.

– Стало быть, Николасу предстоит жениться на Летиции, а Кристофер обручен с несовершеннолетней! – протянула Дуглесс. – Ну, хорошо, а скажите-ка: допустим, эта девушка умрет, не женится ли тогда Кит на Летиции?

Гонория явно была шокирована тем, что Дуглесс так фамильярно, так запросто, позабыв о титулах, называет благородных людей по именам. Должно быть, обычаи у них в стране совершенно иные! – решила она, а потом пояснила:

– Лорд Кристофер должен унаследовать графский титул, к тому же он состоит в родстве с королевой, а леди Летиция не подходит ему по рангу.

– А Николасу, значит, она подходит, да?!

– Сэр Николас – младший из сыновей, и он не может наследовать ни земли, ни титул, и для него леди Летиция – супруга вполне подходящая: она – тоже родственница королевы, только очень дальняя, и приданое за ней сулят небольшое, – ответила Гонория.

– Допустим, Николас женится на Летиции, а Кристофер вдруг умрет, в таком случае графом станет Николас – верно? – спросила вновь Дуглесс.

– Да, это так, – отозвалась Гонория и перестала записывать ноты. Глянув в сторону галереи, она увидела, что наследница-француженка – толстая, с прыщами на физиономии, болезненного вида девица – уходит в дом. – Да, – задумчиво повторила Гонория, – в этом случае графом стал бы сэр Николас.

К моменту, когда Дуглесс наконец-то улеглась рядом с Гонорией в постель, она уже испытывала полное изнеможение. Ничего, конечно, удивительного в том, что этим вечером ей довелось видеть здесь очень мало толстых людей и что талии у здешних женщин столь тонкие! Если все время носить стальной корсет и постоянно двигаться, то жир попросту не может отложиться на теле!

Покинув сад, они с Гонорией отправились к вечерне в небольшую, но красивую часовню на первом этаже дома. Священник в богато расшитых ризах вел всю службу на латыни, и они, внимая ему, большую часть вечерни простояли на коленях. Дуглесс ни зрительно, ни в слуховом плане не могла в полной мере сосредоточиться на службе, ибо все время разглядывала необычные для нее роскошные одеяния собравшихся здесь мужчин и женщин: их шелка, бархат, парчу, меха, их драгоценности!

В часовне она впервые увидела Кристофера. Он был очень похож на Николаса, хотя и не столь молод и красив. От Кристофера исходило ощущение какой-то спокойной силы, и именно оно побудило Дуглесс вглядеться в него. Он тоже поглядел через толпу на нее, и его взор выразил столь явный интерес, что она, покраснев, отвернулась, не заметив, что Николас пристально следит за ними обоими и хмурится.

После вечерней службы состоялся ужин в зале для приема гостей. Дуглесс была на ужине вместе с леди Маргарет, Гонорией и еще четырьмя женщинами. Подавали овощной суп на говяжьем бульоне, горькое и противное на вкус пиво и жареную крольчатину. Мужчина, которого Гонория назвала дворецким, счищал подгоревшую корку с буханок хлеба, затем разносил ломти, предлагая их гостям. Теперь-то Дуглесс поняла, что это были за дырочки на хлебе, который ей давали днем.

Приглашенные на ужин женщины, как узнала Дуглесс, все были дамами дворянского происхождения, приближенными леди Маргарет. Как еще уразумела Дуглесс, все слуги в доме распределялись по соответствующим рангам, и сами могли иметь слуг, которым, в свою очередь, тоже кто-то прислуживал. К ее удивлению, рабочие часы слуг были также строго расписаны. Все имевшиеся до этого вечера познания Дуглесс в отношении слуг были почерпнуты ею из книг об устройстве дворянских усадеб в викторианскую эпоху, и там сообщалось, что слуги трудились в поте лица с раннего утра до поздней ночи. Однако из рассказов Гонории Дуглесс уяснила, что при таком обилии слуг, которое было в доме Стэффордов, ни одному из них никогда не приходилось работать более шести часов в день.