Александр Прозоров - Война магов

— Получи! Кираса не броня, ни покрутишься, ни увернешься.

Глаза татарина мгновенно остекленели, он повалился из седла.

— Второй! — понял князь. — Второй труп. Теперь и помирать можно…

От этой мысли на душе стало легко и весело, и спокойно, как в церкви. Андрей залихватски свистнул, пнул пятками вороного, протискиваясь между лошадьми с пустыми седлами, поймал на щит удар слева, поддернул, стремительно уколол сбоку — куда-то попал, судя по упругой отдаче. Рубанул вправо, попал по щиту, качнулся, наваливаясь и перекидывая свой куцый кругляшок. Татарин предсказуемо повернулся, выглядывая над самым краешком окантовки, чтобы определить врага — а князь полосонул саблей понизу, по ноге, срезая врагу мясо по всему бедру до колена. Оставшись без конечности, тот повалился назад. Хоть и жив — а не боец.

— Умрете все!!! — во всю глотку предупредил князь Сакульский, вскидывая саблю над головой. Хвастливого русского попытались достать копьем, но промахнулись, попав в пустое седло татарского коня. Зверев пнул коня пятками: — Кто такой наглый?! Сюда иди!

Не тут-то было. Между двумя напиравшими армиями живой стеной встали лошади, оставшиеся без седоков. Деваться им было просто некуда. Татары воспользовались шансом — воздух стремительными черточками прорезали стрелы. Русским отвечать было нечем, оставалось только закрыться щитами и надеяться на счастье. Со всех сторон слышались крики боли, жалобное конское ржание. Андрей ощутил резкий, словно отцовским ремнем, удар по бедру, скосил глаза. Из ноги торчала стрела.

— Твари… Смерть татарам! Смерть!

Напор обеих армий ослаб. Крымчаки стреляли, русские крутились под «огнем». В табуне впереди появились прорехи, и вороной довольно резво рванулся вперед. Увлекшийся лучник — саблей по горлу. Этот схватил щит, заслонил голову — получи укол в приоткрытый живот. Копье попыталось вонзиться в лицо. Андрей чуть отклонился, и оно скользнуло по плечу. Саблей до врага он не доставал, а потому рубанул через лоб его лошадь. Всадник повалился на землю, выронил пику, попытался достать меч, но не успел: Зверев хлестко резанул его от левой ключицы к нижнему правому ребру — напополам!

Скакун под Андреем вдруг повалился набок, прямо на подскакавшего татарина. От его сабли князь прикрылся щитом, сам уколол снизу, под полу обшитого железными пластинами халата, в живот. Удар по затылку заставил князя согнуться, и он оказался зажат между двумя лошадиными тушами, причем вороной налег всей своей немалой массой ему на ногу. Андрей пару раз дернулся — никаких шансов вылезти не оставалось. Зато была вероятность того, что какая-то из лошадей встанет копытом ему на голову. Зверев прикрылся щитом и приготовился к долгому ожиданию. Когда сеча закончится, победители пройдут по полю, заберут своих раненых и контуженых, добьют чужих.

В любом случае не меньше пяти крымчаков он сегодня зарезал. Теперь и умирать не страшно — его совесть чиста. Свой долг князь Сакульский выполнил…

Сверху на щит навалилось что-то еще, почти расплющив молодого человека, спустя несколько минут тяжесть стала еще сильнее — и Андрей потерял сознание…

— Княже, ты жив? Ты цел, Андрей Васильевич?

— А куда я денусь? — открывая глаза, простонал Зверев. — Не родился еще тот татарин, что меня одолеть сможет! Нога… Что с ногой?

— Стрела в кость воткнулась, да дальше не пошла, — ответил Пахом. — Пока ты в беспамятстве был, я ее выдернул, порошком ноготковым[] засыпал да сверху мха болотного наложил и замотал поплотнее, дабы кровь не сочилась.

— Обезболивающего у тебя нет?

— Чего?

— Бутылки вина хорошего или еще чего такого.

— Прости, Андрей Васильевич, не додумался.

— Зря.

Андрей поднялся, опираясь рукой на плечо холопа, но ладонь соскользнула, и князь упал на крымчака в халате с пластинами. Под ним Зверев углядел сноп белых оперений, тут же ухватил, потянул к себе. Увы, татарский колчан оказался переломан надвое вместе со всем содержимым.

— Вот, черт!

— Не грусти, княже. Я тут маненько надыбал, пока тебя искал. Вот, смотри! — Дядька продемонстрировал плотно набитый колчан. — Можно теперича и побаловать. Жалко, стрелы незнакомые. Неведомо кто и как их мастерил. Такие точно не пустишь.

— Потери в полку большие? — Кто кого одолел, Андрей спрашивать не стал. И так было ясно.

— Сотни три, вестимо. — Пахом помог князю сесть на круп мертвой лошади. — Стрелами больше посекли, басурмане.

— Так мало? А татар?

— Мыслю, сотен десять осталось, коли не более. Побегли крымчаки быстро. Первый удар они еще снесли, а вот от второго опрокинулись. Они-то, нехристи, стрелами хотели покидаться. А мы их молчком да в рогатины! Они и побегли, не выдержали. Славно вдарили, теперича дотемна не опомнятся.

— Вот, черт, больно-то как! — Зверев согнул и разогнул ногу.

— А то, Андрей Васильевич! Чай, не пирожок от тещи получил. Ладно, хоть в лубок укладывать не нужно.

— Кровищи-то сколько, — прикоснулся к шароварам князь. — Выбрасывать все придется. И штаны, и сапоги.

— Не серчай, княже, — развел руками Пахом, — обозом вся одежа едет, что на смену приготовлена.

— Ты издеваешься, дядька? Мне, что, теперь целый месяц рваным, мокрым и кровавым ходить?

— Татарское найти могу, коли не побрезгуешь.

— Куда уж тут брезговать? Ищи!

— Так я тогда коня приведу да к Туле отъедем, к лагерю басурманскому. Обождешь, княже?

— А у меня есть выбор?

— Прости, княже, конечно. Сей миг обернусь.

Пока холоп бегал, Зверев обозревал окрестности, и чем дальше, тем сильнее портилось у него настроение. Если вычесть из предсказанной бароном Тюрго рати побитых стрелами янычар, у крымчаков все равно оставалось около тридцати тысяч бойцов. Для такой силы потерять десять сотен — что слону дробина. Татары в любой момент могли вернуться к Туле или направиться на Рязань. Или просочиться через границу, на которой этим летом не осталось порубежников, и пройти по русским землям разбойничьим набегом… Второе скорее, чем первое. Пушек-то Девлет-Гирея уже лишили. Брать города татарам теперь нечем.

Минут через десять до князя добрался дядька, осторожно двигаясь верхом по заваленному телами полю и ведя в поводу приземистую чалую лошадку под низким, почти без лук, седлом. Видать, трофейную.

— Вот, княже, — спрыгнул он возле господина. — У Ильи взял. А то ведь разорят все, пока возвернемся.

Пахом протянул Андрею коричневые замшевые штаны и пару потоптанных яловых сапог со следами шитья на голенищах. Помог содрать старую одежду, поправил повязку.

— Дальше сам, — отмахнулся Зверев. — Ты лук там мой найди. И седло поменяй, это непривычное. Я и так наполовину безногий, а тут еще и не держит ничего. Сабля здесь… Щит еще нужен и рогатина. Или хоть копье татарское, которое целое после сшибки осталось.