Вадим Кондратьев - Извек

— Мы ж там ещё вчера всех пиявок распугали.

— Значит не всех, — усмехнулся Сотник. — Ей лучше знать. Чую не зря болотник курлыкал.

Микишка наполнил плошки, жадно припал к той, что побольше, выхлебал в три глотка, губы раздвинулись в блаженной улыбке. Полуприкрытыми глазами следил как Извек, не спеша, отхлёбывал посвежевшее за ночь вино.

— Кабы не хотеть в баньку, я бы тут ещё остался. Лягушек немеряно, фляга бездонная, компания добрая, чё ещё надо для счастья?

Сотник оглянулся на понурых скакунов, что мученически смотрели большими мутными глазами.

— А про коников забыл? В них, этого добра, больше и под страхом смерти не зальёшь.

— Да? — удивился Микишка. — Они ж вчера пили как лошади, вроде нравилось.

— Так то ж вчера.

От воды донёсся вскрик Дарьки, оба тут же оказались на ногах, морды зверские, оружие само прыгнуло в руки. Девчонка нетерпеливо махала рукой, едва не подпрыгивала от радости. Микишка плюнул, ткнул шестопёр за пояс, буркнул сварливо:

— Наверно на завтрак самую крупную лягушку зашибла, а вытянуть не может.

— Так пойдём подсобим.

У берега клубилась поднятая муть. Слега Дарьки погружалась в воду на пол-локтя и тыкалась в твёрдое дно. Извек взял жердь из рук девчонки, двинулся вперёд, нащупывая перед собой невидимую дорогу. Под ногами чувствовалась каменная твердь. Появившаяся гать шла под водой неширокой полосой достаточной для одного всадника. Отойдя от острова на полсотни шагов, Сотник вернулся. Взглянул в нетерпеливые лица спутников, улыбнулся.

— Можно уходить. Дорожка неширокая, но твёрдая. Дальше пошире. Похоже, что старая гать.

— Наверняка! — заверил Микишка. — Кому ж под силу всю дорогу разбирать. Ну шагов сто, ну полтораста, а всю дорогу — никаких сил не хватит.

Микишка подставил руку, к стремени шайтана, одним махом вознёс девчонку в седло, вскинул брови.

— Дара, ты чего такая невесёлая? Все беды позади, вроде бы.

— Чудно уж больно. — ответила внучка волхва. — Выходит болотники за ночь камней натаскали.

— Они, — кивнул Извек. — Я их ещё вчера на тропе заметил, когда они рогатых топили.

Микишка с открытым ртом слушал их разговор. Глаза округлились.

— Болотники?! А что ж они нас не слопали?

— Понятно что, — пожал плечами Извек. — Так Поконом устроено, когда чужак на землю приходит, междоусобицы забываются. Общий враг объединяет. Однако поспешим, а то как бы не передумали. Микиша, держись за хвостом Ворона, тропа узкая.

Взявшись за слегу, Сотник накинул повод на плечо и осторожно двинулся через топь…

…По притопленной гати тащились медленно. Кони, чувствуя близкую глубину, ступали осторожно. После каждого шага замирали, пробуя копытом неровную каменистую тропу. Когда остров начал теряться в дымке, впереди из белой мути выступила уцелевшая дорога. Кони толкали мордами в спины, подгоняли хозяев, торопясь выбраться из рясочного киселя. Выбравшись на твёрдое, едва дождались, когда Дружинник с ополченцем заберутся в сёдла, и нетерпеливой рысцой припустили по дороге.

Скоро показался край болот с оторочкой елового бора. Дорога упиралась в берег и, взобравшись на него, катилась в жидкий распадок.

Извек остановил Ворона и оглядел волглую лощину. То здесь, то там торчали измученные нелёгкой жизнью корявые кустики. Звон ручейка, струящегося рядом, казался совершенно чуждым в этом безмолвии.

— Привал. — непривычно тихо скомандовал Сотник и мягко спрыгнул на траву.

Микишка ссадил Дарьку и, подав ей посох, слез сам. Извек всё ещё осматриваясь по сторонам, потянул с коня удила. Ворон дрогнул боками, дождался пока снимут узду и устало двинулся к ручью. Когда припал к воде, аж застонал от блаженства.

— А-а, — улыбнулся Извек. — Утреннее похмелье это тебе, брат, не вечерний водопой.

Ворон жадно втягивал воду. Чуть посторонился, когда сзади, подгоняемый вчерашним бодуном, затопотал белоголовый. Напившись, побрели вдоль ручья, набивая брюхо сочной травой.

Микишка стянул рубаху и, оглядев царапины на рёбрах, бросил заскорузлую холстину в ручей. Придавив камнем, оттер мокрой ладонью потемневшие потёки на боку и растянулся на траве. Сотник помедлил, но тоже потянул с себя доспех. Забросив рубаху отмачиваться, занялся костром. Едва пламя захрустело лапником, оставил огонь на попечение Дарьки. Отыскал в суме моток верёвки и принялся сдирать с доспеха и наручей почерневшие брызги.

Через некоторое время, от ручья донеслись мокрые шлепки. Микишка, сложив обе рубахи в жгут, постукивал камнем мокрую материю. Простучав с обеих сторон, споласкивал в ручье и снова долбил, пока от холстины не отошли бурые пятна. Оглядев в очередной раз оставшиеся жёлтые разводы, махнул рукой и принялся отжимать. Заметив благодарный кивок Сотника, пробурчал:

— Пока и так сойдёт. Всяко лучше, чем раньше.

Дарька оглядела себя, но решила отложить стирку до следующего раза, не раздеваться же при мужчинах. Резан понимающе кивнул.

— Ничего, девонька, на тебе грязи меньше, а скоро и до бани доберёмся, и до стирки человеческой.

Пока костёр и полуденное солнце сушили рубахи, кони наелись и сонно дремали. Извек оглядел свою работу и остался доволен. С удовольствием влез в чистую рубаху, напялил надраенный доспех и, застёгивая наручи, двинулся к коню.

— Просыпайся, друже! Пора выдвигаться…

…Местность менялась. Исчезла сырость и, среди тёмного ельника, всё чаще попадались листоносы. Скоро они совсем вытеснили колючих собратьев и заблестели трепещущей на ветру зеленью. Дорога свернула вбок и выбежала на прозрачную опушку. Сотник долго вглядывался в горбины далёкого окоёма, принимая глазами отложенные в памяти заметы. Почесав лоб, потупился, обернулся к спутникам.

— Ну, ребята, приспело время прощаться. Прошлые беды позади, впереди дорога к новым.

Он грустно усмехнулся, заметил как Микишка вдруг растерялся, забегал глазами, не находя слов, зачем-то потёр нос, ухо. В очередной раз подняв глаза на Сотника, тихо спросил:

— И куда теперь?

— Мне туда, — Извек махнул рукой за спину. — Тут уже недалече, денёк-три и доеду.

— М-м-м, — неопределённо протянул Резан, кивнув. — А потом?

— А потом обратно поеду, токмо другой дорожкой. Подлинней, потише, поспокойней: через горки и долины. На обратном пути, рисковать да торопиться никчему, да и некуда. Заеду только к одному знакомому за обещанным… и к Киеву подамся.

Микишка в смятении зарылся пальцами в буйные кудри. Позабыв о замершей рядом Дарьке, с отчаянной надеждой глянул на Сотника.

— Слушай, а может меня в Киев возьмёшь, глядишь и в дружине примут, а?

Сотник улыбнулся.

— Да я сам об этом думал. Такие молодцы нам к пользе. Только… — он глянул на мрачнеющую Дарьку и замялся.