Генри Олди - Шмагия

Вряд ли.

Где сошлись за игральной доской Судьба и Судьбокрут, случай обретает силу закона.

Трясина невероятного обращается в гранит предопределенности. Звенья совпадений замыкаются в цепочки закономерностей. Логика сюжета, хромая на обе ноги, быстрее королевского скорохода несется к цели. В кустах играют десятки, сотни, тысячи салонных клавесинов. Развеиваются прахом по ветру все постулаты Верума Непогрешимого. Главное при этом — вовремя сойти с ума и наугад выбрать правильную дорогу…

Поляна— оборотень, Ежовая Варежка тронулась первой, превратясь в цирковой манеж. Кусты, деревья -трибуны. Палые листья — опилки. Обряд в нимбусе — фарс, пустой, жестокий и потешный. Представление напоминало игры «в колдовство» Яноша, когда парень собирал вокруг себя детвору. Феечки, красненький… Действия, имеющие ценность лишь для непосредственных участников — и то до поры.

Бледный до синевы Янек качнулся к венатору:

— Дядя Фарт… Что вы делаете?!

— Не смей называть меня Фартом!…

Подобие обузданного в прошлом демона, ложное Дитя-одуванчик, Зизифельда Трабунец в растерянности взмахивала руками. Затравленной лисой косилась на мучителя-Цвяха. Он велел, она честно пыталась исполнить. Вернуть себе власть над судьбами людей, которую дарил ей когда-то слом, — иллюзия для всех, кроме самой шмаги и ей подобных.

Циркачка тянулась к утраченной шмагии.

— Я не умею! У меня не получается!

— Ты плохая детка. Придется объяснить тебе…

Аркан— невидимка сдавил «плохой детке» горло. Фортунат был строг и беспощаден. Спектакль продолжался. Со страхом и недоумением глядели на венатора два шмага: Янош Кручек и Леонард Швеллер. Юный учитель и пожилой ученик. «Так надо», -сказали им. Они поверили. Честно пытались осознать, что делает охотник на демонов. Старались поддержать Цвяха — пусть лишь в собственных видениях, обретающих реальность исключительно для сломанных… И — для Судьбокрута?

Да?

Нет?!

Какая разница, если они все равно не понимали: зачем маг мучит циркачку?! Да он сейчас убьет ее! Разве можно позволить… Швеллер сурово нахмурил брови. Тень легла на лицо кожевника. Сломанной костью хрустнула ветка под ногой. Напряглось мощное, грузное тело. Сейчас разъяренный бугай кинется на Цвяха, «спасая» лилипутку. Сшибет наземь, поломает диспозицию, настрой, вся затея пойдет прахом…

— Не надо! Я буду пробовать!

— Уж постарайся, сделай милость…

Цвях вовремя ослабил хватку. Зизи судорожно хватала ртом шершавый воздух. Ситуация застыла в шатком равновесии.

— Alles!

Невероятно: из всех слов, случайно или намеренно, охотник на демонов выбрал единственное.

Хлестнул, как ременным шамбарьером.

Лилипутка выпрямилась огоньком свечи. Сухими, стеклянными глазами она смотрела прямо на Мускулюса, хотя колдун знал: видеть его акробатка никак не могла. Малефик задохнулся. Ему почудилось, что второе «alles» произнес не Фортунат, а он, Андреа Мускулюс. Наверное, так и было. Он сказал, Зизи поверила. Пошла за ним на Ежовую Варежку, чтобы идти до конца.

«Я иду с вами, сударь. Спектакль должен продолжаться».

«За эти дни я убедился, что шмаги, не в обиду будь сказано, — очень упрямые господа. С ними легко иметь дело…»

Лицо Зизи стало другим. Улыбка. Привычная улыбка арены, надетая поверх страха. Ветер пронесся в кронах деревьев: трибуны зашлись овациями. Циркачка медленно развела руки в стороны. Словно перед финальным трюком. Надо смеяться через боль, надо раскланиваться с сорванной спиной, потому что спектакль должен продолжаться. Любой ценой.

Кастаньетами прищелкнули крошечные пальцы.

Внезапно Андреа ощутил: Ежовая Варежка изменилась. Из-за бессмыслицы происходящего злобным паяцем выглянул скрытый, почти мертвый от старости смысл. В фарсе забрезжила трагическая нотка; клюквенный сок на одежде фигляра стал соленым и горьким, как кровь. Сквозь фальшивое лицедейство проступали зыбкие контуры настоящих событий, вершившихся здесь пять лет назад. Прошлое пробуждалось! Шевельнулась на краю поляны, за кустами, бесчувственная женщина. Окаменелый внутри Ядвиги Швеллер маятник судьбы пришел в движение. Подобно робкому биению сердца, чуть заметному дыханию спящего. Подобие не есть копирование. Ведь было! Было почти так! почти совсем так! совсем так… Тик-так, тик-так, мощной амплитудой с момента остановки по сей день, совмещая несовместимое.

Толчок, безумный, как план Андреа Мускулюса, едва не опрокинул реальность.

Сжал вчера и сегодня в одном кулаке.

Стеклистое марево, заполнившее нимбус, исказилось. Клокочущей пеной взметнулось до небес; опало к жухлым листьям на земле. Лилипутка пошатнулась, с трудом устояв на ногах. Но действия венатора тут были совершенно ни при чем. Финальный трюк близился. Птичьи клювы ударили барабанную дробь: смертельный номер! Слушайте: смертельный номер! Змеиной волной Зизифельда перетекла чуть левее. Возвратилась на прежнее место. Изогнулась бичом в руке умелого берейтора. Четче обозначились в уголках глаз лаковые морщинки-трещинки.

Дрогнули в ответ язычки факелов, раздвоившись юркими жалами.

Каждый язычок — клинышек бородки Фортуната Цвяха, разделенный надвое седой прядью.

Раскачиваясь аспидом перед атакой, циркачка изучала охотника: пристально, хищно, оценивающе. Дрожь пробрала Мускулюса, превращая кости в ломкий сухостой. Догадка превратилась в уверенность. В нимбусе была уже не крошка Зизи. Верней, не только Зизи. Из глазниц маленькой гуттаперчинки на мучителя-Цвяха смотрел деманий.

Судьбокрут.

— Так, хорошо… давай, давай…

Блуждая по лесу, следя исподтишка за дурацким фарсом, демон не выдержал. Вернулся в эрзац-прошлое, желая самостоятельно переиграть сцену заново. Исправить ключевую ошибку. Убить наиглавнейшего другого. Его смерть — сила и необузданность демания. Возможность свободного перемещения между геенной и поверхностью земного диска. Освободиться, сделать питомцу хорошо навсегда.

На веки вечные!

Для Судьбокрута не имело значения, что в клетку можно войти, но нельзя выйти. Ерунда! Для демона овладеть чужим телом, сделав человека одержимым, — свойство из врожденных. Надолго лилипутки не хватит, срок одержимости краток, но много времени и не понадобится. Через миг проклятая клетка падет, снесена ударом странного. Так было тогда. Значит, так будет и сейчас. Деманий попадет в ловушку, деманий освободится. Деманий убьет. Убьет правильную добычу, не тратя сил на лишние действия.

Все будет хорошо. Все будет просто замечательно.

Больше не нужно бояться синей суки…

Малефик видел, как напряглись плечи Фортуната Цвяха, когда венатор ощутил приближение злосчастного тремора маны. Облик старца грозил изменениями: младенец? зрелый мужчина? доходяга на смертном одре?! Невидимые руки тасовали колоду карт, готовясь к сдаче. Ничего, успеем. К счастью, кашель медлил.