Ольга Денисова - Берендей

Андрея качнуло отдачей, и он стоял, потирая плечо. Бледный и испуганный. Интересно, он хотел попасть или промахнуться?

– Молодец, – бросил ему Берендей, усмехнувшись, – но теперь моя очередь.

Встретить выстрел оказалось проще, чем ночь.

Он развернулся и не спеша побрел к изгороди. Двадцать метров – большое расстояние для гладкоствольного ружья. Разброс – сантиметра три-четыре, не меньше. Если мальчишка дернется, Берендей может ранить его серьезно. Стоит ли так рисковать? Рисковать собой ради рисовки – полбеды. Рисковать чьим-то здоровьем – это непростительно. А он совершенно запросто может дернуться, у него нервы послабей, чем у Берендея.

Берендей уперся в изгородь, развернулся и вскинул ружье. Андрей стоял не шевелясь, но глаза все же зажмурил и кулаки сжал.

«Ну, парень, – подумал он, – дернись влево. Иначе ты пропал». Он не стал тянуть время, отлично понимая, что долго Андрей не протянет. Прицелился в широкий рукав его куртки и выстрелил. И был уверен, что попал туда, куда целился. Но, едва грохнул выстрел, Андрей вскрикнул и упал в снег. Берендей обмер и кинулся к нему, не выпуская из рук ружья. Неужели? Неужели он промахнулся? Этого не может быть. Он подбежал к лежащему на снегу Андрею и хлопнулся рядом с ним на колени.

Крови не было. Берендей перевел дух. Похлопал Андрея по щеке. Черт возьми, у мальчишки просто подкосились ноги. Он зачерпнул снега и растер его по бледному лицу. Это привело Андрея в чувства. Он открыл глаза, плохо понимая происходящее.

– Что? Я ранен? – спросил он, боясь шевелиться.

– Почти, – ответил Берендей, – тебя просто толкнуло пулей, и ты упал.

Он показал ему на дырку в рукаве.

– Ты что, промахнулся? – Андрей вскочил на ноги, как будто его подбросили.

– У меня уважительная причина – ты мне поцарапал правую руку.

– Ты врешь!

Берендей поднялся с коленей и продемонстрировал ему дырявый ватник в крови.

– И потом, я понервничал, рука дрогнула, – он постарался быть серьезным, хотя ему очень хотелось расхохотаться. Просто от того, что ему удалось все так, как он задумал. И рука не дрогнула. Ну, и еще от того, что он сам не корчится сейчас в снегу с раздробленной костью. А ведь мог бы. Возьми пуля Андрея на пару сантиметров правей, так бы оно и было.

– Ну что, ты удовлетворен? – спросил Берендей.

– Вполне, – пробурчал Андрей.

– Может быть, мы пожмем друг другу руки?

Андрей подумал секунду, сомневаясь в необходимости этого действия, но руку протянул. Рука его оказалась мокрой и холодной.

Они вернулись в дом, погасив фонарь во дворе. Берендей глянул на руку и покачал головой. Бывает же такое везение! Пуля прочертила на ней кровавую полоску, задела только краем.

– Ты целился в правую руку? – спросил он.

– Какая разница, куда я целился? – Андрей снова полез в бутылку.

– Да ладно, для первого выстрела очень неплохо. А главное – неглупо.

Берендей смыл кровь под умывальником и залепил ранку пластырем.

– Курточку я тебе испортил… – пробормотал он виновато.

– Ерунда, – Андрей махнул рукой.

– Ну что, согласись, нам будет, что вспомнить, – Берендей, наконец, улыбнулся.

– Согласен, – Андрей улыбнулся в ответ, – а ты молодец, красиво стоял. Даже глаз не зажмурил.

Берендей пожал плечами:

– Но руки-то дрожали. Видишь, не попал. Ты тоже был неплох. Ты же не знал, что у меня рука дрогнет.

Он поставил чайник и достал засохшие сушки.

– У тебя завтра экзамен?

– Откуда ты знаешь? – не понял Андрей, а потом сообразил, откуда, и сник, – да, в одиннадцать.

– Я предлагаю тебе остаться до утра. Если честно, мне бы не очень хотелось сегодня еще раз встречаться с … медведем.

– А он может там до сих пор нас караулить? – Андрей вжал голову в плечи.

– Да запросто.

– Боюсь, тогда мне точно придется воспользоваться твоим гостеприимством, – пробормотал он, – вот только мама с ума сойдет. От тебя нельзя позвонить?

– Неа.

– Жаль.

– Действительно жаль, – буркнул себе под нос Берендей, – ты есть не хочешь?

Андрей покачал головой.

– А я бы перекусил, – сказал Берендей и хотел открыть подпол, но тут увидел за окном свет фар – кто-то повернул с дороги к его дому. Он выглянул в окно, но машины не разглядел – дальний свет бил в глаза.

– Кто-то приехал, – сообщил он Андрею и вышел на крыльцо.

Фары погасли: не заезжая во двор у изгороди остановился огромный тяжелый джип. Мотор замолчал и с водительского сидения тяжело вывалился грузный, неуклюжий человек.

«Ба, да это „большой босс“», – догадался Берендей, и сердце его сжалось. Вот с кем ему по-настоящему тяжело было бы говорить… В-первых, «большой босс» почему-то провоцировал Берендея на грубость, а во-вторых, Берендей слишком жалел его, чтобы эти провокации ему не прощать.

Скоробогатов молча подошел к крыльцу и так же молча пожал Берендею руку. Берендей кивнул, приглашая его войти. В сенях «большой босс» задел плечом висящий на стене пустой таз, отчего появление его в кухне сопроводил металлический грохот.

Он осунулся и похудел за эти пять дней. Подбородок подтянулся, щеки перестали свисать, а яркие и без того глаза стали глубже и нехорошо блестели, как у одержимого. Он уже не откидывался назад, а наоборот, ссутулился и поник. Теперь его трудно было бы назвать «большим боссом».

Берендей жестом пригласил его за стол, и Скоробогатов не заставил себя упрашивать.

– Я приехал убить медведя, – начал он без предисловий.

Берендей вздохнул. Если бы это было так просто!

– Я вас понимаю, – только и смог сказать он.

– Боюсь, ты плохо меня понимаешь, – махнул рукой Скоробогатов, – скажи, он вправду оборотень?

– Не знаю… – Берендей замялся.

Но тут некстати вмешался Андрей:

– Да!

– Так, – Скоробогатов слегка распрямил плечи и кивнул Берендею, – ты – молчи, ты все время врешь. Говори, пацан.

Берендей смутился. Вообще-то он очень редко врал.

– Я видел, как он превратился в медведя. Он голосовал на дороге, и я остановился. Он превратился в медведя и скинул мою машину в канаву.

Скоробогатов повернулся к Берендею:

– Ну? И дальше будешь врать?

– Нет, – Берендей вздохнул.

– У меня винтовка, с оптикой. Калибра 7,62. Хватит, как думаешь?

Берендей усмехнулся бы, если б не ощущение предстоящей трагедии:

– Он вчера вышел против шести карабинов этого калибра и двустволки двенадцатого калибра. И убил четверых.

– У меня серебряные пули, – мрачно сообщил Скоробогатов.

Берендей бы рассмеялся, но было не до смеха.

– Ему все равно. Хоть золотые. Поверьте.

– Значит, про то, что оборотня можно серебряной пулей убить – враки? – Скоробогатов не удивился, не смутился и не расстроился.

– Абсолютные, – Берендей пожал плечами.