Ольга Денисова - Берендей

– Да ты испугаешься! – неуверенно хихикнул Андрей.

– Я – нет. А ты?

– И я – нет! – Андрей побледнел.

– Тогда пошли, – Берендей поднялся.

– Куда?

– Я тебя вызываю. Перчатки у меня только рабочие, не станем оскорблять сие действо бытовыми подробностями.

– Как… вызываешь?

Берендей зашел в комнату отца и вернулся в кухню с обоими ружьями.

– А вот так. За быдло. И еще за одну… твою фразу.

– Ты не можешь меня вызвать! – нашелся Андрей, – вызвать меня может только человек моего круга!

– Э, нет. Это запрещенный прием. Ты вообще не оставляешь мне возможностей для защиты чести. Тут либо-либо. Ты отказываешься выяснять отношения при помощи физической силы. Я предлагаю способ, приемлемый для тебя, и ты снова отказываешься. Или я вообще не имею права защититься?

– Если ты меня вызываешь, то у меня есть право выбора оружия! – уцепился Андрей за последнюю соломинку.

– Отлично. Выбирай – с ремешком или без? – Берендей протянул ему обе двустволки.

Ему было весело. Он едва не смеялся, глядя на то, как Андрей трусит. Не верит еще в то, что это на полном серьезе, но все равно трусит.

– С ремешком… – уныло ответил Андрей и протянул руку к двустволке Михалыча.

– Держи крепче, – Берендей сунул ему ружье.

Но Андрей не удержал его в руке, и двустволка с грохотом упала на пол. Берендей глянул на него недовольно и покачал головой.

– А ты не думаешь, что я и вправду тебя застрелю? – едко спросил Андрей.

Пусть думает, что это серьезно. Пусть доказывает, что имеет право на Юльку. А иначе получается совсем кисло.

– Я бы не предлагал стреляться, если бы не думал об этом. Более того, я даже не сомневаюсь в том, что ты будешь в меня стрелять. Потому что если ты не убьешь меня, я убью тебя. А в этом ты можешь быть уверен. Я и с пятидесяти метров в тебя попаду, не то что с двадцати. Конечно, убойная сила не та, но тебе хватит. Пошли.

Разумеется, с пятидесяти метров из двустволки он мог запросто промахнуться. Слишком большой разброс. Но Андрею знать об этом было необязательно. Берендей решительно открыл дверь. Андрей поднял ружье с пола и поплелся за ним, но по дороге вспомнил:

– А секунданты?

– Перебьемся. Не будем превращать это в фарс. Или тебе нужны зрители?

– Нет, но… Если я тебя убью, что я буду дальше делать?

– Ну, это твои проблемы. Закопаешь где-нибудь в лесу. На медведя свалишь. Только ты сначала меня убей.

Они спустились с крыльца.

– Да тут темно, – разочарованно протянул Андрей.

– А я сейчас фонарь включу, – улыбнулся Берендей.

– Ты что, на полном серьезе собрался стреляться? – Андрей остановился около крыльца.

– А ты как думаешь? Ты же приехал говорить со мной по-мужски. Вот и говори. Или по-твоему, мужской разговор – это взаимные оскорбления?

Берендей включил фонарь, который освещал почти весь двор.

– Может быть, отложим до утра? Когда будет светло? – спросил Андрей, и Берендей понял, что он готов сдаться. Стало обидно.

– Завтра у тебя с утра экзамен. И потом, завтра я одно ружье должен буду вернуть.

Берендей провел ногой черту на снегу и отсчитал от нее четырнадцать шагов.

– Это примерно десять метров. Хочешь, рулеткой отмерим?

Андрей покачал головой. Лицо у него было обескураженное. Глядя на него, Берендею хотелось смеяться, но он сохранял невозмутимость.

– Тогда, как говориться, к барьеру! Ты стреляешь первым. Если я останусь жив, отойду вон туда, к забору. И буду стрелять. Все понятно? Есть возражения?

Андрей потоптался около крыльца, сделал пару шагов в сторону черты на снегу и остановился.

– Я… приношу извинения… – пробормотал он себе под нос.

– Что-то я не чувствую раскаяния, – ответил Берендей, и подумал, что это слишком жестоко, – но я их принимаю. Жаль, конечно, что ты так и не понял, в чем был не прав. Ты же просто испугался, разве нет?

– Нет! – Андрей вскинул глаза, – Я не испугался. Я не боюсь того, что ты меня убьешь. Я просто не могу стрелять в человека!

– Ерунда, – фыркнул Берендей, – Эта проблема решается легко. Ты мог бы выстрелить мимо. Просто в воздух. Но ты побоялся это сделать. Потому что не знал, стану я стрелять в тебя после этого или нет. Пойдем в дом.

Ему стало скучно. На душе остался неприятный осадок. Он победил, но не получил никакого удовлетворения от победы. Конечно, он бы не стал стрелять в мальчишку. Но ему было интересно, сможет ли тот выстрелить. И хватит ли ему самому мужества встретить этот выстрел? Как ночь, один на один.

Отец никогда не кричал на него, и уж тем более, никогда не поднимал на него руки. Конечно, Берендей рос нормальным, шабутным мальчишкой. Ему случалось безобразничать. Но отец всегда умел сделать так, что ему становилось стыдно. И пережив этот стыд, не возникало желания повторить шалость.

Как-то раз он вернулся из школы домой с замечанием в дневнике: «Обидел девочку». Он не боялся показывать дневник отцу. Разве что самую малость. Отец говорил, что не стоит бояться потерять чье-то уважение. Надо бояться потерять уважение к себе.

– Ну, и как ты ее обидел? – спросил отец, мельком заглянув в раскрытый дневник.

– Я ей подножку подставил… – засопел Берендей.

– А она бежала?

– Да.

– Она упала, и ей было больно. Так?

Берендей кивнул. Он и предположить не мог, что ей было больно.

– Подставлять подножки вообще – это низкий поступок, из разряда мелких подлостей. Как правило, совершается людьми слабыми, которые в открытую действовать бояться. А теперь представь себе: ты бежишь, спотыкаешься и падаешь у всех на глазах. Падаешь смешно, и все вокруг смеются. Так было?

– Так.

– Представил себе, чтобы ты при этом почувствовал?

– Да.

– Ей было не только больно, но и стыдно. Она, наверное, даже заплакала.

– Нет! Она била меня портфелем по голове!

И тут же вспомнил, что в ее глазах и вправду стояли злые слезы.

– Молодец, девочка. Надеюсь, драться с ней ты не стал?

Берендей покачал головой. Он не дрался с девчонками.

А когда через пару недель в физкультурном зале на полу растянулся Сашка Петухов, и весь класс засмеялся, Берендей подошел к нему, протянул руку, помогая подняться, и крикнул:

– Ну что вы ржете? Сами не падали никогда?

Ему было очень жаль Сашку Петухова.

– Послушай, – спросил он у Андрея, когда они вернулись в кухню и сели за стол, – неужели тебе ни сколько не хотелось испытать себя?

Андрей равнодушно пожал плечами.

– Неужели ты, когда читал книги о поединках, не пытался представить себя на месте дуэлянтов?

– Может, и представлял. Только это были честные дуэли, а не то, что у нас с тобой.

– Да? По-моему, я предложил равные условия.

– Ага! Сам сказал, что белке в глаз с тридцати метров попадаешь. А сам предложил двадцать. Ну, и в чем равенство?