Ольга Денисова - Одинокий путник

– Хочу… – осторожно кивнул Лешек: что-то в словах колдуна заставило его насторожиться.

– Пойдем, – колдун потащил его к тому месту, где никто ничего не продавал, но все равно толпилось очень много людей: они шумели, показывали вперед пальцами и смеялись. Лешек ничего не мог рассмотреть за их спинами, но колдун поднял его повыше, и тогда он увидел, что в центре круга на задних лапах стоит настоящий медведь, а его за веревку держит худосочный мужичок с острой бородой.

Как ни странно, толпа расступилась, пропуская колдуна вперед – на фоне поселян он выглядел богато и солидно.

Лешек, оказавшись в первом ряду, снова разинул рот – он вообще не видел живых медведей, а уж ученых – тем более. Колдун скрылся где-то за спинами стоящих в первых рядах ребятишек, оставив Лешека одного, но тот этого и не заметил. Мишка залезал в телегу, стоящую у него за спиной и брался за вожжи, словно и вправду собирался погонять несуществующую лошадь, изображал бабу, которая несет ведра с водой, показывал как косят, и как вяжут снопы. Лешек хохотал до слез, впрочем, ребятишки рядом с ним тоже громко смеялись, толкали друг друга и Лешека в бока, со словами:

– Смотри, смотри! Во дает!

И пытались повторять движения мишки, и смеялись друг над другом: Лешек тоже изображал медведя вместе со всеми, сгибаясь и приседая от смеха.

Но как только медведь, зажав в лапах шапку, начал обходить круг, детей как ветром сдуло: они просочились сквозь толпу тихо и незаметно. Зато колдун сразу оказался рядом и положил в шапку большую серебряную монету, отчего лицо хозяина медведя вытянулось в изумлении. Колдун подошел к нему поближе и что-то шепнул на ухо, на что мужичок закивал и почему-то подмигнул Лешеку.

– Ну что, – хитро прищурился колдун, – попробуешь?

– Чего… – не понял Лешек и попятился.

– Петь! – колдун недоуменно повел плечом, – что же еще?

– Как… вот прямо здесь?

– Конечно. Да не бойся, никто тебя не обидит.

Лешек смутился и обрадовался одновременно. Он не верил, что в таком шуме его хоть кто-нибудь услышит, но сама по себе идея петь там, где так много людей (почти, как в церкви), заставила его сердце забиться чаще.

Колдун поднял его подмышки и поставил на телегу, и люди, которые уже собирались расходиться, остановились и подняли головы. И ребятня выползла из толпы в первые ряды, и стайка девочек – его ровесниц, опустив головы, постреливала в него любопытными глазами…

– Спой про соловья, – посоветовал колдун и отошел назад, к мужичку с медведем.

Лешек еще раз восторженно огляделся: можно петь о чем угодно, и ничего не бояться… Он вдохнул, и голос его полетел над шумом толпы, яркий и чистый, и Лешеку казалось, что доносится он до самого неба. Толпа смолкла, и даже крики в торговых рядах стали тише. И, что самое удивительное, она начала прибывать – новые и новые люди подходили и останавливались в задних рядах. Мальчишки удивленно раскрыли рты и перестали возиться друг с другом, девочки подняли головы и смотрели на Лешека, не скрывая восхищения.

И от этого голос его только креп, и печальная песня трогала до слез его самого: он хотел передать, рассказать им всю боль маленькой серой птицы, выразить так, чтобы все это поняли и плакали вместе с ним. Ему казалось, что плотная людская стена пьет его голос, впитывает в себя, и назад к нему возвращается нечто, что не вмещается в груди: смесь восторга, и боли, и блаженства, и скорби. И то, что не вмещалось в груди, выливалось обратно вместе с песней.

Когда над толпой повисла и замерла последняя нота, все молчали, и слезы медленно стекали по их щекам, и мужчины смахивали их осторожно, женщины промокали краями платков, мальчишки размазывали по грязным щекам, а девочки прятали лица друг у друга на плечах. Лешек и сам плакал, чего с ним обычно не бывало. И кто-то из толпы сам кликнул колдуна, и положил в его шапку с собольей оторочкой мелкую монету, и за ним к колдуну потянулись другие руки, и даже мальчишки, у которых монеток не было, сунули, посовещавшись, в шапку какой-то красивый круглый полупрозрачный камушек. Одна девочка сняла с себя подвеску в виде маленького колокольчика, подошла к Лешеку и поманила его пальцем:

– На, возьми, – она протянула колокольчик на веревочке, от чего он несколько раз тоненько звякнул, и, смутившись, отвернулась.

Лешек кивнул и от слез ничего не смог ей ответить.

Он спел еще две песни, с не меньшим успехом, но, закончив последнюю, почувствовал вдруг, что вот-вот упадет: у него не осталось сил ни плакать, ни радоваться. Колдун подхватил его на руки и усадил на телегу, вытирая ему слезы, а потом, внимательно посмотрел Лешеку в глаза, развернул к себе спиной, и мял руками его голову, словно она была тестом для пирога.

– Устал? – заботливо спросил он.

– Ага… – шепнул Лешек.

– Ничего. К этому просто надо привыкнуть. Я знал, что с твоим пением не все так просто, а сейчас убедился. Надо съесть что-нибудь сладкое, и все пройдет.

Колдун кликнул какого-то мальчишку, с любопытством смотрящего на Лешека, дал ему монетку и послал купить меда в сотах, и, как Лешек не отнекивался, заставил его сжевать большущий сладкий восковой кус.

Как ни странно, после этого Лешек ощутил невероятный голод, но, прежде чем пойти обедать, колдун купил на торге множество сластей, две свистульки, красные стеклянные бусики, и дорогущие височные подвески с молочно-белыми камнями в виде капель.

– Мы после обеда пойдем в гости, надо принести хозяевам гостинцев, – пояснил он и подмигнул Лешеку.

Пообедали они жареным гусем, купленным на торге, присев под деревом недалеко от въезда в село. Лешек отдохнул и готов был петь снова, но колдун сказал, что на сегодня хватит.

– Знаешь, сколько денег ты заработал тремя песнями?

– Нет.

– Ну, на лошадь не хватит, но сапожки можно купить еще одни.

– Так много?

– Конечно. Так что в случае чего, голодным ты никогда не останешься.

– А что, ты тоже поешь?

Колдун хмыкнул:

– Да, наверное. Только не людям – богам. Пойдем.

Большое село лежало вдоль широкой Пели, и дома в нем стояли как попало, как показалось Лешеку. Он бы точно заблудился среди многочисленных дворов, огороженных прозрачными палисадами из тонких жердей – одно название, а не ограда. Они проехали по берегу на самый дальний его край, и у домика, стоящего немного особняком, колдун остановился и слез с коня. Во дворе росли высокие вишни и раскидистые яблони. Лешек спешился вслед за ним и увидел во дворе женщину, очень красивую. Впрочем, ему почти все женщины, а особенно девочки, казались красивыми. Эта женщина подвязывала ветви яблонь, еще не склонившихся под весом тяжелых плодов, но, судя по тому, сколько мелких зеленых яблочек на них висело, к осени это бы точно произошло. Она была небольшого роста, и, когда вставала на цыпочки, рубаха обтягивала ее высокую грудь и пышные бедра, и обнажала загорелые гладкие щиколотки. Темно-русые толстые косы упали ей на спину, и она недовольно поправляла их, стараясь закрепить вокруг головы венком, но они падали снова.