Саймон Браун - Сын соперника

Малус замешкался с ответом, из чего императрица сделала вывод, что он, как и многие другие, догадывается об истинной причине стольких смертей.

– Вы решили, что я использовала Сефид, чтобы уничтожить всех Избранных… – закончила Лерена за Майкома.

Канцлер лишь кивнул в ответ. Лицо его стало белее мела, а былая беззаботность мгновенно улетучилась.

– Вы сделали это потому, что Избранные Ривальда подняли восстание против Кевлеренов. Вы умертвили всех Избранных и в Хамилае, и в Ривальде…

– Очень хорошо. Давайте дальше.

– Кевлерены в Ривальде могли сильно подвести свою семью…

– Подвести семью? – Лерена резко рассмеялась. – Они подвели бы Акскевлеренов, своих подданных, свое королевство и всю историю. Это преступление по своей жестокости было бы сравнимо с преступлением Избранных.

Впервые в жизни Малус Майком произнес нечто, не подумав о последствиях:

– Вы убили членов собственной семьи.

– Не удивляйтесь так сильно. Это не первый случай.

Голова канцлера дернулась, он привстал со своего места так резко, будто обнаружил в комнате огромную ядовитую змею.

– Однажды мы это уже обсуждали в общих чертах, – спокойно произнесла императрица. – Но хватит об этом. Давайте вернемся к обсуждению дел в Ривальде. Как вы думаете, чем там все закончится?

– Хаосом, ваше величество.

– И что из этого?

– Ривальдийцы больше не угрожают нашей империи, – проговорил канцлер.

Неожиданно глаза Майкома округлились: канцлер понял, к чему клонит императрица.

– И если Ривальд больше не является угрозой для Хамилая, – продолжил он с дрожью в голосе, – то можно предположить, что теперь Хамилай является угрозой для Ривальда… Если в королевстве не осталось ни одного живого Кевлерена, а правящий Комитет безопасности наполовину уничтожен, то ничто не мешает вашей армии перейти границу…

– Совершенно верно, – удовлетворенно кивнула Лерена, и Майком расплылся в улыбке. – Это вновь возвращает нас к уже упомянутой беседе о могуществе государства.

– Вы хотите воспользоваться ситуаций в Ривальде и окончательно уничтожить…

– Конечно, нет! – воскликнула императрица. – Я намерена увеличить мощь государства. Я не хочу уничтожать Ривальд, я желаю, чтобы моя империя поглотила его!…

Квенион, собрав волю в кулак и затаив дыхание, остановилась перед дверью. Она постучалась, стараясь ровно удерживать огромный поднос. Ответа, как и всегда, не последовало. Повернув ручку, девушка медленно отворила дверь. Худющий серый кот прошмыгнул под ногами.

Как только она переступила порог, прогремел злой голос:

– Кто здесь?

– Это я, ваша светлость. Вы знаете, что это я, – мягко произнесла Квенион. – Кто еще может зайти к вам в это время…

– Не смей говорить со мной в подобном тоне, – грубо оборвал ее обитатель комнаты. Он сидел на краю кровати, разодетый в богатые одежды. Неправильно застегнутые штаны, неряшливо заправленная рубашка, засаленная куртка… Впрочем, для слепого принца Намойи Кевлерена это было лучше, чем ничего.

Кожа на его лице выглядела ужасно – словно шкура жаренной на углях индюшки. На голове островками пробивались пучки жестких волос. Глядя на принца, Квенион почувствовала, как от жалости у нее защемило сердце. Хуже всего был беспорядок в одежде. Если бы принц видел себя со стороны, то наверняка устыдился бы.

Нет, поправилась девушка. Еще более устыдился, знай он о стесненных обстоятельствах.

– Простите меня, ваша светлость. Я не имела в виду ничего…

– Я был безумцем, когда решил сделать тебя своей Избранной, – резко бросил принц, размахивая руками так, словно выступал перед толпой. – Ты непокорная! Ты невнимательная! Ты говоришь неучтиво…

– Я учусь. Пусть медленно, но все же учусь.

Квенион аккуратно обошла столик перед Намойей и осторожно поставила на него поднос.

– Сайвад, повар, приготовил вам на ужин великолепную рыбу с овощами.

Девушка огляделась в поисках высокого стула. Она знала, что Намойя часто просил уборщика унести его, чтобы затруднить ее работу. Ему нравилось досаждать Квенион.

Теперь Избранной нужно было сесть рядом с принцем. Задача не из легких, учитывая, что ей приходилось балансировать между краем стола и кроватью.

– Что ты там делаешь? Гремишь, как слон в посудной лавке!

– Мне нужно сесть рядом с вами. Стул, как всегда, таинственно исчез.

– Ничего таинственного. Я приказал убрать его, так как он постоянно путался под ногами.

Неожиданно голос принца сорвался. Он нерешительно дотронулся кончиками пальцев до глаз и тут же вздрогнул от боли.

– Все еще болит?…

– А ты как… – злобно начал Намойя, но голос его ослаб, а вместе с ним и гнев. Принц вздохнул. – Да… Не так сильно, как раньше, но все же болит.

– Неужели вы ничем не можете пожертвовать ради исцеления?

Он замотал головой и тихо на выдохе произнес:

– Нет.

Квенион упрекнула себя за глупый вопрос. Но она так переживала за его здоровье…

Ее господин лишился всех своих Акскевлеренов в день, когда в Кидан из Ривальда прибыли гонцы с вестью о том, что его семья низложена и к власти пришел Комитет безопасности. Кроме того, Намойя должен быть отстранен от должности губернатора Кидана и Сайенны, как только на этот пост будет назначен кто-то другой…

Уехав, посланники забрали с собой всех Акскевлеренов, за исключением Квенион, его Избранной.

Питомцы Намойи – огромное семейство кошек – были у него отобраны, когда хамилайцы захватили Кидан. Сейчас у принца жили всего несколько котов, но он не был заинтересован в увеличении их числа. В любом случае даже сотни любимцев не будет достаточно для исцеления его ран. Вдобавок к ужасной физической боли принца примешивалась боль душевная.

Казалось, что выхода нет.

– Ешьте, – проговорила Квенион, поднося ложку ко рту Намойи. – Вам станет лучше.

Во время трапезы принц не проронил ни слова, он лишь хмурил брови и так тщательно пережевывал пищу, будто выполнял утомительную, никому не нужную работу. Гнетущая тишина сохранилась и после ужина. Квенион посчитала, что ей лучше удалиться. Когда Намойя впадал в прострацию, ничто не могло развеселить его.

Оставив поднос на кухне, девушка вышла на смотровую площадку главной башни насладиться видом уходящего дня.

Для Квенион, девочки с холодной, продуваемой всеми ветрами фермы, затерявшейся на юге ривальдийской долины, Сайенна была самым прекрасным местом на земле. Стоя на башне крепостной стены, первого постоянного сооружения, созданного поселенцами несколько лет назад, она видела весь залив, на берегу которого ривальдийцы основали свою первую заморскую колонию. Колония эта быстро превратилась в цветущий город-порт с населением в несколько тысяч человек. Меха, лес, пшеницу и руду везли сюда из центральной и южной части Новой Земли. Торговцы из Сайенны с удовольствием скупали все это и переправляли через Бушующее море в Ривальд. Обратно корабли везли ткани, ювелирные украшения, домашнюю утварь, изделия из железа, стали и серебра. Все это раскупалось в городах и деревнях Новой Земли.