Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

– Мы выступаем через полчаса, – повторил Ариго. Сколько можно не верить собственным глазам и равнять Бруно с Вольфгангом и Рудольфом?! Похоже, Ойген прав, и все дело в Изломе. Разум отказывается верить бергерским маякам, вот и прячется за привычное, а дриксы… Что ж, они никуда не денутся, авангард их перехватит у Печального языка и будет сдерживать, пока фок Варзов не закроет Доннервальд.

– Признайся, – фок Варзов хрустнул яблоком, – ты боялся, что дриксы нас надуют, и пришел защищать честь фельдмаршала.

– Да. – Если Ариго и врал, то лишь о том, что собеседника не касалось. – Мы слишком упорно видели в Бруно… старика.

– Хотя я старше, – подхватил маршал. – Откровенность за откровенность, я тоже своим глазам верить боялся. Если я не выстарился, то и с Бруно подковы сдирать рановато, только страхи свои за пазухой таскать приходится. Ты хоть мне сказать можешь, а я – никому.

– Я говорил с Райнштайнером, – признался Ариго, понимая, что глазам Куртиса тоже верит не до конца. – Он очень убедительно объяснил мне, что я ищу волка там, где нет даже лисицы.

– Не очень-то убедительно, если ты примчался спорить. Выпить бы нам на дорогу, да нельзя. Приказ о тебе готов, но довоевать до осени рассчитываю сам. Ты знаешь, что Райнштайнер ищет, кто бы мог тебя рассорить с отцом?

– Знаю, только зачем это сейчас?

– Сейчас и в самом деле незачем, но тебе пора становиться графом Ариго. Только, похоже, тебе им не стать, пока с отцом, пусть и мертвым, не помиришься. Армия тебе верит, Торка – тем более, у столицы память короткая. Тебе своя память спать не дает, а не чужая.

– Раньше не давала. – Признаться, что зацветшая сирень вдруг взяла и оказалась важнее доброго имени, важнее всего, кроме скорого боя? Так ведь не поверит.

Фок Варзов пожевал губами и передвинул одинокий грифель.

– Я, знаешь ли, из-за тебя чуть с Арно покойным не рассорился, – почти пожаловался он. – Только через пару лет понял – подлость не по тебе. Вот братцы твои, с них бы сталось…

– Братьев я не помню. Даже лиц, – сказал чистую правду Жермон и добавил, выдавая действительное за желаемое: – Лучше стать торским генералом, чем столичным не поймешь кем, так что мне со всех сторон повезло. Господин маршал, разрешите выступать.

– Сейчас выступишь, – пообещал фок Варзов. – Не вертись. Не будь Куртиса, мы б сейчас ругались, так что время есть. Закатные твари, ну не могу я тебя просто… выгнать к Хербсте. Не могу, и все. Эй там, на террасе, кто-нибудь! Вина принесите.

– Лекарь…

– К кошкам!.. Я должен попросить у тебя прощения. За то, что встретил как мерзавца, и за то, что сейчас с Бруно жилы мотал… Знаю, что дурная примета, но лезть под пули, не поняв друг друга, хуже. Я ведь не только твоего страха боялся, у меня и свой был. Что, если это Доннервальд – обманка, а у Печального языка вся армия полезет…

Ответить Жермон не успел – вошел адъютант с запыленными бутылками. Приказания маршала Запада всегда исполнялись немедленно, а советник мариенбургского магистрата держал неплохой погреб.

Сиди под столом собака, Марсель ее бы сейчас дразнил или кормил, но собака не сидела, а вникать в умные разговоры было лень. Когда дойдет до дела, оно все равно пойдет не так, зато что-нибудь да придумается. Надо только рассмотреть то, что нужно запрячь, вблизи. И запрячь.

Если ложишься к завтраку, вставать к раннему обеду – издевательство. Наследник Валмонов зевнул и покосился в ближайшее зеркало. Зеркало предъявило приятного кавалера в дорожном платье. Особенности кэналлийского кроя и стянутые на затылке прямые волосы Марселю нравились все больше, а мода… Гайифе пора научиться проигрывать не только на войне, а строгость и целесообразность в мужском костюме более чем уместны. Разумеется, если ты не кривоног и не пузат; хотя пузо такого калибра, как у батюшки, не утопить ни в каких пелеринах, следовательно, его надо выставлять напоказ. Горделиво. Виконт зевнул еще раз и покаянно глянул на сидевшую возле окна хозяйку – та даже не заметила. Рокэ, с которым Валме после обеда куда-то отправлялся, вперил загадочный взор в зеркальные глубины. Представить, что Ворон созерцает собственный воротник, виконт не мог – не хватало воображения. Видимо, в зеркале сидел кто-то, простым смертным не видимый.

В соседнем зале звенели посудой слуги. На подоконнике тергал воробей. Тикали часы с оленями. Делать было совершенно нечего, и Марсель решил послушать нагрянувшего ночью Рафиано, тем более что экстерриор помянул его самого.

– После появления виконта Валме, – предположил государственный муж, – кардинал мог догадаться, куда вы исчезли и с чьей помощью. Более того, он мог счесть, что вы послали ему своеобразное предупреждение.

– В известной степени так и было, – охотно признался Ворон. – Кардиналы в подавляющем большинстве люди умные, им по силам разгрести очень много куч. Как и нагрести. Я не мог оставить его высокопреосвященство в совершенном неведении относительно выходки моих родичей. Если б ныне покойный молодой человек узнал об этом до того, как упокоился, в городе произошло бы много неприятного.

– Именно поэтому мне нужны четкие указания сейчас, а не в Алате. – Таким сварливым Рафиано виконт еще не видел, хотя он его вообще давно не видел.

– Ну и зачем? – не выдержал виконт и тут же заработал молнию из папенькиного левого глаза. Марсель в силе Молний и прочих Скал разуверился, еще будучи послом Ургота, и не испугался. – За глаза только Манрики женятся. Возьмите Фельп. Господин Первый маршал приехал, посмотрел и всех пристроил к делу – и корабелов, и адмиралов, и киркорелл. Даже дукса ушастого. Но до приезда о киркореллах и ушах он ничего знать не мог, так зачем было заранее думать? Нет, если вам нравится…

– Нравится, – подтвердил Гектор Рафиано. – К тому же то, что на самом деле важно, мы большей частью обсудили, пока вы изволили сперва развлекаться, а потом – отдыхать. В целом же вы правы. Все, что бывает решено, может быть изменено.

– Все, кроме цели, – уточнил папенька. – А что до Фельпа, то без должных полномочий делать там было нечего.

– Да уж, – кивнул Ворон. – Много бы я навоевал с этими дуксами, и, главное, быстро. Так что, господин экстерриор, прошу вас не стесняться в средствах. Алат должен отдать все, что у него есть. Все .

– Панцирные витязи на берегах Хербсте, – батюшка смаковал слова, как лучший сыр, – такого Дриксен еще не видела. Скоро «гусь» поймет, насколько приятней смотреть, как вырывают чужие хвосты.