Андрей Астахов - Ромейский талисман

– Я знала, что ты умная девочка! – Старуха засмеялась мелким сухим смехом. – Помни, медальон должен остаться у тебя. Никто не должен получить его. Никто и никогда! Только тогда ты обретешь настоящую власть и могущество.

– Сначала я должна попасть в Киев.

– Ты попадешь туда. Сумеречная Тропа приводит людей именно в то место, которое предназначили им боги. А пока отдохни, насладись покоем. Тебе пришлось многое пережить за последние дни. Немного отдыха тебе не повредит.

Старуха постучала пальцем по глиняной крынке. Ольга услышала музыку – тихую, печальную и неописуемо красивую. Маленькие кидинги у ног девушки тоже ее услышали, потому что оживленно защебетали, взялись за лапки и начали кружить в незатейливом танце вокруг Ольги – поворот налево, поклон, поворот направо, снова поклон. От их кружения Ольге непреодолимо захотелось спать, глаза начали закрываться, и напрасно она терла их руками – сон наваливался на нее, будто тяжелая неподъемная ноша. Пещера, старуха, маленькие духи стали терять очертания, расплываться, таять в воздухе, и Ольга, в очередной раз сделав попытку открыть глаза, увидела над собой лицо Ворша.

– Проснулась? – спросил ведун. – Так сладко спала, ажио будить не хотелось.

– Спала? – Ольга села, тряхнула головой, огляделась: она была на поляне, где они остановились на привал, и вокруг стояли дружинники. Некрас заливал водой из шлема догоревший костер. – Всего лишь сон.

– Тебе что-то снилось? – спросил Ворш.

– Да, – Ольга встала, набросила на плечи свою меховую курточку. – Мне снилось, что я шла Сумеречной Тропой.

– Мы все ею идем, и не во сне, а наяву, – ответил волхв. – Пойдем, тут недалеко есть река, а через нее мост. До темноты надо найти людей.

Мост, о котором говорил Ворш, оказался древним и полуразрушенным, но перейти по нему на другой берег было возможно. Ольга сразу вспомнила мост над Змейкой близ Выбути – только тот был гораздо крепче и на вид, и на деле. Ступая по угрожающе скрипящим доскам настила, в просветы между которыми виднелись свинцовые воды реки, Ольга пыталась представить себе, что она дома, на том самом с детства знакомом мосту, и никакой опасности нет. Она перешла сама, хотя ноги у нее временами начинали дрожать. Ивка не смогла преодолеть страх, и ее перетащил, взвалив на плечи, могучий Реттиль.

– Выходи за меня замуж, красавица, – сказал викинг, опустив Ивку на траву у моста. – Буду каждый день так тебя носить.

– Как овцу, – фыркнула Ивка. – Ну, уж нет, спасибочки!

– Идем дальше! – скомандовал Ворш. – Солнце к закату идет. Нечего в лесу оставаться.

– Ты что-то стал распоряжаться, ведун, – с плохо скрытым раздражением сказал Давид. – Мне решать, идти или нет.

– Конечно, тебе, – спокойно сказал Ворш. – Но только видишь, какими длинными стали тени? Еще немного, и солнце зайдет. А в лесу полно зверья.

– Почем ты знаешь, что мы уйдем из леса до наступления темноты?

– Вижу. Слой мха на стволах стал тоньше, богатырь. Это значит, что солнца тут больше. Верный признак, что окраина леса недалеко.

– Хм! – Давид засопел в бороду. – Больно умен!

– Да уж, не дурак, – ответил Ворш. – Поднимай людей, Давыд-богатырь.

– Лошадей нет, плохо, – вздохнул армянин. – Отвык я пешком ходить. И не пристало мне, потомку знатного рода, ходить пешим, будто смерд.

– Найдем людей, а там и лошади для нас найдутся.

– Это ты хорошо сказал. Идем!

Впрочем, киевляне уже шли по тропинке, ведущей от моста в глубь леса. Давид и Ворш, заговорившись, оказались в конце колонны. Тогда Давид прибавил шагу, чтобы возглавить отряд. Ворш сделал то же самое. Поравнявшись с Ольгой, армянин спросил ее, почему она такая задумчивая.

– О сне своем думаю, – отвечала девушка. – Не знаю, к добру он или к худу.

– А ты не думай! Был я однажды в Ани, так там встретилась мне на рынке цыганка-люли. Их там много бродит, особенно летом, когда тепло. Я ехал на своем коне по рынку, и вдруг меня эта цыганка останавливает. Давай погадаю, говорит. А и я говорю – зачем? Что было, я знаю, что есть, тоже знаю, а что будет знать – не хочу. Бог не любит, когда к нему в карман заглядывают. Зря, говорит мне цыганка. Тебе, говорит, много великого свершить предстоит, и встретишь ты на своем пути такую красивую девушку, что сразу влюбишься и женишься на ней в тот же день. Ва, говорю я, разве так бывает? Бывает, она мне говорит. Увидишь, говорит. А пока, говорит, дай мне пару монет за предсказание. Ну, я ей дал пару медяков. А она смеется так и говорит: «Вот если я сказала тебе правду, то эти твои медяки превратятся в золотые безанты. А если я тебе солгала, то твои монеты превратятся в кусочки угля!» Сжала их в кулаке, а потом раскрыла ладонь.

– И что? – поинтересовалась Ольга.

– Безанты были, – сказал Давид. – Но только наврала она мне все. Семь лет с того дня прошло, а девушки, в которую должен влюбиться, я так и не нашел. Много встречал девушек, но этой не встретил. И не женился.

– Правда? А сколько тебе лет?

– Тридцать пять этой весной исполнилось. И еще не женат!

– Ну и что? – Ольга улыбнулась. – Значит, не встретил еще свою красавицу. Но ты ее еще встретишь! Я слышала, в Киеве девушки одна другой краше.

– Я уже видел. – Давид погладил ладонью бороду, неожиданно подмигнул Ольге. – Хорошие девушки, правду говоришь. Но только в псковской земле есть и красивее. Верно, земля у вас на красоту щедрая.

– Скажешь тоже! – Ольга смутилась, зарумянилась. – Сравнил, Киев и Псков. Разница великая. У нас край скудный, суровый.

– Лучший виноград растет на камнях, так мне говорил один ученый человек… О чем ты думаешь, красавица?

– О том, что сказал Ворш, – Сумеречной Тропе.

– Э, зачем его слушать? Если он так сказал, и мы идем по Сумеречной Тропе, значит, мы все уже умерли. А я не умер. Я это точно знаю, потому что мертвые не хотят кушать, а я хочу. Целого барана бы сейчас съел!

– Давид, впереди! – крикнул Вороня. Тропа, по которой шел отряд, сначала спускалась в неглубокий пологий овраг, а потом пошла на подъем. Открылся противоположный край оврага, и на нем, прямо на тропе, стояли четыре всадника на хороших вороных лошадях в богатой сбруе. Незнакомцы были в доспехах и хорошо вооружены. Дружинники мгновенно выстроились в клин, прикрывая девушек, но всадники и не думали нападать. Они продолжали стоять неподвижно, наблюдая за приближавшимися людьми. Когда же киевляне подошли к всадникам на расстояние в двадцать саженей, от четверки отделился воин в черной с золотом броне и с султаном из белых перьев на шлеме и неспешным шагом подъехал к русичам.

– Кто вы? – спросил он, не поднимая забрала. – Откуда вы здесь взялись?

– Мы дружинники великого князя киевского Хельгера, – сказал Давид, выйдя вперед и гордо подбоченившись. – А я его воевода, Давид. Мы едем в достославный город Киев и надеемся, что ты нам поможешь отыскать туда кратчайшую дорогу.