Петр Верещагин - Адов Пламень

Наконец рыцарь оказался облачен в длинную кожаную куртку с ватной подбивкой, на которую Грызь надел конструкцию из нескольких пластин и полос металла, чтобы прикрыть грудь, живот и спину. Неуклюжая внешне, движений эта своеобразная броня, однако, не стесняла. Железная шапка (обычная, с войлочным колпаком-подшлемником) пришлась впору. Сыскался и меч: вполне пристойный широкий клинок, который побывал в деле, но сиял недавней заточкой.

– И вот тебе щит, – кузнец снял с крюка дубовый круг в два локтя шириной, переплетенный железными полосами. – Прелесть просто, куколка… Не то что эти италийские ублюдочные треугольники, на них только гербы и рисовать. Такой и всаднику послужит, а уж в пешей сшибке лучше просто не найдешь. Удачи, рыцарь.

– Благодарю, вот уж выручил так выручил, – Вильфрид перебросил щит за спину, поправил ремни и перевязь с новым мечом. – Отлично. Обещаю: получишь за все по справедливой цене, как только раздобуду хоть немного деньжат.

– Не обижай меня. Это ведь не просто так… для тех, кому ВНИЗ, мне ничего не жаль.

– Не обижай и ты меня, Хризвальд. Я никогда не отбираю того, за что могу заплатить.

Кузнец вдруг схватился за бока и загоготал.

– Не, вы его только послушайте! Сам Добрый Робин лучше не скажет! Он сперва за все платит, потом у него кончаются деньги – и он честно, как предупреждал, отбирает все, что пожелает!

Вильфрид также присоединился к веселью. Положительно, кое в чем они с Робином Лох-Лей были схожи. Подобное сравнение его нисколько не оскорбило: коли уж сам Леорикс не погнушался предложить Робину пойти на королевскую службу – чего стесняться ему, сыну небогатого саксонского тана, который добился всего, что имел, исключительно отвагой, мечом и толикой удачи!

Подождав, пока сонное зелье начнет действовать, Пепин осторожно укутал старушку в плед и вышел на улицу, вдохнуть немного свежего воздуха. Джиллан, конечно, убиралась как могла, но запах в комнате все равно стоял отвратительный.

Лекарь знал, как пахнет смерть, он встречал Хозяйку Серых стран во всех видах и обличьях – приходилось встречать, при его-то работе. Но знать совсем не значит любить и наслаждаться.

Да, всякое случается, коли прихватит – на запах внимания обращать уже не будешь. А прихватить может всякого, болячки – штука такая… голова не только от запаха кругом идет.

Вспомнив о словах Марги, Пепин нахмурил седые брови. Конечно, это может оказаться просто бредом, в ее состоянии и не такое привидится… и все же надо бы рассказать.

Далеко идти не пришлось – темноволосая девушка, подружка Робина Лох-Лей, как раз проходила мимо. Лекарь окликнул ее и предложил присесть рядом.

– Старую Маргу иногда звали блаженной, – сказал он, обращаясь вроде бы в пустое пространство. – И все же она иногда видела нечто… невидимое, что ли.

– Бывает, – безразлично произнесла Марион.

– Иногда это были просто видения, пустые, без всяких там предсказаний. И все-таки, думаю, это тебя заинтересует.

– Что – это?

Пепин достал грифельную дощечку, близоруко сощурился и прочел:

– Ну и что это значит?

– Это то, что во сне слышала Марга. – Лекарь вздохнул. – Заснуть не могла, пока я не сел и не записал все дословно. А говорили это некие… личности.

Когда Пепин начал описывать более детально, у Марион мгновенно исчезло всякое безразличие. Может, история и была горячечным бредом чокнутой старухи, но она стоила того, чтобы ее выслушать.

И выслушать ОЧЕНЬ внимательно…

– Ну как, Ангус? – спросила Изельде. – Обследовали… подходы?

Капитан гвардии поморщился.

– Обследовали, госпожа… насколько возможно. Собор обшарили, в усыпальницу, как приказано, не совались. Чисто. Там – чисто, но в глубине что-то явно есть.

– Только собор?

– Да тут больше ничего такого и нет, риксенн. На юге, за речкой, и на западе – просто лес, тоже чистый: там банда Робина Лох-Лей обреталась последние недели, и похоже, никаких фокусов с нежитью не имела. Холмы на северо-востоке – вот там да, как идешь – пробирает, только местные в один голос говорят, в том краю Тристрама тише всего было. Так что из собора лезет… или уж не знаю даже отколь.

– Все с тобой ясно, – вздохнула королева. – Кроме своего топора, ничего не знаешь и знать не хочешь. Придется самой обойти. Выдели охрану, шестерых, и чтоб мне ни звука не издавали, если не разрешу. Ясно?

– Будет сделано. Когда?

– Утром. Сейчас я по городку пройдусь, одного-двух хватит. Лучше бы тоже кого потише.

– Как угодно. – Ангус выглянул из раскрытой двери и проорал на пол-Тристрама. – ВИЛЬМАР! ХОРСТ!

Через неполных шесть секунд капрал и солдат влетели в коридор, затормозив перед Изельде, что как раз выходила из комнаты.

– Оберегать. Полное подчинение. Молчать в тряпочку. Все ясно? – отчеканил капитан.

Правые кулаки гвардейцев глухо ударили о нагрудники чуть выше сердца, в голову выгравированного на металле льва.

– Прекрасно, – кивнула королева. – Держитесь чуть позади меня и не лезьте на глаза.

Конечно, каждый из солдат был почти на голову выше Изельде (она не была низкорослой, но и в гвардию Лоррейна карликов не набирали) и раза так в два пошире даже без доспехов. Нельзя не заметить таких громил, когда они за тобой хвостом ходят. Тем не менее, солдаты честно постарались выполнить приказание, оставаясь в четырех шагах позади своей риксенн. Конечно, «риксенн», сиречь «королева», было пустым титулом, править Изельде и дня по-настоящему не правила – ни при Лотаре, ни, тем более, при Леориксе. Но и такой титул лучше, чем никакого.

Много лучше, если быть до конца откровенной. Без него ей некуда было бы деваться, кроме как принять предложение Конрада де Монтефенна, официально – младшего прецептора Тарнхальда, неофициально же – одного из Иерархов Malleus Maleficorum. От предложения этого, впрочем, Изельде не отказалась, слишком хорошо понимала цену и последствия отказа. Но принять его немедленно – то есть покончить с дворцовой сутолокой под благовидным предлогом «ухода в монастырь, под покровительство святой Марты» и занять предначертанное ей место в серых рядах тех, кого поминают не иначе как полушепотом и с оглядкой, в рядах Ловчих, – на такое она пока не была готова пойти. Возможно, после Тристрама, когда (и если) она исправит последствия неправильного хода, и в жизни не отыщется другого, достойного смысла…