Ян Ирвин - Тень в зеркале

Кустов стало меньше, и впереди открылась поляна, дремавшая в тени раскидистых деревьев. Лиан остановился на опушке и, прислонившись к шершавой коре векового лесного исполина, натянул сапоги. Ему хотелось верить, что он спит. Он ощущал себя опьяненным или околдованным, не мог ни о чем думать или пытаться разобраться в происходящем. Некоторое время вокруг царила гробовая ночная тишина, вдруг рядом кто-то тихонько запищал, где-то слева что-то защелкало, а потом сразу с нескольких направлений раздался резкий металлический стук.

Внезапно кто-то заскребся у ног Лиана и в сухую траву прошмыгнул какой-то мелкий грызун. Мелькнула беззвучная тень, захлопали крылья, кто-то пронзительно взвизгнул, и наступила тишина; потом в воздух поднялась ночная черная птица, из клюва которой свисала маленькая тушка. Со своей добычей в клюве она тяжело взлетела на ближайшее дерево. Ночь наполнилась привычными шорохами, но Лиан задрожал, словно почувствовав спиной чей-то взгляд, острый, как лезвие ножа. Он вскинул на плечо мешок и быстро пересек поляну, шурша сухой травой. На небе ярко светила череда звезд; несколько раз Лиану чудилось, что за ним следует чья-то тень. Он достиг противоположной опушки, и над ним сомкнулся лесной мрак.

Лиан шагал еще часа два, стараясь не сбиться с едва заметной тропинки, вдыхая влажный, напоенный лесными ароматами ночной воздух. Он переходил вброд маленькие ручейки и карабкался по скользким склонам оврагов. Постепенно его панический ужас почти испарился, превратившись в туманное воспоминание. Его место заняла легкая грусть, похожая на сожаление о чем-то безвозвратно потерянном, ушедшем навсегда.

Наконец Лиан оказался на вершине крутого голого обрыва. Под ним в густой тени шумела река, а на другом берегу мигали желтые огоньки Нарна. Вниз по течению холмы были более пологими, а лес на их склонах был вырублен. То там, то здесь мерцали огоньки одиноких крестьянских домов, а в отдалении, где светилась целая кучка огней, наверняка стоял какой-то поселок.

Лиан разглядывал огни, по-прежнему не очень четко осознавая, что с ним происходит, но внезапно почувствовал порыв холодного ветра, который помог юноше прийти в себя и понять, что до утра ему не переправиться в Нарн. Слева на вершине холма была площадка шагов двадцать-тридцать в ширину, поросшая низкими, льнувшими к земле деревьями. Лиан забился между двумя валунами, нашел под одним из деревьев пятачок ровной земли и тут же погрузился в сон, от которого этой ночью он, собственно говоря, и не пробуждался.

Лиан наконец исчез в темноте. У Караны опять началась резь в глазах. Боль набухала, как нарыв, пока у девушки не начала раскалываться голова. К ней вернулись страшные сны и кошмары. Ей снова привиделись глаза. Где же она видела раньше эти пылающие красным пламенем черные глаза?! Потом они пропали, но Карана не могла пошевелиться. Она была парализована таким ужасом, какого еще никогда не испытывала, ощущая себя невероятно жалкой, беспомощной и бессильной. Прямо над ней сквозь верхушки деревьев светила Туманность Скорпиона. Она казалась намного больше и ярче, чем прежде.

Опять эта собака! Мертвая собака из ее давнишних снов, та, чей ледяной разлагающийся язык когда-то скользнул по ее шее, оставив там полоску зловонной слизи. Какая мерзость! Никогда Карана не испытывала такого глубокого отвращения, это мерзкое прикосновение разрушило чары, парализовавшие Карану. Она встрепенулась, поняла, что совсем раздета, вскочила, натянула штаны и рубашку и подбрасывала в костер ветки до тех пор, пока он не вспыхнул ярким пламенем. Затем девушка вытащила свой маленький нож и стала ждать. Она с удовольствием убежала бы, но бежать было некуда. Не было такого места, где она могла бы скрыться от подкрадывавшихся к ней тварей, прекрасно знавших все ее слабые места.

Эти глаза! Это лицо! Огромное, невыносимо привлекательное, лживое и жестокое! Как часто это лицо приходило к ней в сновидениях, и каждый раз взгляд человека из сна был все более властным, все более требовательным, все более неумолимым. Тем не менее Карана чувствовала, что этот загадочный незнакомец тоже пленник, тоже страдает от желания получить что-то недоступное. И снова собака! Глаза! Тиски, сдавившие голову! Боль! Глаза! Столбняк! Собака!

Карана хрипела, ловя ртом воздух. Перед ее широко раскрытыми, как у безумца, глазами поплыли черные, потом огненно-красные круги. Потом опустился мрак. Откуда ни возьмись подул ветер. Зашуршали ветви деревьев. Потом все звуки замолкли.

Карана покрылась гусиной кожей. Сначала по ее шее, а потом вниз по спине побежали мурашки. Она обливалась холодным потом, руки, ноги снова сковал столбняк, и внезапно Карана поняла, что они совсем рядом. Среди деревьев замелькали черные тени. Сухая трава зашуршала у них под ногами. Пришли вельмы! А она не могла пошевелить ни рукой ни ногой, потому что вельмы теперь знали, кто она такая и как с ней бороться!

В палатку просунулась чья-то рука. У Караны замерло сердце. Она была бессильна!

Но где-то в глубине ее сознания еще теплился огонек надежды. Все-таки в душе сохранился маленький уголок, о существовании которого вельмы ничего не знали, о котором вообще не знал никто, кроме нее самой! В нем таилась ее непоколебимая воля, которая встрепенулась и заговорила со своей хозяйкой, сказав ей, что неуязвимых существ нет и ей лучше многих известно, что вельмы тоже смертны! Разве она не была свидетельницей того, как Идлис умирал на солнце без одежды, и именно Карана спасла его?! Столбняк отпустил пришедшую в ярость девушку, и, когда вельм протянул к ней свою корявую руку, она ударила ее ножом. Вельм завыл и выдернул руку из палатки.

Но это был не Идлис со своей компанией. Этими вельмами руководил другой изощренный и жестокий разум. Карана снова почувствовала назревавшую у нее в голове невыносимую боль. Хотя девушка уже не спала, перед ее глазами снова возникло предательски привлекательное жестокое лицо из ее снов. Что же она будет делать? Справятся ли они с ней? Палатку разорвали в клочья, лапы вельмов потянулись к Каране. Ее голова лопалась от невыносимой боли, а рука нанесла удар, кож вошел в податливую плоть, и один из вельмов с хрипом упал, но другой вельм зашел сзади и выбил у нее нож. Корчась, как в тисках, сознание Караны возопило о помощи, лихорадочно рассылая призывы во все стороны. И вдруг кто-то совсем близко откликнулся на ее призыв. Не может быть!

«Магрета!» — воскликнула Карана. У нее в глазах вспыхнули золотые лучи, и она метнула в пространство петлю контакта.

Казалось, сама ночь испустила вздох облегчения, почувствовав, что к Каране идут на помощь, но звезды на ее черном покрывале превратились в слезы, застывшие хрусталиками льда и осыпавшиеся водопадом острых игл прямо в глаза девушке. Связь с Магретой была тут же разорвана и затерялась в мрачной бездне. В голове Караны снова вспыхнуло пламя жгучей боли, она почувствовала на горле лапы вельмов, липкие, как язык дохлой собаки. Потом боль прошла, сознание помутилось, и Карана погрузилась в черные воды забвения. Последним же, что она ощутила, была вспышка дикого ликования, потрясшая вельмов.