Андрей Круз - У Великой реки

– Иваныч с управительницей и с женой Полухина тебя снесли. – сказал я. – Говорят, ты вообще без сознания была. На-ка вот, выпей…

Я достал из внутреннего кармана куртки плоскую серебряную фляжку, отвинтил пробку и протянул Маше. Та осторожно взяла ее в руку и чуть не выронила, спасибо, Лари успела подхватить. Затем Маша понюхала с подозрением содержимое и спросила меня:

– А это что?

– Коньяк. Хороший, армирский, двадцатилетний. Он тебе сейчас лучше любого лекарства будет.

Для вящей убедительности я дважды щелкнул себя пальцем по горлу, показывая, что коньяк надо пить, а не смотреть на него.

– Давай. – легко согласилась Маша и сделал неслабый глоток из горлышка. Поморщилась, но вроде бы ей даже понравилось.

– Оставит фляжку?

– Нет, забирай, а то напьюсь. Пусть мне поесть дадут и я посплю. Сейчас ведь можно, верно?

– Верно. Сипаи раньше утра не подойдут, да и пользы от тебя на стенах сейчас… сама видишь.

– Вижу. – кивнула Маша. – А вы идите, у вас как раз дел полно.

– Это точно, успевай разгребать. – вздохнул я и поднялся, опершись на колени.

Устал я все же зверски, самому бы поваляться в койке минут шестьсот было бы просто замечательно. На спине посидеть, как любил выражаться старший унтер Парамонов, под чьим началом я служил по первости. Вроде и не много бегал, но после нашего набега на «Барабан» от переизбытка адреналина в крови до сих пор колотит, даже руки дрожат.

– Командир, ты что увял? – ехидно спросила Лари. – Пошли, там нас трофей дожидается, зря я его сюда тащила, что ли?

Я подхватил карабин с кровати, встал, потянулся. Помотал головой, как конь, чтобы согнать сон.

– Ладно, пошли, что еще остается.

Мы оставили Машу на попечение гостиничной управительницы, которая пообещала холить и лелеять нашу колдунью, а сами направились через темный двор форта в сторону комендатуры, за которой находилась гауптвахта.

Где-то над нашими головами противно заныла мина, и затем с грохотом рванула посреди крепостного двора, хлестнув осколками по бревенчатым стенам казарм и выбив все стекла, до которых эти самые осколки дотянулись.

– Пошла пристрелка. – сказал капитан Шадрин, опуская бинокль.

– Похоже на то. Лишь бы самолеты не разнесли. – согласился с ним комэск Порошин, стоящий рядом с нами в тесном помещении НП, что разместился на верхушке высокой башни, установленной посреди форта на манер донжонов в замках местных баронов. С этой позиции мы могли обозревать все окрестности, а в случае прорыва противника внутрь, даже сопротивляться. Хотя бы до тех пор, пока под основание башни не заложат хороший заряд динамита.

Справа от нас, из бетонного колпака ДОТа, задолбила длинной очередью пулеметная спарка. Трассы потянулись к кустарнику на опушке леса, выбили там облака пыли и грязи, но больше никакого видимого действия не произвели.

Сипаи окружили форт с рассветом. Полковые короткоствольные пушки они втащили в город и начали размещать в дальних концах улиц, ведущих к форту. А минометы, которых у них было не меньше шести, разместили где-то на закрытых позициях. Похоже, что одна батарея била из леса, откуда-то с поляны, а вторая пристреливалась из города.

Полковые пушки, которые притащил с собой противник, тоже начали пристрелку откуда-то с закрытых позиций. А с крепостного двора, сначала один раз, а затем второй, рявкнула стомиллиметровая гаубица, нащупывая позиции противника. К сожалению, противопоставить хоть что-то минометам, расположенным совсем неподалеку, форту было нечего. Гаубицы так близко стрелять не могли.

Снова хлопнули мины, одна почти в том же месте, где и первая, вторая – на дальней от нас крепостной стене, выбросив клуб дыма и рванув в стороны тучу щепок с толстого бревна частокола. В том месте, где стояли наши машины, пока ни одной мины не упало, но я прекрасно понимал, что это вопрос времени. И если все будет продолжаться в таком вот духе, то рано или поздно мы останемся безлошадными. Разнесут все в щепки.

Весь остаток ночи, до самого рассвета, мы с Лари, начальником разведки и комендантом гарнизона допрашивали пленного аколита ордена Созерцающих, так неудачно попавшего в руки нашей демонессе. Нельзя сказать, что узнали мы от него многое, Созерцающий толком даже не знал, кто именно стоит за этим нападением, но одно обнадежило – ставил им задачи не кто иной, как Пантелей. Хоть командовал не он, а один из старших жрецов ордена, один из тех двоих, которых я застрелил в комнате еще в «Водаре Великом», чем, кстати, здорово спутал им карты, сам того не ведая. Тот самый шар, который остался стоять на столе, был амулетом, заряженным каким-то сверхубийственным заклятием, которое применить и вызвать мог лишь покойный, сам его и составивший. Я подумал, что надо было бы прихватить игрушку от греха подальше, но не догадался. Принял шар за обычный амулет связи, разе что побольше и другого цвета.

Еще мы вызнали, что Пантелей, пообщавшись с Созерцающими, ушел в портал, только его и видели. И как с ним встречаться дальше, знал только убитый жрец, который эту шайку наемных колдунов привел. Так что в этом мы тоже оказывались в пролете.

А еще пленный нас здорово разочаровал в одном – сообщил, что по реке в сторону Пограничного идет баржа с боеприпасами для минометов и полковых пушек. А мы то надеялись, что осада форта пойдет теми запасами, которые сипаям удалось увезти с собой, отбиваясь от частей пришлых. А не тут то было…

– Порошин, что делать будем? – спросил пограничник с петлицами штабс-капитана – начальник разведки гарнизона. – Раздолбят ведь все они из минометов. И до твоих птичек дотянутся, рано или поздно.

– Дотянутся. – согласился комэск. – А что я могу сделать?

– Взлететь на «Громовержце» своем.

– С ума сошел?

У комэска чуть пилотка не свалилась назад, так резко он подкинулся.

– И как я взлечу? Ворота ангара даже под обстрелом, с опушки бьют. Хорошо, что сталью обшиты изнутри. – Порошин помолчал, затем спросил: – Сколько продержимся здесь, как думаешь?

– Сколько то продержимся. – подумав, ответил комендант. – День, два… Хорошо, что минометы у них не дивизионные, накаты над ангарами им не пробить, на совесть делали, а к воротам не подпустим. Главное, чтобы нашу артиллерию не раздолбали.

Комэск не меньше минуты молча кусал губы, затем кивнул.

– Надо что-то придумать. И без машин оставят, и нам здесь головы поднять не дадут.

– О том и речь. – пробормотал комендант, болезненно сморщившись при звуке очередного разрыва снаряда на стене форта. – А если гаубицы разнесут, чем рано или поздно все это закончится, то тогда вообще хана. Развалят стену с заграждениями – и войдут внутрь. Нас тут раз, два – и обчелся.