Андрей Посняков - Месяц Седых трав

Баурджин дернулся вперед и, притянув девушку к себе, крепко поцеловал. Прямо в губы!

– Ого! – лукаво улыбнулась красавица. – Тебе нравится вкус поцелуя? Странно для монгола.

– Я не монгол, я найман.

– Невелика разница! А ну-ка, еще!

Гость с удовольствием повторил, и на этот раз целовал девушку долго, умело и нежно, так, что та застонала…

– Ах… Как же тебя все-таки зовут?

– Баурджин… – прошептав, юноша снова прильнул к зовущим девичьим губам.

Руки его скользнули под шуршащий шелк халата, погладив и обнажив плечи, грудь… К груди-то Баурджин и перешел, предварительно поцеловав шею. Ах, сколь восхитительно было ласкать твердеющие соски языком, чувствовать, как трепещет девичье тело, как жаждет любви… А руки тем времени уже гладили стройные бедра, залезали в пупок, ниже…

– Ну… – широко распахнув глаза, жарко воскликнула Кералан. – Раздевайся!

И, сбросив на пол дээли, обнаженная, улеглась на ложе… Юноша проворно освободился от одежды…

– Как хорошо, что я тебя встретила… Нет, правда. Не веришь?

– Верю.

Обессиленные, они лежали рядом, и голова девушки покоилась на груди Баурджина.

– Ты так и не рассказал о себе, – шепотом напомнила Кералан.

Юноша улыбнулся:

– А что рассказывать-то? Родился, учился, женился… Вернее, еще не женился, не успел. Пойдешь за меня замуж?

– Нет.

– Ну вот, так и знал!

– Не обижайся! – Кералан подняла голову и пристально посмотрела парню в глаза. – Мы, дара, имеем право жениться и выходить замуж только за своих.

– Так ты же говоришь – нет их.

– Значит – ни за кого. Такие у нас обычаи…

– Ты охотница?

– Да… Как ты узнал? – Девушка встрепенулась. – Тоже читаешь мысли?

– Тоже мне, секрет! Ты свое тело видела, смуглянка-молдаванка?

– Что? – не поняла Кералан.

– Ну, загорелое у тебя тело, вот что, – охотно пояснил гость. – К тому ж – подтянутое, мускулистое. Значит, много времени проводишь в движении, в седле…

– Да, у меня есть табун. На случай неудачи в охоте.

– И часто бывают неудачи?

– Бывают… – Девушка негромко засмеялась. – Бывают, но редко. Я ведь могу читать мысли зверей, умею заговорить стрелу, отвести глаза.

– А еще у тебя есть богатый и влиятельный покровитель! – хохотнул Баурджин.

Кералан отпрянула, словно бы увидев рядом змею:

– Откуда ты знаешь?

– А парчовая юрта? Обстановка? Все эти шелка, светильники, подстилки. Нет, одной охотой такого не заработаешь! Ну, чего встрепенулась? Обиделась? Если так, прости…

– Ничего. – Девушка сняла с очага мясо и ахнула: – Ну вот! Чуть было не подгорело! Ешь!

– А ты что же, не будешь?

– А я не голодна. Впрочем, если так, за компанию…

– Вот-вот, именно – за компанию. В одиночку и пир не в пир.

Девчонка кивнула:

– Уж это точно!

Мясо оказалось вкуснейшим, и Баурджин вполне искренне позавидовал неизвестному покровителю девушки – та ведь была, оказывается, не только красавицей, но еще и замечательной хозяйкой.

– Вкусно! – похвалил гость. – Что это – перепелки, рябчик?

– Лиса, тушенная в тангутском вине.

– Лиса?! Ну, все равно вкусно. Вообще-то я уже наелся, спасибо. Кто-то обещал чай!

– Ах, да… На, пожалуйста, пей. Не бойся, он не отравленный.

– А я и не боюсь. Вот только руки обо что вытереть? – вдруг озаботился Баурджин.

Хозяйка снова вздрогнула:

– Что?! Вытереть руки? А их обычно вытирают об халат. И после этого будешь утверждать, что ты простой кочевник-айрат?

Юноша хохотнул:

– Да, так и есть – я простой парень. А ты… ты очень красивая девушка. Очень!

Он провел взглядом по пленительным изгибам юного тела, задерживаясь на груди… не большой, но и не маленькой, в меру…

– Ты тоже не урод, – прошептала Кералан и подалась к гостю. – И здорово умеешь целоваться… Ха – простой парень? Как бы не так… Я вижу у тебя на шее амулет. Можно взглянуть?

– Смотри, пожалуйста, – пожав плечами, Баурджин с удовольствием ощутил, как прижалась к его груди девчушка, обнял, притянул ближе, поглаживая руками по спине и пухленьким ягодицам.

– Серебряная стрела?! – воскликнула Кералан и вздрогнула. – Серебряная стрела! Это же…

– Потом расскажешь… – крепко прижав к себе девушку, Баурджин накрыл ее губы своими…

А уже потом, отдыхая от любовного пыла, поинтересовался:

– Так что там такого в моем амулете?

– Ничего такого. – Кералан тряхнула головой. – Просто род Серебряной Стрелы очень, очень древний.

– И, к сожалению, захудалый, – грустно добавил гость.

И мысленно попенял – экий вы моральный разложенец, товарищ генерал. Нет на вас политорганов, нет!

– Что?! – Девчонка сверкнула глазами.

– Ну что ты все время дергаешься?

– Так… Я вдруг почувствовал в тебе что-то такое, чего не могу понять. А непонятное всегда пугает!

– Я тебя пугаю? – улыбнулся Баурджин, приподнимаясь на ложе. – А хочешь – вообще съем?!

– Съешь! – Кералан засмеялась и вдруг спросила: – Это не за тобой сегодня гнались воины-кераиты?

– За мной, – кивнул парень. – Только ты не думай, я ничего у них не украл.

– А я и не думаю… – Девушка задумчиво рассматривала амулет. – Ты не похож на вора. Скажи, куда ж ты все-таки шел?

– В долину, – честно признался гость.

Хозяйка всплеснула руками:

– Ну, ничего себе, крюк!

– А мы, найманы, такие – прямо шесть, кругом четыре, и двести верст – не крюк!

– Ты снова говоришь непонятные слова, – покачав головой, призналась Кералан. – Никак не могу в них вникнуть.

– А ты не вникай, – с улыбкой посоветовал Баурджин. – Иди-ка лучше сюда… Ближе…

– О, боги! – оставив амулет, девчонка рассмеялась. – Признаюсь, мне давно не было так хорошо… А тебе?

– О! Просто нет слов!

– Хочешь, покажу тебе что такое «яшмовая флейта»? Или – «наездница»?

– Покажи! И то и другое…

– Ну, – девушка улыбнулась, – тогда держись!

Ох, и гад же ты, Иван Ильич! Ну, признайся, хорошо тут тебе? Ах – просто прекрасно?! Вот оно где, оказывается, твое истинное лицо! Типичный морально-бытовой разложенец.

Так вот себя поругивая, Баурджин-Дубов блаженно закрыл глаза. Ему вдруг привиделся некий Киреев, председатель парткома в одном захолустном гарнизоне, в котором Иван Ильич служил… ах, дай Бог памяти, в каком же году? В пятьдесят втором? Нет, позже – при Никите уже дело было; страшные времена – многих тогда сократили. Так вот, Киреев… Лощеный такой майор, все любил лекции читать на тему высокой коммунистической нравственности. Как раз «Моральный кодекс строителя коммунизма» тогда вышел – даже зачет по нему сдавали, да не у себя в части, в области, в обкоме… не вспомнить только, в каком именно – промышленном или сельхозе? Скорее второе – промышленных предприятий там было – кот наплакал: ремонтные мастерские, артель по производству чугунов и мисок и еще один деятель, инвалид, кустарь-одиночка, что вязал из алюминиевой проволоки дивной красоты цветы и узоры. Да, в сельхозобкоме тогда зачет и сдавали, плохо сдавали, Киреев краснел, вертелся… Еще бы хорошо сдать, когда две недели подряд водку пьянствовали – то день рожденья, то чьи-то звездочки обмывали, потом чьи-то ножки, затем опять звездочки… В общем, успехами не блистали. До тех пор пока Иван Ильич – в ту бытность полковник… или нет, еще подпол… – пока Иван Ильич не догадался предложить комиссии водки. А партийцы и не отказались – выпили. Так и сдали. Да-а-а… были дела. А при чем тут Киреев? А, он же потом донос написал, собачура! Вот упырь! Главное, ведь сам же вместе со всеми и пил!