Виктория Иванова - Радуга на земле

Кстати, а малыш-то изменился. Не только тем, что к его чешуе вернулся прежний цвет и блеск. Он где-то потерял одежду (да о чём я думаю, наверняка же в «тумане»!) и… обзавёлся гребнями.

Хоть и не очень большие, но они сейчас были широко раскрыты, переливаясь всеми цветами радуги. Светлоликие, какой же я дура-а-ак… Старый, забывчивый дурак! Эл… он же просто линял! Раздражительность, повышенный аппетит, плохое самочувствие, скачки способностей — это же симптомы смены ступени! Единственным моим оправданием может быть то, что я не предполагал столь… стремительного его роста.

Казалось бы, малыш появился совсем недавно. Только-только принялся осваивать своё тело, а вот уже и гребни прорезались…

Ну вот, опять не о том размышляю. Элхару же явно тяжело, а я тут любованием и самобичеванием занимаюсь… Привычно скользнув в своё тело, ловлю бесконечно усталый, но очень обеспокоенный взгляд змеелюда. Хватит с него, всё остальное и сам могу доделать, парень же едва на хвосте держится. Всё, спи, не думай ни о чём…

Внук моргнул, зевнул, демонстрируя увеличившиеся клыки, свернулся громадным клубком, сложил гребни и заснул.

Ладно, а теперь займёмся делом. Сперва, пока ещё никто не пришел в себя — накроем Элхара бывшим гобеленом. Всё равно его надо будет выбросить… А шокировать присутствующих видом спящего радужника не стоит. Им и без того сегодня досталось. Савишу окажем первую помощь, стянув ему раны, но, не приводя в сознание. Пусть немного полежит, придёт в себя. Заклинателям уже ничем не поможешь, злой серпентер постарался на славу. Крох… не знаю, пусть об этом болит голова у Начальника службы Порядка, но я бы отдал его тело родственникам. Единственное что — придётся вытащить клинки.

У пролома слабо застонали — заворожённые змеелюды приходили в себя. Они сидели на полу, подобрав змеиное тело и держась за голову. С этой стороны тоже пока неприятностей ждать не следует. Надо, пока есть время, убрать круг призыва и рассеять остаточные заклинания. А также привести в себя Главу Порядка и стребовать с него свой гонорар. М-да, нервная выдалась ночь…

Из записок Мастера Нармета.

Теперь я знаю, что перепады настроения змеелюда, а, точнее — его необъяснимая раздражительность являются следствием подступающей линьки. Согласен, не самое приятное физиологическое качество, но что поделаешь, так уж устроена их раса. И древние книги правы — смена ступени развития у чешуехвостых сопровождается линькой. Теперь можно подвести итоги первой ступени. Опираясь на свои наблюдения могу сказать, что на первой ступени (Эшес), идет так сказать — накопление массы. Молодой серпентер набирает вес и массу тела. Практически вся потребляемая им пища идет на это. Даже не практически, а вся.

Конечно, это все сопровождается повышенным аппетитом и любопытством. Хотя причём тут последнее я не понимаю, но все дети изначально наделены этим чувством в избыточной мере. Элхар не исключение. Говоришь ему — сиди дома! Нет же, все равно улизнет в какую-нибудь щель. Это даже в какой-то мере хорошо. О таком количестве тайных ходов, существующих в моём доме, я даже и не подозревал. Но Эйша ругается, она просто не успевает убирать пыль, которую таскает из этих ходов непоседливое дитятко. Кроме того, мне совсем не нравится что он там один шастает. Это все же подземелья, мало ли, кто или что там может водиться?

Но хватит отвлеченных мыслей, вернемся к работе. Линька у змеелюдов довольно болезненный и долгий процесс. Жаль, что я не смог узнать, сбрасывают ли они старую чешую, как их предки-змеи. Но то, что она явно отслаивается и мертвеет — несомненно. Этим объясняется смена цвета. Вернее даже не смена. Чешуя просто темнеет и мутнеет. Наверное, это вполне объяснимо, омертвевшие ткани и не должны сверкать словно драгоценные камни.

Однако все же жаль, что я не смог заполучить для исследований ни кусочка сброшенной шкуры. Было бы довольно любопытно узнать, сохраняет ли она свои свойства или они присущи только так называемой «живой» чешуе. Буду надеяться, что в следующий раз мне повезет больше. Зато теперь можно не волноваться, симптомы линьки я занес в свой журнал наблюдений и теперь можно будет с достоверностью определить это состояние в следующий раз.

Кстати, не забыть отправить нежданных захватчиков куда подальше, ребёнку ещё рано с ним общаться. Тем более — с такими. Ничего хорошего он из этого общения не вынесет. Хорошо, что находящиеся под гипнотическим воздействием не помнят, что именно они делали, не говоря уже о «видели». Да и на момент их пробуждения Эла во-первых — накрыли, а во-вторых, я наложил на него личину. Так что про него никто ничего рассказать не сможет. Даже если захочет.

…

Стояла «слепая ночь», как называют это время местные. Обе луны этого мира уже спрятались за горизонт и едва ли успеют появиться ещё раз за ночь. А со шпиля Восточной башни вид открывался куда лучше, чем с крыши дома Мастера. С некоторых пор мы с ним переехали в Восточное крыло королевского дворца. Увы, но все события, последовавшие за тем моим странным приступом ярости, я могу рассказать только с чужих слов.

… Солнечный свет настырно лез в глаза, игнорируя все мои попытки скрыться от него. Не вышло. Пришлось применить тяжелое вооружение и натянуть на голову какое-то покрывало. Рядом что-то жалобно хрустнуло, и сверху рухнула тяжелая материя. В результате из кровати пришлось выползать. М-да, свободным змеям — свободное ползанье… Наполовину высунувшись из-под получившегося завала, я с недоумением огляделся по сторонам.

Комната явно была не моя. Гораздо больше, чем в доме деда. Массивная, тёмная и даже на вид старинная мебель. Довольно ощутимый (для меня) запах пыли и… заброшенности помещения. Видимо, жильцы здесь бывают не часто. Массивное, широкое ложе с балдахином… Который сейчас валялся на кровати. Опять я столбики снёс.

Интересно, а как я тут очутился? Последним воспоминанием был зал, в котором…

Ой…

Осознав, что на самом деле убил человек восемь или девять, причём с удовольствием, я ошеломлённо опустился на пол. Взгляд уткнулся в бело-серебристый полосатый змеиный хвост… Выходит, ещё и цвет моей чешуи стал нормальным? Но на этом удивительные вещи не закончились. По всей длине хвоста топорщились радужные гребни.

Коротенькие, длиной в палец, а самые крохотные — в половину. Они нервно подрагивали, то раскрываясь, являя миру тоненькую радужную перепонку, то закрываясь. Больше всего они были похожи на те, которые я видел на той странной змее. Только с поправкой на размеры. На количество. Насколько я помню, у той гадины их было три-четыре. У меня же их насчитывалось семь штук.