Генри Олди - Рубеж

- Вот чего, панове черкасы, товарищи войсковые! Прежде чем решать будете, узнать вы должны. Тот шлях, на котором стоим - не шлях вовсе. И горы - не горы…

Вэй, ну и дела!

Эх, яблочко, куда ж ты катишься?

- Эй, морок! Здесь ты?

Здесь!

Или ростом выше стал? Или темнее? Да, набирает силы!

- Радуешься, Иегуда бен-Иосиф?

Не знаю, как я, а он уж точно не рад!

- Когда будешь уезжать с этими разбойниками, оставь медальон сотнику Логину. Мой сын не услышит меня из другого Сосуда.

- А если и сам пан Загаржецкий с теми разбойниками уедет? - усмехнулся я. - Слыхал ведь, что он черкасам своим говорил? Понял, наконец, что нет с Околицы пути к пану Мацапуре!

- Путь есть. Скоро будет нужное Окно. Ты бы мог сказать ему об этом.

Не было в его голосе надежды. Сообразил уже - не скажу. На миг мне даже жалко его стало.

- Они все могут сейчас уйти, каф-Малах. Уйти - и спастись. Я не могу помешать этому - да и не стану. Если это нарушение заклятия, то, считай, повезло тебе, а не мне.

Я оглянулся. Не спят черкасы, кружком собрались. В центре - Бульбенко, рядом с ним - Свербигуз. И пан Кныш тут же. Разговаривают!

Знаю, знаю, о чем! А около пана Логина всего-то и остались, что есаул да еще четверо. Негусто!

- Ты не нарушишь заклятия, бен-Иосиф. Не нарушишь, потому что не ты милуешь их. Но ты, кажется, доволен? Чем?

Доволен?

- Может быть, тем, каф-Малах, что есть Сосуд, где "жид" стало бранным словом. И что мне не придется больше убивать. Может быть.

- Ты разве не поедешь с ними?

Я усмехнулся. А славно было бы! Прямиком к пану Жаботинскому.

- Нет, каф-Малах, не поеду. Ты забыл о заклятии. Поеду - значит отпущу пана Логина. Страшное дело - быть Заклятым! И кроме того… Ты бы сам хотел очутиться в том Сосуде?

Подумал. Черной головой покачал.

- И я тоже. А мне, глупому жиду…

Внезапно я рассмеялся. Прав пан Харьковский, темный я еще. Как бишь он говорил? "Продукт кагально-раввинатного воспитания"?

Вот уж точно, продукт!

- Мне, глупому еврею, казалось, что я родился в слишком жестокий век. Вэй, да то, что я видел, это еще даже не цветочки!

…И верить не хочется. Десять миллионов на войне положить! Десять миллионов! А дымы ядовитые? А повозки крылатые, с которых бомбы бросают?

Но все-таки для них я не "пархатый жид", а "товарищ Уманский"!

- Так что сиди в своем медальоне, морок. Связало нас с тобою ниточкой. Прочной - не порвать!

- Значит, ты твердо решил, товарищ Уманский?

- Решил панове… товарищи. Решил. Остаюсь.

Переглянулись. Пан Кныш на пана Харьковского поглядел. Тот - на лохматого в шляпе.

- Ну тогда будет тебе, товарищ Уманский, другое задание…

Тайно ушли - пока спал. И ведь не хотел спать, горелкой той мутной глаза протирал, а все равно - сморило. А как открыл глаза…

Эх, лучше бы и не открывал!

- Так что четверо нас, пане сотнику. Вы, да я, да Гром с Забрехой.

- Вижу, Ондрий, вижу…

Ушли!

И хоть сам отпустил, сам путь указал, а все равно - тошно. Выходит, перевелись черкасы. Как ни крути, а бросили! И его, и хлопцев. И где? Посреди Бездны клятой!

- Чортопхайку нам оставили. С кулеметом. Она у них тачанкой зовется.

- То пусть зовется…

Даже на кулемет глядеть не стал. Добре, конечно, что махинию эту подарили. Самая сладость из такой Мацапуре - да промеж глаз. И тачанка добрая: ход легкий, и ехать, ежели не врут, мягко. А все одно…

- А что же вы, хлопцы? Или не захотели землю панскую делить?

Сказал - и пожалел тут же. Ведь не бросили - остались!

- Да чего уж там, пан Логин! Вместе жили, вместе и помирать будем.

Невесело, видать, пану есаулу. И Забреха хмурится. Один Гром рад. Эге, да у него никак бонбы новые! Ишь, весь кушак обвесил!

- Так что четверо нас, пане сотник, - вздохнул Шмалько-есаул. - Четверо - да вот…

Повернулся сотник - и рот раскрыл.

- Или не ожидали, пан Загаржецкий?

Юдка?

Юдка!

- Ах ты, жид проклятый!…

- Еврей.

Аж поперхнулся сотник. И не от слова - от взгляда. Плохо смотрел Иегуда бен-Иосиф.

- Еврей, пан Загаржецкий. Отныне и довеку. Хоть и недолго осталось.

Ой, плохо же смотрел еврей Юдка!

- Ну ты чего? Чего смотришь?

Даже обернулся пан Логин. Не стоят ли за спиной дружки Юдкины? Нет, пусто…

Фу, ты!

- И чего ж с этими не ушел? - хмыкнул сотник, успокаиваясь. - Или вправду одумался и Окно решил показать?

Качнул головой Юдка, ухмыльнулся в рыжую бороду.

- Ой, вэй! Куда же я от вас уйду, пан сотник? Велик мир, необозримо Древо Сфирот, а все-таки для нас двоих тесен. Или уже нет?

Зубами заскрипел пан Логин, руку к верной "ордынке" протянул…

…Сухо щелкнула пуля о камень.

- Это, пан Загаржецкий, "Маузер" называется, - хмыкнул Юдка, пистолю черную за кушак пряча. - Вас четверо, а пуль здесь - с две дюжины. На всех хватит! Так что мы теперь на равных. Первым не выстрелю - вас подожду.

Дернулись черкасы, кто за рушницу, кто за шаблю хватаясь. Но поднял руку сотник, горячих хлопцев останавливая. Быстрая рука у душегуба! Пока застрелят, пока шаблей дотянутся, двоих положит, а то и всех троих.

Рассмеялся Юдка, в седло вскочил.

- Мне, пан сотник, те хлопцы велели за вами присматривать. Не верят они вам. И я не верю. Хотите - тут убивайте. А нет, то поехали. Чего ждать?

- Пане сотнику, пане сотнику! Мы его ночью, как заснет…

Даже не ответил пан Логин верному Забрехе. И ночью можно, и просто в спину…

Ночью? В спину?

Четверо черкасов - и один жид! То есть не жид - еврей, да все одно! В спину? Да что они, трусы?

Хотел послать разбойника к бесовой матери. Пусть коня забирает и обратно скачет, авось, сломает шею дорогой!

Хотел - и язык прикусил. Еще хуже получается. Как ни крути - струсили!

- Тьфу, вражье семя! Делай чего хошь, тошно смотреть на тебя, мерзавца. А ну, хлопцы, по коням!

Говорил, а сам понимал, что прав Юдка - недолго осталось. Слишком тесно им двоим в этом мире. Если бы не Яринка…

Эх, Яринка, доченька!

Оглянулся сотник, словно надеясь Окно заветное увидеть. Да где там! Стоят проклятущие горы, висит над головой сизый туман…

- Вперед, хлопцы! Вперед! Все одно - не сдадимся!

- Кину пером, лину орлом, конем поверну,

А до свого отамана таки прибуду.

Чолом пане, наш гетьмане, чолом, батьку наш!

А вже нашого товариства багацько немаш!

Невеселую песню затянули хлопцы. Недобрую. Помнил ее пан Логин - да сам петь не любил. Про давнюю войну та песня напоминала, про берестейскую баталию. Собрались тогда под золотой булавой гетьмана Зиновия их предки. Собрались, перегородили берестейское поле…

Не вернулись.

- Ой, як же вы, панове-молодцы, ой, як вы вставалы,