Андрей Мартьянов - Отречение от благоразумья

Орсини тряхнул головой, сбрасывая налипший на капюшон плаща снег, внимательно посмотрел на меня, но промолчал.

Пресловутое «женское чутье», оказывается, существует на самом деле. Иначе я не представляю, чем объяснить то обстоятельство, что неподалеку от «Башни» нас перехватила юная и чрезвычайно целеустремленная особа в небрежно накинутой на голову длинной шерстяной шали. Она подкарауливала нас, прячась в чьем-то заметаемом снегом палисаднике.

— Так и знала! — горестно возопила она, увидев свое сокровище не слишком бережно влачимым двумя незнакомцами. — Стоило мне отвлечься, как он немедля во что-то встрял!

— Вы, мадемуазель, собственно, кто будете? — поинтересовался я. Начавший приходить в себя Лэрц завозился и промычал что-то маловразумительное. Джулиано огляделся и аккуратно прислонил его к облепленным мокрым снегом прутьям чугунной решетки.

— Я Жаннет, — назвалась девушка, торопливо приседая в полупоклоне. В ее речи явственно звучала французская картавость, что подтвердилось миг спустя. — Жаннет Обенкур из Лиона, Бургундское герцогство, актриса... А вы кто?

Мы представились. Жаннет смотрела на нас настороженно, но без боязни, и, еле дождавшись окончания ритуала знакомства, нетерпеливо спросила: — Так что случилось?

Орсини выжидательно покосился на меня, предоставляя право ответа, и я решил не ходить вокруг да около. Девица выглядела достаточно битой жизнью, чтобы не грохаться в обморок и не визжать на весь квартал.

— Ваш приятель четверть часа назад прикончил человека, работавшего на инквизицию, — с удивившим меня самого спокойным равнодушием сказал я. -Представители власти поспели к шапочному разбору, так что пока он вне подозрения. Из свидетелей имеемся только мы, и можете поверить — мы не собираемся кричать об этом на всех углах. Имя покойного — Каспер фон Краузер. Вам оно ничего не говорит?

— Merde! — красноречиво отозвалась Жаннет, безжалостно терзая концы шали. Ее беспечная физиономия стала чрезвычайно серьезной, а в карих глазах появилось недоверие.

— Можно поточнее? — мягко спросил я. — Видите ли, мадемуазель Жаннет, ваш друг лихо вмешался в события, затрагивающие интересы довольно обширного круга лиц, и тем нарушил многие планы... Я бы хотел знать, ради чего?

Девушка покосилась на своего приятеля, потянула меня в сторону и быстрым шепотом заговорила:

— Прошлым летом по доносу этого самого фон Краузера епископ города Пассау обвинил в колдовстве нескольких человек. В это число попали Лэрц и кое-кто из его друзей. Лэрцу удалось бежать, остальных судили и сожгли. Он пообещал найти доносчика, выяснил, что Краузер поступил на службу к чешскому наместнику, господину Мартиницу и срочно уехал с каким-то поручением в Париж. Нам сказали, что к осени он вернется, и мы ждали. Вот, дождались... — она вздрогнула, услышав громкие голоса, оглянулась, но это всего лишь изрядно набравшаяся компания студентов покидала трактир.

— Вы не знаете, какого рода миссию исполнял фон Краузер в Париже? — осторожно поинтересовался я, не надеясь, впрочем, на успех.

— Нет, — Жаннет с сожалением покачала головой. — Думаю, он опять погубил какие-нибудь невинные души, обвинив их в занятиях колдовством. Говорят, у него хорошо получалось влезать в доверие или прикидываться одержимым, чтобы вызвать к себе сочувствие... Мне ни капельки не жаль, что его убили! — почти выкрикнула она и уже спокойнее добавила: — Я только боюсь за Дерека. Знаете, его мать сожгли как ведьму спустя два месяца после его рождения. Наверное, поэтому он стал таким...

— Где это произошло? И как ее звали? — по какому-то наитию спросил я.

— Моника Шиммель из Вормса, — удивленно ответила актриса. — Это случилось почти двадцать пять лет назад, какое отношение...

— Никакого, — отрезал я, переходя к более практическим вопросам: — Мадемуазель, вы сможете провести вашего друга туда, где вы обитаете, не показываясь на глаза посетителям трактира, и позаботиться, чтобы он больше не отколол никаких трюков?

— Мы войдем через черный ход, — подал голос очнувшийся Дерек. — Потом мне придется спуститься в зал и спеть им что-нибудь, иначе начнутся расспросы, куда я подевался... За мной теперь долг, и я непременно постараюсь его вернуть. Спасибо.

Он преувеличенно торжественно поклонился, развернулся и не очень уверенно заковылял к «Башне». Жаннет бросила на нас короткий благодарный взгляд и убежала следом. Серая шаль развевалась за ее плечами, как обрывок снеговой тучи.

— Поздравляю, отныне мы соучастники преступления, — саркастично произнес Орсини. — Впрочем, если этот Краузер действительно таков, как его описывали, он получил по заслугам. Человек, сознательно и в поисках выгоды клевещущий на невиновных... Бр-р! Вы, кстати, уходите или посидите еще?

— Ухожу, — мрачно сказал я. — В Клементину. Не бойтесь, не собираюсь врываться к герру Мюллеру с радостной новостью, что знаю убийцу его осведомителя. Пусть у городской стражи и пана Мартиница головы болят. Правда, мне необходимо кое с кем посоветоваться...

— С отцом Алистером? — сообразил Джулиано. Нахмурился, обдумывая, и нерешительно спросил: — Вы настолько ему доверяете?

— Да, — в свою очередь насторожился я. — Он, конечно, инквизитор, но человек разумный и здравомыслящий...

— Вам виднее, — пошел на попятный Орсини, не пожелав объяснить свои подозрения. — В любом случае желаю удачи. Addio!

Куранты Старомястской ратуши гулко отбили десять часов вечера, их протяжный звон разлетелся над всем Старым Градом. Воскресенье подходило к концу, и я направлялся к своему временному жилищу. Сколько их еще наберется в моей жизни, этих временных крыш над головой, лишенных тепла и покоя? С другой стороны, хочу ли я упомянутых тепла, покоя и незыблемо-скучной уверенности в завтрашнем дне?

Возле тела безжалостно убиенного Краузера, несмотря на поздний час, собралась небольшая толпа, состоявшая из жителей окрестных домов и гвардейцев городской стражи. Сборище охало, ахало, оживленно обсуждало подробности и наперебой строило самые невероятные предположения. Самые притягательные зрелища в мире — пожар и насильственная смерть ближнего твоего. Никогда не приедаются.

Обойдя зевак стороной, я пошлепал по лужам дальше, припоминая начатки правил построения логических рассуждений и по мере сил применяя их к нынешним обстоятельствам. Получавшаяся картина неприглядно сверкала множеством белых пятен, но давала возможность свести часть известных мне событий воедино и прикинуть, кто в них замешан.

Итак, все или почти все, случившееся с момента нашего столь бурного знакомства с Каспером фон Краузером, можно считать заранее подстроенным. Каспера, уже зарекомендовавшего себя удачливым доносчиком и провокатором, отрядили в Париж, поручив с шумом и треском явиться в апостольскую нунциатуру Консьержери и любым способом привлечь внимание инквизиторов к определенным событиям и лицам, как-то: венецианское посольство, делла Мирандола и Андреола Фраскати, исчезновение и предполагаемая смерть наместника фон Клая, Орден Козла (что-то они в последнее время подозрительно притихли), пражские оккультисты со Златой улички, и так далее, и тому подобное... Он с блеском выполнил свое задание, герр Мюллер под грохот барабанов и с развернутыми знаменами явился в Прагу, результаты не замедлили последовать. Кардинал Маласпина изобличен в самозванстве, почти что лишен священнического сана и постепенно сходит с ума, делла Мирандола за решеткой, сидевший смирно Леонард вот-вот вырвется на свободу, театр под угрозой истребления, и за всем этим неотвратимо маячит фигура зловещего пана Мартиница, мы же как не знали ничего толком, так до сих пор не знаем. И не хотим знать.