Людмила Астахова - Злое счастье

— От леди Гвварин, мой князь.

— От Хелит?!

Вот сюрприз так сюрприз! Мэя охватила уже привычная нервная дрожь, которую он решил называть «радостью». Новые чувства, которые он испытывал в последнее время, настоятельно требовали, чтобы их как-то назвать. Любое же упоминание о Хелит вызывало целую гамму острейших переживаний, части которых Рыжий пока откровенно боялся дать имя. Боялся обмануться, боялся обмануть.

Князь аккуратно распечатал послание и впился взглядом в забавное плетение буковок, свойственное только её почерку. И только неимоверное усилие воли заставило его сдерживать рвущийся из груди крик.

«Возможно, ты останешься равнодушен к моим словам, может быть, даже станешь презирать. Мне все равно. Я тебя люблю. Приезжай!»

В старину считалось, что отправляться в путь на Осеннее равноденствие — рисковать утратой душевного покоя на целый год. И поныне далеко не каждый униэн нарушит древнюю традицию и пожертвует внутренним равновесием даже ради самых прекрасных чувств. Но Мэю не привыкать было к жертвам, и он послал к Лойсу все предрассудки.

Он без колебаний переложил обязанности главнокомандующего на Дайнара, приказал седлать Сванни и помчался в Лот-Алхави так, словно от его быстроты зависела чья-то жизнь. Собственно говоря, все было еще серьезнее. Рыжий спасал свой разум и душу.

В дороге его нагнала осень. Подстерегла Отступника на повороте лесной дороги и прыгнула с низкой ветки на плечи рыжей бесстрашной рысью. Несколько дней Сванни бежала с быстроногой осенью, как говорится, ноздря в ноздрю, а потому сдалась и безнадежно отстала. Но ни бесконечный дождь, ни резкий ветер не смогли остановить её настойчивого хозяина на пути к цели. Жаль, что вороная кобыла не умеет говорить человечьим голосом и оттого не сможет никому похвастаться, как она побила все рекорды выносливости. Но чего не сделаешь ради любимого хозяина? Её-то Рыжий как раз жалел, а вот себе спуску не давал. Крепко-накрепко запретил себе надумывать лишнее, до тех пор, пока не услышит самое главное из уст леди Гвварин. Не юнец уже, и терпения ему не занимать. Одно пугало — нервная лихорадка, медленно сжигающая изнутри, которой он не мог дать имя. Она больше всего напоминала… Но даже в мыслях Мэй не смел повторить это слово. Не то, что вслух вымолвить.

Дорога стелилась под копыта, мосты выгибали каменные спины, раскрывались приветливо двери придорожных трактиров и ворота городов, а лихие люди не казали носа из чащобы. Добрая леди Эссирэт-Увядание покровительствовала безумцам и влюбленным, Небесный Игрок глядел на проделки своего подопечного сквозь пальцы, а Всеблагая, вообще, решила немного помочь. Повесила в небе сразу две луны и раскрасила закаты золотым и алым. Она могла.

В полдень снова пошел дождь, и никто не узнал в одиноком закутанном в плащ всаднике Отступника Мэя. Даже пожелай Рыжий специально остаться не узнанным, у него не вышло бы удачнее. Как бы не хотелось ему встретиться с Хелит, как бы не жаждал услышать её голос и увидеть лицо, но князь не посмел оскорбить женщину своим диким видом: разбойничьей бородой и одеждой пропитанной собственным и лошадиным потом. На носы придворных и Альмара ему было глубоко начхать, но Хелит он позорить не стал. Поэтому Мэй направил стопы в дом Тайгерна, справедливо полагая, что брат сумеет заставить свою дворню держать языки за зубами хотя бы до вечера.

Тайго отказался верить глазам и для надежности потрогал гостя за плечо.

— Это — я, — с усмешкой заверил его старший брат.

— Но… почему? Зачем?

Лорд Тайгерн терялся в догадках. Он же своими ушами слышал, как Мэй кричал, что покажется в Лот-Алхави в одном-единственном случае: если воскреснет из мертвых их отец. Много лет Отступник держал слово, отклоняя самые вежливые и изысканные предложения. И вдруг такое диво…

— Что-то случилось с Сэнханом? — ужаснулся Тайго, делая одно за другом самые ужасные предположения. — Армия разбита? Ты бежал?

— Не дождетесь, — хмыкнул Мэй, имея в виду лот-алхавских «доброжелателей». — Дэйном не сделали и лишнего шага на правый берег Бобрового ручья. А насколько я знаю, Сэнхан в добром здравии, его младшенький тоже.

— Но ты-то что делаешь в Лот-Алхави?

— Соскучился, — беззлобно огрызнулся Рыжий. — Так-то ты встречаешь непутевого брата? На пороге держишь, в дом не зовешь, баню не топишь. Я так пир закатил в твою честь, а ты…

И только такой наглый попрек вывел Тайго из ступора. Тот устыдился, чуть ли не до слез. Принимать укоризну брата за чистую монету он, конечно, не стал, но ведь и сам понимал, что повел себя глупо. В конце концов, Рыжий — не беглый каторжник, которого должна стыдиться родня. Досталось же, как водится, прислуге, чья исполнительность была тут же проверена на прочность. Лот-Алхави до сего дня не ведал такой быстроты обслуживания. И пока Мэй блаженствовал в парной, выгоняя из пор дорожную грязь и усталость, Тайго в хвост и гриву гонял челядь, самолично проверяя, насколько добротно будет обихожен нежданный гость. Приезд Мэя взволновал его до заикания, заставляя гадать об истинных причинах столь явного демарша. Голова Тайгерна пухла от предположений и возможных вариантов, потому что Рыжий никогда и ничего не делал просто так. Даже в те годы, когда был жив Финигас, Мэй слыл расчетливым и дальновидным. Мысль о письме Хелит отосланном с его непосредственной помощью посетила Тайгерна в числе последних. Крайт прибыл только вчера, но в его докладе не содержалось ни малейшего подозрения. Гонец клялся, что Рыжий письмо перечитал, сдержанно поблагодарил и дал немного денег на мелкие расходы в знак благодарности. Обычное дело. Но получается, что Мэй выехал следом уже на следующий же день. Теперь Тайго жестоко сожалел о своем благородстве, не давшем ему прочитать письмо леди Гвварин к брату. Она не зря так волновалась, и не зря стремилась укрыть свое послание от глаз Риадда ир'Брайна. Что же там было?

Мэй тщательно вымыл волосы, а потом безропотно отдался в руки брадобрея. Ну, может он себе позволить хоть разок почувствовать себя князем, а не грязным наемником, наскоро скребущим щеки походным ножом?

— Ты опять был ранен? — спросил Тайгерн, отыскав в коллекции шрамов Рыжего новинку.

Тот равнодушно махнул рукой. Мол, стоит ли придавать значения таким мелочам, если все равно заживет. Ежедневные воинские упражнения и всамделишные битвы превратили тело старшего сына Финигаса не только в летопись боли, но и в настоящую боевую машину. Тайгу было впору устыдиться своей сытой силы, которая в любом случае не чета матерой мощи брата.

— Подбери мне одежду поприличнее, чтобы не совсем уж пугалом ко двору появиться, — попросил Мэй, оценив качество бритья без порезов. — На твой выбор, но не слишком ярко. Хорошо?