Александр Прозоров - Каменное сердце

— Подожди… Их же два! Ищите место для второй ловушки.

— Скорее, смертные! Он умирает, — совершенно деревянным голосом попросила наяда.

— Позади, внизу, — указала пальцем Тария. — Там такой же камень остался.

— Отлично, — прыгая через камни и кусты, помчался по склону Олег. — Сейчас, сделаем. Роксалана! Смотри, вот здесь я оставляю место для линии. Если повезет, она заменит ловушке замок. Знаки сюда, знаки сюда… Вроде, все на месте… Держи кору. Бежим.

Не замечая усталости, он стремительно взбежал наверх, вскарабкался на скалу и запрыгал на макушке, размахивая руками:

— Эй, я здесь! Я здесь, зде-есь! Фарух! Люклин! Смотри-ите! Это я-я!!! Сюда, кретины! Убейте меня, убейте! Ну же, уроды! А-а-а!!!

Все было бесполезно. Золотой обруч продолжал стягивать великану ноги, саблезубый тигр рвал ему плоть. Олег вдруг понял, что ноги Ессея уже отделены от тела полосой мелких лохмотьев, издалека мало похожих на камень. Фарух огромными клыками раздирал спину, прожрав широкую дыру почти насквозь, до груди. Человек бы погиб уже очень давно, однако гигант все еще шевелился, подгребая что-то отовсюду, куда дотягивались руки, ссыпал перед собой, утрамбовывал кулаками, опять подгребал. Железный тигр прыгнул из ямы на затылок своей жертвы, вогнал клыки в плечо. Рывок, еще рывок, еще… Рука, потеряв опору в теле, упала.

— Проклятие… — Ведун невольно схватился за свое предплечье. — Опоздали.

В несколько минут Фарух оторвал вторую руку и победно взвыл, вскинув морду к небу. А потом медленно повернул ее к Середину. Ведун молча сглотнул. Саблезубый тигр, откованный из великолепной стали и оживленный неведомыми чарами, взметнулся в грациозном прыжке и помчался через склон.

— И-идет!!! — В этот раз ведун не слез, а сорвался со скалы, обдирая руки, лицо и красивый халат далекого старейшины. — Готовься!

Он стукнулся спиной о поваленную сосну, отлетел на какой-то уступ, скатился на валун. В тот же миг над краем утеса появилась желтая рожа с длинными, сверкающими, словно хром, клыками. Кошка перемахнула сосну, мягко приземлилась на валун, медленно и уверенно пошла к Олегу. Он на локтях как мог быстрее пополз от нее, не в силах оторвать взгляд от черных отверстий, заменявших зверю зрачки.

— Оппаньки! — над самым ухом воскликнула Роксалана. — Молодец, Олежка! Классно ты его подманил! Прямо как репетировали оба!

— Подманил? — Ведун глянул вниз и понял, что только что выдернул ноги из пределов пентаграммы. Тигр же стоял на месте, упираясь носом в невидимую стену, что проходила над коричневой линией внутреннего рисунка. — Роксалана, я тебя люблю. Нет, я тебя обожаю.

— Люклин!!! — закричала Тария.

Молодые люди рывком шарахнулись друг от друга, между ними ослепительно сверкнуло солнце, ударилось о край камня и заскользило дальше вниз.

— Уйдет! — Роксалана прыгнула следом.

За спиной раздался оглушительный рев — демон, не в силах достать до Олега считанных метров, заметался в колдовской клетке. А внизу, в полусотне шагов, стояла на валуне на коленях директор фирмы «Роксойлделети» по маркетингу и шаловливо покачивала пальчиками, дразня странную тварь, не имеющую ни глаз, ни рта, ни носа. Только массивный золотой панцирь и шевелящиеся щупальца под ним. Середин замер, понимая, что теперь уже от него ничего не зависит.

Чудище размышляло невероятно долго — наверное, целую минуту. Потом прыгнуло, намереваясь накрыть жертву сверху. Роксалана проводила его взглядом, приоткрыв рот и чуть высунув язык, и, когда до гибели оставалось всего сотая доля секунды, решительно чиркнула по камню и поднялась, отряхивая ладони:

— Как думаешь, Олежка, она правда из золота? Тут тонн пятнадцать будет. Валютный запас средней европейской державы. Если ее разделать, мы богаты, как хрюшки.

— Это не она, это он, — поправил Середин. Люклин бился в тесном узилище так же буйно, как тигр, но не издавал ни звука. — Пошли, плюнь на них. Раз попались, значит, все правильно. Не вырвутся. Пошли, вдруг что-то еще можно сделать…

Увы, спасти могучего Ессея было уже невозможно. Клыки железного монстра превратили его в бесформенную глыбу гранита, хрусталя, мрамора и яшмы. Пока в теле еще теплилась жизнь, она как-то стягивала все это в единое целое — но ныне о великане не напоминало уже ничто. Их странный друг, всего лишь прошлой ночью познавший свободу, был мертв. Среди камней бродила берегиня, волоча по пыли подол парчового платья, и тихо плакала. Она не издавала ни звука, но слезы непрерывно катились из ее глаз.

— До последнего нам помочь пытался, — устало отер лицо Олег. — Классный парень. С таким в огонь и в воду не страшно. И почему первыми всегда умирают самые лучшие?

— А он не умер! — вдруг вскинулась наяда. — Нет, неправда, он же не умер!

Она закрутилась, побежала к скале, оказавшейся недосягаемой для рук великана, застучала по ней ладонями:

— Нет, не умер! Там есть его сердце. Там где-то спрятано его сердце. Если омыть его водой трех стихий, он оживет. Он вырастет снова. Он станет таким же. Таким же, как был. Нужно только найти сердце. Оно где-то там. Здесь. Я его найду. Конечно же, найду. И он вернется…

Берегиня пошла вдоль стены, поглаживая ее руками. Наконец остановилась, уперлась лбом в камень:

— Здесь… Здесь есть дорога… Есть, я чувствую… — Издав глубокий спокойный вдох, нежить качнулась вперед и исчезла.

— Вот так, — снова отер лицо Середин. — Боюсь, она больше уже никогда не будет берегиней. Теперь это кто-то другой.

— Она найдет сердце Ессея, Олежка? Ну, скажи мне правду, найдет?

— Не знаю… Если у подгорного князя было сердце великана, зачем он посылал против Ессея демонов? Почему не расправился сам? Он вполне мог придумать эту сказку, чтобы держать великана в рабстве. Запугивал своей властью над его жизнью и бессмертием.

— Что же ты наяде не сказал?

— Я не знаю, как рождаются великаны, малышка. Кто создал его, как вдохнул жизнь? Что, если вчера ночью мы убили князя, и теперь никто не ведает, где тот заныкал живое сердце? И вообще, кто из нас пророчица?! — решительно отмахнулся Олег и пошел прочь. — Ты здесь пифия, тебя учили. Вот ты нам про это и скажи!

— Стой! Постой, сумасшедший! — Роксалана нагнала его, развернула, рукавом очень старательно протерла рот, приподнялась на цыпочки и так же обстоятельно, крепко, взасос поцеловала. — Я тебя тоже люблю! Пойдем.

Она взяла его за руку, зашагала рядом.

— Только ты не надейся. Замуж я за тебя не выйду. Я тебя не так люблю. Ну… Ну, не как шуры-муры. В общем, не впсихушечную. Просто, когда такое заканчивается… Когда деремся, деремся, и вдруг — все, а мы живые опять. Я в такие моменты так тебя люблю, что и ребенка тебе согласна, и замуж. Только и думаю, как момент урвать. А потом проходит немного — и ничего такого. Так что я тебя люблю, наверное. И ребенка от тебя рожу. Ну, когда замуж выйду. Но ты ничего не думай, понял? Просто люблю, но у нас ничего не будет, ясно? Согласен?