Азамат Козаев - Ледобой
- Название:Ледобой
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Армада, Альфа-книга
- Год:2008
- Город:М.
- ISBN:978-5-9922-0143-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Азамат Козаев - Ледобой краткое содержание
Бесконечно далек путь от изгоя, ненавидимого всеми, до подлинного героя, на которого хотят быть похожи босоногие мальчишки. Жизнь полна неожиданностей – при появлении в Сторожище его не удостаивают даже холодным «здравствуй», но тепло бросают вслед «прощай». Борьба сил Света и сил Тьмы идет своим чередом, он в нее не вмешивается. Не берется за исполнение сверхзадач, найдутся дела поважнее. Но отчего-то выходит так, что прожить жизнь становится труднее, чем дойти до края света и сокрушить непобедимых чудовищ. Кто бы мог предположить, что желание мирно осесть и вложить меч в ножны лишь породит вал злоключений и ожесточенных схваток? Провидением судьбы на руках оказывается загадочная дева, избитая до полусмерти, поиск своего места в жизни выходит бесконечно тернист, а лед отчуждения трещит под бешеным напором и тает от горячей крови, своей и чужой. Он – Безрод… Ледобой… воин.
Ледобой - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Гарька загоготала. Поди, волки в той стороне шарахнулись от такого гогота.
– Все шуточки тебе! А я серьезно спрашиваю. Кто такие, кто послал, и откуда?
Я затаила дыхание.
– Темные сами не знали. – Сивый неохотно начал говорить. И каждое слово Тычок выуживал, ровно клещами: – Ну? Ну?
– Золота отвалил, не чинясь. Показал Верну на пристани. Приказал живой доставить.
– Ну? А как сам прознал, что за нами идут?
Безрод усмехнулся.
– Седмицу назад потеряли осторожность. Зверье распугали.
– Ну?
– Таиться перестали. Подходили все ближе и ближе. Готовились напасть. И ко всему я вытащил золото на белый свет. Не могли не заметить.
– Ну?
– Нынче ночью хотели. – Сивый усмехнулся. – Да мы опередили.
Я как будто сквозь сомкнутые веки чувствовала колючий взгляд, полный холодной ухмылки.
Да, мы опередили. Так муха говорила волу: «Мы пахали!» Видел, что ухожу на верную погибель, а не остановил! Тычок словно мои мысли услыхал.
– Чего же одну отпустил? Поди, все ночью видел? Видел, что уходит?
– Видел. – Сивый поворошил угли. – Только не сделали бы ей худо. Живой нужна была.
– Тебе-то почем знать?
– Ужом в ночи к их стану прополз. Все выведал. Ни одна тварь и ухом не прянула. Уже седмицу слушаю, о чем говорят.
Кушай, дорогая, не обляпайся! Выходит, Безрод едва не лучше самих темных знал, что они собирались делать и когда? Знал и то, в живых и невредимых меня все равно оставят, как бы ни были злы? А когда темные совсем расслабились и обнаглели, стали шастать по лесу, ровно по наезженному тракту, и выглядывать под кустами чужое золото, взял да и порешил всех, что после меня остались. Мне казалось, будто я хоть немного понимаю в этой жизни. Не-а, ничего не понимала. Дура дурой.
Наверное, Безрод крался за мной по ночному лесу и посмеивался в бороду. Но мне не было за себя стыдно, – даже Ратнику не в чем упрекнуть. Положа руку на сердце – если бы хотели убить, я не выстояла бы, даже один на один, темные оказались очень сильны. И уж конечно, Сивый видел все: как распяли меня вокруг дерева, как бежала сквозь чащобу, не разбирая дороги. Но, как бы ни сверкали мои пятки, я облегчила муженьку ратные труды на три меча. Могла бы за многое попенять Сивому, однако за холодную кровь и ясную голову давешней ночью с моего языка не слетело бы ни звука. Будь я на месте Сивого, а на моем месте кто-то из близких, очертя голову ринулась бы в драку. А Безрод, невидимый во тьме, стоял за спиной и ждал. Сейчас встану и спрошу, чего ждал, почему плечо не подставил? Ведь едва от ужаса не померла! А, впрочем, не спрошу. Пусть не думает, будто за жизнь цепляюсь, как утопающий за соломинку.
Птица, запеченная в глине, пахла восхитительно. В животе так зычно бурчало, – думала, окрестное зверье разбежится.
– Просыпайся, Вернушка, вставай, ясная. – Тычок легко потеребил меня за плечо. – Полно бока отлеживать, время зубами работать.
Я «тяжко» поднималась, мычала, стонала, потягивалась. По-моему, так поднимается человек с большого устатку. И, едва разлепила веки, увидела престранную картину: старый балагур кланяется мне в пояс.
– Ты чего, не в себе? – буркнула, ничего не понимая.
– Низкий поклон тебе, заступа наша, – я Тычка мало-мальски уже знала – и все равно не могла понять, балагурит или нет. – Те трое, что пали от твоей руки, могли порешить нас, ровно спящих поросят. Низкий тебе поклон, дева-воительница!
Нет, наверное, не шутит старый. Серьезен, как будто перед жертвоприношением. А насчет тех троих… Безрода не порешили бы даже все четырнадцать разом. В чем, в чем, а в этом уверена. О Боги, до чего вкусна птица, запеченная в глине!
Сивый уже отмылся от крови. Сидел перед огнем, ухмылялся и щурил глаза, как будто синие ледышки могли растаять от яркого пламени. А красная рубаха (я как-то пробовала сосчитать, сколько раз она заштопана – сбилась со счету) сохла прямо на нем. Солнце зашло, но никто не собирался укладываться спать. Нести стражу вызвался даже Тычок. Он, кстати, первым и уснул. Как сидел старый балагур, так и уснул, привалясь к стволу молодой березки. Гарьку Безрод сам заставил улечься, правда, наша коровушка ни в какую не хотела, но и для нее мой постылый нашел нужные слова. Улеглась. Однако, на всякий случай под левую руку положила дубье. По моему разумению, под тем дубьем бычий хребет лишь крякнул бы жалобно. С другой стороны положила секиру, что добыла в битве на море. Я как представила, едва со смеху не померла – в одной руке увесистый дрын, в другой секира. От такого страшилища любой темный убежит, сверкая пятками.
Меня Безрод лечь не уговаривал. Все равно не уснула бы. Отоспалась на ночь вперед. Сидели вдвоем у костра и молчали. Сивый ни слова мне не сказал. Тогда первой заговорила я.
– А твой храп, который давеча из-под того деревца слышался? – показала рукой.
Безрод лениво повернулся ко мне, ухмыльнулся.
– В десяти шагах от того деревца прятались двое темных, – мое нутро съежилось от запоздалого ужаса: те двое, что поймали меня у дерева. – Хотел, чтобы думали, будто сплю.
– А когда я в лес улизнула?
– Они следом. Мне осталось только не потерять вас из виду.
Стало быть, злополучной ночью я кралась в голове, следом за мною, неслышные, как тень, стлались темные, и замыкал мой муженек, что летел по нашему следу, ровно ветерок бестелесный. Знала бы, что спину мне подпирает Сивый, холодный и безжалостный, ровно лезвие меча, так бы обреченно глядела на Грязь? Я знавала бойцов, которые бросались в глаза статью, где бы ни появились, были на слово охочи, да на язык остры. С таких ухарей девки глаз не сводили. Такие сверкали в битве, ровно молнии Ратника, блестящие и смертоносные. Мой Грюй был таким. А Сивый… Тускл, будто лед против чистого зерцала. Вот глянет солнце на обоих, зерцало весело засверкает в ответ, а лед матово улыбнется. Вокруг моего Грюя на бранном поле сеча бурлила, как водоворот на перекате, мечи пели звонче, вражья кровь рекой лилась. А Сивый… Так не сразу признаешь за боевое оружие неказистый, невзрачный меч, весь в коросте и пыли, который лезвием не блестит, рукоятью не блещет. Сверкающий меч – это мой Грюй, неказистый клинок, весь в коросте – Безрод. Трешь глаза – и никак не поверишь, будто там, под коростой и коркой времени, сокрыт безупречный, разящий клинок. Уже который день вместе идем, и все это время я понемногу очищаю меч от птичьего помета и пыли. Понемногу проступает острое лезвие, сизое, тусклое, холодное.
На заре тронулись в путь. Утром над станом пролетел белый журавль, описал круг, махнул крыльями и улетел на восток. Стало быть, и нам стопы класть на восток. Ночь прошла спокойно. На несколько дней пути окрест в лесу больше никого не было. Ну, и слава богам! А едва заблистало солнце в просветах ветвей, Безрод запел песню. Мы удивились, даже рты пораскрывали. Какой голосище! Какие переливы! Густой и зычный, пробирает до самого нутра. Бывает, и неказистое лезвие блещет в лучах солнца, чисто зерцало. Сивый пел да искоса на меня поглядывал, и если бы мог усмехаться, непременно усмехался.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: