Азамат Козаев - Ледобой

Только-только стало румяниться небо, а грузчики уже взялись за бочки и мешки. Время и самому под бочку встать. Быстрее погрузится Дубиня, быстрее уйдет. Не сегодня-завтра полуночники закроют губу.

– Здоров ли, Дубиня?

– Жаловаться нечего. Чего пришел?

– Помочь хочу. Раньше погрузимся, раньше уйдем.

– Никак узнал что-то худое? Оттниры близко?

– Ближе некуда.

– Не беда! Мы – бояны! Отобьемся! Чего кривишься?

– Вроде и пожил на свете, а нос дерешь, будто дите малое.

– Потому и нет мне от девок отбоя. То-то сам ворчишь, будто старик древний.

– Больно много оттниров. И злы они. На вот, схорони. – Безрод протянул купцу меч и скатку.

Сам подошел к бочатам на берегу, взгромоздил на плечи один и медленно, но верно, будто настоящий грузчик, пошел к сходням. Дубиня только крякнул.

Безрод много где побывал, ходил и под ветром, и на веслах, но не представлял себе, что трюмы купеческих ладей так ненасытны. Носишь, носишь, а она все просит и просит! Еще и еще! Воистину ненасытная утроба – снаружи меньше, чем внутри. И хорошо бы с таким трюмом убраться отсюда пораньше. Если случай-шутник сведет в узкой губе Дубинины ладьи и полуночные граппры, ничего хорошего из этого не выйдет. С таким-то пузом далеко не убежишь. И отбиться не отобьешься. Разменяешь себя на троих-четверых, сложишь голову, и сделает тебе ручкой счастье-марево, багровое зарево. А какое оно, счастье? С рыжим волосом или ржаным? Статна или круглобока? Эх, пустое все! Дураком жил, дураком и помереть!

Бочка рассадила шею, расковыряла рану. На многих бочках потом найдут кровавые следы. Почешут затылки и покачают головой. Дескать, до чего грузчик бестолковый попался, всю шеяку себе до крови сбил.

Грузчики разошлись полдничать. Звали с собой. Но Безрод лишь рукой махнул. Не хотелось есть. Ушел на самый конец пристани, в лесок, чтобы никого не видеть и самого никто не видел. Прилег под березой, подложил скатку под голову и задремал. Знал – долго не проспит. Как выйдет из-за листвы блеклое осеннее солнце, пощекочет нос, так и вставать пора. И снова под бочку или под мешок. Хорошо, рубаха красная, крови не видно. Пусть думают, будто взопрел. С умыслом красную взял, как раз для такого случая.

Обратно шел не спеша. И не поймешь – то ли отдохнул, то ли еще больше устал. Так, серединка на половинку. Сон видел. Сколько себя помнил, всегда был при дружине. Ходить начал при дружине, первый раз упал – при дружине, первые портки справил – опять же при дружине. Перешила тогда воеводина жена мужнины штаны, и бегал в них отроком, и спать в них ложился. Меч при дружине взял…

Подходя к пристани, Безрод отвлекся. Страшный шум спугнул сладкие дремы. Стоят люди, кричат, руками машут. Так раскраснелись, того и гляди – каждого удар хватит. Безрод протиснулся ближе. Стоит полуночный купец, прижат к углу сарая, бороду ощетинил, рукава засучил, никого не подпускает, рычит, будто пес на цепи. Подойди к такому! Кулачищи – с хлебный каравай. Кто-то уже потянулся за дубьем.

– Чего натворил?

– А чужое за свое принял. – Какой-то купчина, не оборачиваясь, прошипел за спину. – Его товар стоял рядом с товаром Зигзи. Вот и повадились его люди втихомолку Зигзевы бочата к нему в ладью таскать! У-ух, погань оттнирская!

– А если грузчики начудили? Перепутали?

– Не-е-е! Как пить дать, воровство задумал! Знает, что свои близко, вот и тянет руки к чужому!

Купцы перекипели и с криками ринулись вперед. Кто с кулаками, кто с колом, но скорее всех в угол влетел Безрод. Толпа будто расплескалась о седого да худого в багровой рубахе. Сивый поискал взглядом Дубиню. Не нашел. Отлегло от сердца. Хватило ума у старого, не ввязался в свару. Настоящим делом занят.

– Что удумали, купцы? Если виноват, волоки в терем!

– Уйди, парень! Добром просим. Быть беде!

Безрод обвел глазами толпу. Нет, не дойдет дело до князя, купцы уже все для себя решили. Овиноватили. Может быть, полуночный купец на самом деле виновен, но где же тогда сам Зигзя? Отчего молчит? Кто из разъяренных купцов Зигзя?

– Чего же толпой? Никак перепугались одного полуночника? Пусть один на один выйдут.

– Не то говоришь, парень. Не в свое дело встрял. Уйди, добром просим…

Вчера встрял не в свое дело. Сегодня, завтра… Так и жизнь пройдет.

– Дверь видишь? – бросил Безрод за спину полуночнику.

– Где?

– Слева.

– Да.

– Туда ныряй.

– Но…

– Ж-живо! – Сивый прыгнул вперед и обрушил кулак на дубье, что держал кто-то из купцов. Раздался треск, толпа отпрянула, будто от огня.

Оттнир воспользовался заминкой, подался влево, толкнул дверь амбара и мышью юркнул в темень.

Обозленный купчина бросил обломки жерди и разъярился пуще прежнего. Голь перекатная! Не подпоясана! Стращать вздумал! Не в свое дело суется!.. Стиснул пальцы в кулаки и первым обрушился на Безрода. Сивый только ухмыльнулся, встал перед дверью в амбар, ссутулился.

Озверевшие купцы тешились, пока не взопрели, били, пока кулаки не рассадили. За частоколом рук Безрода видно не стало. В амбаре, куда юркнул полуночный купец, что-то гремело, грохотало, падало, наконец, дверь отворилась, и на белый свет с огромным колуном над головой выскочил оттнир. Уставшие битейщики отхлынули, будто волна, огонь злобы в глазах погас. Выдохлись, остыли. На пятачке перед дверью остались только Сивый и полуночник, с топором наперевес. Безрод стоял, стоял да и рухнул на колени. Держал руки на теле, раскачивался, что-то шептал и ронял кровь наземь.

– Откушай боянских кулаков, полуночный лазутчик!

– Пошли. И так сдохнет!

– Может, и не того побили, а душу отвели!

Плюнув, купцы разошлись. Оттнир бросил колун, глянул туда-сюда, поддел Безрода под руки и вздернул стоймя. Подвел к поленнице, усадил на колоду, прислонил к стенке дров. Безрод хрипел, стонал, что-то шептал. Полуночник присел.

– Не отвечать… – шептал Безрод. – Только не бить.

– О, боги, могучий Тнир, храбрый Ульстунн, что же с тобой делать? Куда ни тронь – там отбито. Так свело болью, что и не разогнуть. А начну разгибать – от боли помрешь…

– Помоги встать, – еле слышно прошептал Безрод, но купец услышал.

Осторожно помог встать.

– Распрямляй.

– Помрешь.

– Д-давай!

Полуночник прижал Безрода спиной к своей груди, обнял за плечи, начал осторожно разводить. Сивый глухо стонал, крошил зубы, кусал губы и только под конец захрипел.

– Ну вот, слава всем богам! Нашли! – Из-за угла выметнулись Дубиня и стражники за его спиной во главе со Здравом.

Зеваки стайкой вились поодаль – мальчишки и взрослые бездельники, коих на любой пристани всегда пруд пруди. И впереди всех выступал давешний знакомец с кудлатыми вихрами, тонкой шейкой и козлиной бороденкой. Оттнир напрягся, но Безрода не отпустил.