Сергей Лисицын - Молот Времени: Право сильного

А потом осекся на полуслове. В дверях стоял Томмо-барн и молча смотрел на меня. Очень нехорошо смотрел.

Я свернул рассказ. Громко, чтобы все услышали, погнал своих спать. Не забыв прибавить, что выступим мы рассвете и поедем по такой-то дороге.

Старосте в глаза я старался не глядеть...

И вновь лига за лигой неторопливо ложились под колеса фургонов. Я не спешил, часто оглядывался...

Сработает или нет моя задумка? Томмо-барн – старая хитрая лиса, и я видел, как он вчера негромко втолковывал что-то нескольким своим бородачам, показывая то на меня, то на моих юных слушателей...

...За спиной послышался стук копыт. Вскоре нас догнали двое парнишек, и не просто случайные попутчики, спешащие куда-то поблизости по своим делам, – луки со снятыми тетивами [5]и колчаны за спинами, к седлам приторочены тючки с пожитками.

Надо было радоваться – хоть всего двое, но все-таки прибыток – однако вместо того я помотал головой, отгоняя наваждение. Юноши казались зеркальным отражением друг друга: одинаковые лица, прически, одежда... Даже лошади одинаковой каурой масти.

– Мы... – начал один близнец.

– ...с вами, – закончил второй.

– Другие...

– ...тоже хотели.

– Так их...

– ...родители не пустили.

– А мы...

– ...из окна...

– ...потихонечку.

Я прикусил губу. Так вот что значили слова, прозвучавшие в замке Ларинтиона: «И двое, одинаковых лицом, погибнут лютой смертью...»

Ну уж нет! Не все пророчества сбываются – сделаю всё, что смогу, чтобы эти мальчишки вернулись в Карадену... Но хватит ли того, что я могу?

Я смотрел на счастливые лица двойняшек и внутри было пусто, холодно, мерзко... И совершенно не хотелось спасать мир такой ценой.

Место было нехорошим ... Никакая опасность не ощущалась, да и Бьерсард вел себя спокойно, однако же привязалось смутное чувство тревоги, и не уходило. Напротив, возрастало по мере того, как мы приближались к невысокому холму с плоской вершиной. Хотя для здешнего равнинного, унылого пейзажа и эта кочка сойдет за неплохую гору...

На вершине холма виднелось сооружение – полтора десятка здоровенных плит, вертикально вкопанных в землю. Неровные, очень грубо обтесанные, выстроились они достаточно ровным кругом, насколько я мог разглядеть с расстояния полулиги.

– Святилище? – спросил я у Гаэлариха.

Он молча кивнул. Устал, бедняга. Как, впрочем, и все мы.

– Чьё? – допытывался я. – Люди? Орки? Тролли?

– Отстаньте, Хигарт... – простонал маг. – Какая, к Хаосу, разница? Те, кто его строил, давно мертвы. Кто пользовался – тоже.

– Место нехорошее, – пожал я плечами.

– А я что, не чувствую? Потерпим... Главное, что здесь сходятся линии силы. И можно провести ритуал.

Да уж, пора бы... Надоело шлепать по болотам, не представляя: а куда, собственно?

– Ламмо! Ломмо! – подозвал я близнецов. И высоко поднял над головой Бьерсард – знак остальным остановиться и сделать короткий привал.

Они подскочили, сияя улыбками. Еще бы, командиру что-то от них понадобилось! Мальчишки... Не набегались, не настрелялись.

Одинаковые, в неброских серых штанах, серых, наглухо застегнутых куртках и серых платках, завязанных хитрым узлом за правым ухом.

На меня уставились две пары сияющих глаз.

– Мы... – начал Ламмо.

– ...здесь,– закончил мысль Ломмо.

Поначалу я их не различал. Вообще. Похожи, как две капли воды, одевались тоже совершенно одинаково. Мало того, вскоре после выступления из Карадены один из близнецов разорвал на локте куртку, я обрадовался – хоть какое-то отличие! – однако к вечеру узрел на другой куртке точь-в-точь такую же прореху, зашитую такими же кривоватыми стежками. Они попросту бравировали своей похожестью.

Однако я все же разобрался, кто из них Ламмо, а кто Ломмо.

Ламмо всегда первым начинал фразу. Значит, тот, кто сейчас сказал «мы», тот и есть Ламмо. Если бы по каким-то причинам Ломмо пришлось подойти первым, он сейчас стоял бы передо мной, мялся и жутко нервничал, не в силах вымолвить ни слова.

– Значит так, Ламмо... – сказал я и ткнул в него пальцем.

Ламмо просиял. Как и его брат. То, что я научился их различать, произвело на братьев неизгладимое впечатление. Кажется, они решили, что я маг. И ставили меня даже выше Гаэлариха – тот не смог освоить эту нехитрую науку, а я ему помогать не собирался.

– Значит, так... – повторил я задумчиво, – как там наши могучие воины болот? – Я кивнул на носильщиков. Сегодня в обязанности близнецов входил надзор за этой синекожей братией.

– Вроде как... – сказал Ламмо.

– ...пока ничего... – сказал Ломмо.

– ...не уперли...

– ...и никто...

– ...не сбежал.

– Отправляйтесь туда, на холм, – показал я рукой. – Разведать и доложить. Столкнетесь с врагом – в схватку не вступать, отходить к отряду.

Близнецы не стали возражать, но заметно погрустнели.

Я поспешил добавить:

– Можете выпустить по паре стрел издалека.

Братья одинаково кивнули, одинаково перехватили свои луки, одинаково повернулись и побежали к холму.

На самом деле встретить там врагов я не ожидал, сказал про них для поднятия боевого духа. Очень уж хотелось мальчишкам подвигов... Уложить со второй стрелы грязеруха, выскочившего из топи и норовящего затоптать кого-то из носильщиков, близнецы за подвиг не считали, – стрелки, несмотря на молодость, были первоклассные.

И все-таки, почувствуй Гаэларих или я впереди опасность, дернись предостерегающе Бьерсард в руке, в разведку сейчас пошли бы Афилей и Хлада, в последнее время эта парочка стала неразлучна...

Я очень серьезно относился к пророчеству, услышанному в замке безумного Ларинтиона.

Официально считалось, что земли эти находятся под властью Уорлогской короны. По крайней мере, картографы проводят границы именно так, по краю болотистой низменности Восточного Уорлога, – дальше начинается сухая степь, очень быстро переходящая в пустыню, якобы принадлежащую Туллену.

На самом же деле в Восточном Уорлоге единой власти нет. Никакой. Сборщики податей не рискуют добираться в туземные деревушки, редко разбросанные на относительно сухих местах между болотных топей. Опасно – среди трясин недолго натолкнуться на весьма неприятных в общении, хищных и прожорливых тварей. И бессмысленно – ничем ценным у синекожих дикарей не поживиться. Запасов особых не делают, кончается мясо, – идут всей толпой забивать очередного грязеруха. Но в основном пробавляются тем, что выкапывают из болотной грязи большие, с человеческую голову, клубни растения, именуемого м΄гойлу. Ими и питаются. М΄гойлу в переводе означает... не помню, что именно оно означает, но смердят клубни, когда их варят, неимоверно.