Эльвира Вашкевич - Дочь магистра Пламенных Чаш

– Ты хочешь написать прошение толстобрюхому вельможе?

– Я хочу написать письмо самому Хивсу, – он усмехнулся. – От имени твоего знакомого – Варольда. Вряд ли пирату известна подпись магистра. Во всяком случае, можно попробовать. Мы пригласим Давпера на встречу в салон. Своих головорезов он, конечно, в большом числе не возьмет. И мы нападем на него по дороге, где-нибудь в малолюдном месте. Нападем, после чего Давпер станет заложником. Я выменяю на него Аниту и, при возможности, других девушек, и уже тогда ты можешь сжечь их «Нага» к рыбьим потрохам.

– Пожалуй, в этом есть смысл. Да, господин Брис, вы не совсем дурак, – она улыбнулась, шутя подтолкнув рейнджера пальцем. – Я напишу это письмо!

Ближайшая почтовая контора, где можно было достать бумагу и сургуч для печати, находилась немного выше бань Парисны, известных и посещаемых прежде господами с денежным достатком, а теперь вышедшим из моды. И все же здесь было много народа: паломников в храм Сафо Юной, возвышавшимся светло-голубыми стенами над садом персиковых деревьев; люда, следующего через мост с правобережья или на дешевый здесь овощной рынок, выделявшийся шапками разноцветных лотков, многоголосым гомоном, свежими ароматами базилика и пряных трав. Миновав посыльный двор, Голаф и Астра подошли к двухъярусной башенке со стрельчатыми окнами под куполом и длинными фиолетово-желтыми флагами, нависавшими низко над входом.

– Конторка муниципальная, без подвоха, – заметил рейнджер и, поднявшись по ступеням, толкнул обшарпанную дверь.

Служащий в строгом сером камзоле и бронзовой бляхой, прицепленной на груди, стоял в скорбном ожидании за столом, делившим помещение пополам. В углу на очаге дымилась плошка с густым таинственным варевом, пахло воском, чернилами и немного хитрой алхимией.

– Нам письмо написать, – опираясь на стол, сказал Брис. – Вернее, сами напишем. Лист бумаги и перо, пожалуйста.

– Не надо перо и бумагу. Напишем мы на… пергамент хороший дайте. Ну, для основательности, – подмигнув Голафу, пояснила мэги. – Я плачу.

– Очень хороший, тонкий и выбеленный. Тридцать пять шилдов, – повеселев, конторщик протянул лист и тут же спохватился: – А без пера как же? Пять шилдов. Не носом же писать, – мягкие губы его растянулись в улыбке.

– Не носом, конечно. Но пальцем, – Астра разгладила аккуратно лист на столешнице и сосредоточилась, вытянув указательный палец. Вдруг с ее ногтя сорвалась бледная искра, и от куска распластанной на столе кожи потянулась тонкая струйка дыма. «Уважаемый господин Хивс», – проступили выжженные на пергаменте слова, – «к сожалению позавчера, из-за неожиданного вмешательства магистра Канахора, я не смог найти время для решения вашего вопроса, примите мои извинения. Теперь я свободен и готов рассмотреть вашу просьбу внимательнее. Кроме того, у меня появилось крайне важное и неотложное дело лично к вам. Если у вас есть такая возможность, то, пожалуйста, посетите мой салон. Я буду ждать вас завтра к часу Лилии. Еще раз подчеркну, что это крайне важное дело, о сути которого мне бы не хотелось сообщать письмом. Магистр Варольд Кроун.» Все это она закончила замысловатой подписью, похожей на старший знак Го.

– Великолепно! – искренне восхитился рейнджер. – С такими талантами ты могла бы работать в дорогой конторе и огребать немалые деньги!

– С таким же успехом, ты со своим мечом мог бы огороды копать! – она быстро скрутила послание в трубку и указала служащему на плошку горячего сургуча.

– Да я только хотел сказать, что здорово ты это умеешь и почерк у тебя красивый.

– Ага. Мой личный почерк, Изольда здесь и рядом не стоит. Ляпайте вот сюда, господин почтовик, – она указала на прижатый плотно шов свитка.

– А печать какую? Нашей конторы или… – вытянувшись и наклонившись над столом, он доверительно сообщил: – или подобрать… Есть у нас кое-что.

– Вы ляпайте, а печать у меня с собой. – Астра прикрыла глаза, вспоминая в деталях вид картуша со змейкой, украшавшего дом Варольда, и тут же, распрямив ладонь, перенесла его на густую каплю сургуча, скрепившего свиток.

– Здорово! – воскликнул конторщик. – Никогда такого не видел!

– Чтоб ты знал, мэги я, – показав ему кончик языка, она повернулась к выходу.

– А… может отправить вам куда письмо? Доставим очень быстро, – опомнился вдруг служащий, понимая, что теряет с уходом клиентов как минимум сальд.

– Сами доставим. Вот сейчас в голубков обратимся и доставим. Пока, – довольная своей работой и эффектом, произведенным на мужчин, она вышла на улицу.

– Ваше Волшебное Высочество, – сойдя со ступенек конторы, Голаф остановился, щурясь яркого солнца, щетина на его подбородке казалась золотисто-рыжей. – Любишь ты покрасоваться. Скоро каждая собака в Иальсе будет знать о мэги Пэй. Глупо это. Я уже сказал: у Давпера здесь повсюду глаза и уши, и ты ему только помогаешь скорее отыскать себя. Да и шайка с Варгиева рынка тоже, конечно же, не упустит возможности свести с тобой счеты.

– А еще на меня точат нож стражники и жинка какого-то капитана Парба. Только я тоже сказала, что не собираюсь прятаться в угол, будто перепуганная мышь, – она вскинула голову, сдувая локон, упавший на лоб.

– Стой так, – рейнджер широко шагнул со ступеней, и стал напротив, заслоняя ее от стражей, появившихся со стороны сада. – Не поворачивайся и не удивляйся, – он обнял ее ниже талии и наклонился, целуя в изогнувшуюся назад шею.

– Голаф! – тихо и возмущенно произнесла она, упираясь в его грудь.

– Так надо. Целуй меня, – не дожидаясь ответа, франкиец впился в губы мэги и крепко прижал ее к себе. – Смелее.

Она вздрогнула от прикосновения его языка к своему, изогнулась, став на цыпочки и положив руки на его крепкие плечи. Короткие и жесткие волоски на его щеке, кололи ее нежное лицо.

– Кто там, Голаф? – прошептала Астра, вдыхая неровно и глубоко.

– Не знаю. Проходили какие-то стражники, – рейнджер, по-прежнему тесно прижимая ее, с насмешкой смотрел в расширившиеся вдруг зрачки.

– Скотина! Ты!.. – покраснев, она с силой оттолкнула его. – Ты разыграл это все?!

– Что вы, Ваша Волшебная Святость… Просто так, на всякий случай. Ведь проходившие вояки вполне могли оказаться из числа твоих злопыхателей, – будто бы озабочено глядя в спину удалявшимся стражникам, франкиец шагнул на другую сторону тротуара.

– Больше не делай так никогда! Слышал?! – потрясая свитком и все еще румяная от негодования, Астра двинулась за ним.

– Не смею ослушаться, госпожа, – он остановился на перекрестке перед розово-каменным зданием бань.

У входа, обрамленного синими изразцами и позолотой, собралась компания местных хлыщей, разодетых богато и шумных, как рыночные торговки. Возле крытой повозки о чем-то оживленно рассуждали аютанцы, указывая размашистыми жестами то на известное заведение Парисны, то на двери соседнего притона.