Влад Менбек - Чистилище для грешников

– Как это? – не понял старший. А Гоша даже остановился, поэтому пришлось останавливаться всем.

Старший молчал, размышляя над словами Петра.

– Ты не похож на мента, – первым догадался Гоша. – И вроде бы похож… – с сомнением в голосе продолжил он.

– Ладно, – решил старший: – Пошли вон на ту скамеечку, – он показал головой направо, где у стены административного здания блестела отполированная многочисленными брюками и юбками широкая и длинная доска, прибитая к трем вкопанным в землю чурбакам.

Усевшись по обе стороны от пострадавшего, громилы закурили, протянув и ему пачку «Кэмел».

– Так, на чем мы остановились? – выкурив почти полсигареты, поинтересовался старший.

– Тебя как зовут? – вместо ответа, спросил Петр у старшего.

Тот помедлил, но ответил, решив, что Петр ни сейчас, ни потом не будет представлять для него опасности.

– Сема! Семен, значит.

– А я Петр…

– Первый что ли? – хмыкнул Гоша.

– Не имею понятия, – пожал плечами Петр: – Отца не знаю. Отчество в детдоме придумали.

– А после детдома?.. – настойчиво продолжал допрос Сема.

– Армия, побег и МВД – ликвидатором.

– Каким ликвидатором? – не понял Сема. Гоша тоже удивленно взглянул на Петра.

– По вашему – киллером.

– И кого же ты обслуживал? Кого в путь дальний отправлял? – ядовито спросил Сема.

– Обслуживал чиновников, партработников. Их же и спроваживал, – Петр кивнул в сторону кладбища: – Но не сюда, а на какую-нибудь свалку, чтобы был без вести пропавший.

Сема недоуменно покачал головой и искоса посматривая на Петра хотел еще что-то спросить, но отворачивался и вновь качал головой.

– А много ликвидировал? – подал голос Гоша.

– Не считал, – вздохнул Петр. – Но за двадцать пять лет почти каждую неделю кого-нибудь приходилось убирать.

Семы с Гошей удивленно переглянулись.

Петр щелчком отбросил окурок, тяжело вздохнул и тихо сказал:

– Наверное много. Даже очень много.

– Да лапшу он нам на уши вешает! – со злой неприязнью бросил Гоша. – Тоже мне – киллер одиночка!

Петр хищно усмехнулся и посмотрел в глаза Гоше. Тот сразу же осекся и съежился. Петр знал какой эффект на неиспорченных или почти неиспорченных еще людей производят его глаза.

В этот момент на стоянке зашуршали шины многочисленных машин и приглушенно зафыркали моторы. Гоша с Семеном вскочили на ноги и хотели броситься к выходу. Но Семен придержал рвение Гоши рукой, коротко бросив:

– Покарауль, – а сам ушел за угол здания, встречать начальство.

Гоша не сел на скамейку, отошел метра на три и, заложив правую руку за пазуху черного плаща, исподтишка косился на Петра. А Петр прикидывал, правильно ли он поступает: раскрываясь весь, без остатка. Хотя не совсем весь – это лишь поверхность. В глубину он копать не собирается. Но даже того, что лежит на поверхности за глаза хватит слушателям, если его будут слушать.

Внутри у него что-то ныло и почти нестерпимо болело, во много раз сильнее, чем нога. Ему отчего-то страшно захотелось покаяться или выговориться, пожаловаться. Только сейчас он ощутил, что его жизнь прошла мимо, вернее: он жил вне жизни, пролетевшей как скорый поезд, или фанера над Парижем. Лишь слегка ветерком обдало.

И прожито уже две трети, осталось всего ничего. И доживать будет не молодым, а немощным стариком. Ему стало жалко себя до слез. Но плакать Петр не умел и смеяться тоже. Ухмыляться, хищно, как зверь, это он мог, и в разных вариантах. Как это противно и нехорошо. И эта неприязнь к самому себе шла от разбухающей и увеличивающейся опухоли в душе. Ну хоть бы Павел Васильевич вынырнул! Хоть бы поизгалялся над ним! Нет, исчез старик и наверное навсегда.

За стеной здания послышались многочисленные торопливые шаги и из-за угла вышло человек пять, во главе с Семеном. Прибывшие были постарше Семы, но одеты, как ни странно, попроще. В обычные пиджаки и брюки. На улице Петр принял бы их за нормальных прохожих. Они остановились рядом с Гошей и внимательно стали изучать находку. Петру стало скучно и посмотрев каждому из присутствующих в глаза, дождавшись, пока рассматриваемый им объект не отвернется, Петр попросил закурить. Самый пожилой, выглядевший лет на шестьдесят, едва заметно кивнул головой. Семен быстро подошел к скамейке и протянул Петру пачку «Кэмел».

Глубоко затянувшись, Петр выпустил тугую струю дыма и с неприязнью спросил:

– Долго еще будем в гляделки играть?

– Вы изволите дуэль на пистолетах или предпочтете иной вид оружия? – с иронией спросил самый старший, и очевидно самый главный.

– Замочить его и дело с концом, – пробубнил один из прибывшей пятерки, кого-то Петру смутно напоминавший.

– Всегда успеется, – неторопливо протянул старший, картинно, как артист, склонив голову к говорившему. И неожиданно представился Петру:

– Дмитрий Сергеевич…

– Петр! – кратко бросил Петр в ответ.

– Давайте пройдем в здание, – предложил Дмитрий Сергеевич: – Там и поворкуем, – и пристально посмотрев на Петра, поинтересовался: – Вы не против, Петр?

Вместо ответа Петр ладонью подозвал к себе Гошу и Семена, чтобы помогли подняться. Громилы вопросительно взглянули на Дмитрия Сергеевича, который согласно кивнул головой и стал подниматься по ступенькам на крыльцо. Скрипнув дверью, он шагнул в полумрак помещения. За ним нырнули его провожатые, а следом вошел Петр с сопровождением. Они оказались в довольно обширной полутемной комнате. У стены возвышался массивный стол, очевидно для гробов, в окружении отполированных лавок. Правда где-то в углу нашелся один стул, и Дмитрий Сергеевич, поставив его посреди комнаты, велел усадить на него Петра.

Старший не побрезговал и уселся на скамью напротив, спиной к столу. Его примеру последовали двое, а четверо, вместе с непонятно знакомым Петру мужиком и еще одним из сопровождения, а так же Гоша и Семен, остались стоять. Возможно им по рангу не положено было сидеть в присутствии начальства. Этого Петр не знал. Собственно ему было наплевать на весь этот спектакль, хотя какой-то интерес он у него вызывал.

– Так-с, значит, – начал Дмитрий Сергеевич. – Вы говорите, что работаете на контору?..

Петр отрицательно мотнул головой и неприязненно ухмыльнулся:

– Я работал в МВД. А сейчас на пенсии.

Старший удивленно пожевал губами и пронзительно взглянув на Петра, поинтересовался:

– А что вас сегодня привело в столь грустное место?

Петр тяжело вздохнул и жестом попросил еще сигарету. Семен сунул ему пачку в руку: мол, кури, братан, авось здоровья прибавится.

– Давно не курил такие, – признался Петр. – Солома… Но довольно приятные. Наверное на них перейду.

Его терпеливо слушали. Никто не перебивал, не подгонял.