Роберт Скотт - Ореховый посох

«Надежная опора для ног. Место, где потом можно спокойно сесть. Впереди ведь ничего нет, там только бесконечное белое ничто, а позади Саллакс, мой брат, и его безумие. О великие боги! Пусть этот недуг у него пройдет! Кто в такую метель смог бы найти путь к спасению? Конечно Саллакс. И мы бы, конечно, в первую очередь прибегли бы к его помощи».

И вдруг Саллакс оказался рядом с Бринн, подхватил ее под под мышки и заботливо поднял с земли. Когда это она успела сесть?

— Идем, Бринн! — крикнул он. — Здесь нельзя сидеть. Я уверен, мы скоро отыщем куда более безопасное место, где ты сможешь посидеть и переждать непогоду.

Его глаза, казалось, пронизывали ее насквозь, но рот был по-прежнему слегка приоткрыт, как у деревенского дурачка.

— Да, правда, надо идти. Ничего, все хорошо, все в порядке, — бормотала Бринн, со стоном делая первый шаг.

— Ты помнишь название того вина, которым Мика нас угощал на праздник Двоелуния?

Бринн ласково коснулась щеки брата. Он улыбался ей, глаза его возбужденно горели.

— Что с тобой, Саллакс? — спросила она.

— Но это вино было просто великолепным! Ты разве не помнишь? — Саллакс смотрел куда-то вдаль. — Боги, что за вино! Мика, конечно, теперь уже мертв. Мы запивали этим вином жареную оленину. Гарек тогда целого оленя притащил... А где Гарек?

— Он там, впереди, — сказала Бринн, стараясь его успокоить. Потом положила голову брату на грудь, чувствуя, что горло снова перехватило.

Нет, сегодня больше нельзя плакать! Бринн никак не могла понять, что же случилось с Саллаксом и как ему можно помочь. И пока он продолжал распространяться о вине и женщинах, в памяти ее вспыхивали страшные воспоминания: огромный погребальный костер из сосновых веток и безжизненное тело Гилмора, охваченное огнем. Мир ее, казалось, съежился до крошечных размеров.

Внимание Бринн вдруг привлекла небольшая дырочка в плаще Саллакса, и она принялась изучать ее, рассматривать неровные края с шевелящимися на ветру оборванными шерстяными нитками. Ее дыхание облачками тумана сползало вниз по груди брата, и она даже подула слегка на эту прореху, чтобы снова посмотреть, как будут шевелиться нитки.

И вдруг рядом с ними появился Гарек, держа в руках кольцо веревки. У него в мешке всегда имелся достаточный запас веревок.

— Гарек, — радостно обратился к нему Саллакс, — ты Капину-то помнишь?

Гарек даже глазами захлопал от удивления, но все же ответил как ни в чем не бывало:

— Конечно помню — как я могу забыть Капину?

— А скажи, верно ведь, что фигурой она на кирпичную пивную смахивала? Такая же крепкая.

Гарек крепко ухватил своего старого приятеля за плечо и усмехнулся.

— Тебе бы на нее голую посмотреть, Саллакс! Такую женщину один раз обнаженной увидишь — и умирать не страшно!

— Я так и знал! Ах ты, паршивец! — Саллакс, явно задетый этим признанием Гарека, громко расхохотался. Ему, похоже, и в голову не приходило, что Блэкстоунские горы в очередной раз стремятся погубить их.

Гарек, видно, тоже пытался оправдать поведение Саллакса его временным безумием, а потому молча возился с веревкой. Один ее конец он привязал к поясу Саллакса, затем выпустил фута три и обвязал веревкой талию Бринн, а второй ее конец прикрепил к своему собственному поясу.

— Так, по крайней мере, никто не отобьется и не заплутает! — крикнул он Бринн. — Нам необходимо держаться вместе и обязательно продолжать двигаться. Мы уже совсем близко от перевала. С Саллаксом мы потом разберемся, когда окажемся в безопасности, а сейчас нужно поскорее убираться отсюда.

Увидев на губах Бринн жалкое подобие улыбки, Гарек подошел к ней ближе, обнял и сказал:

— Ничего, Бринн, все будет хорошо. Ведь ты самая сильная и отважная из всех известных мне женщин! — Он ласково погладил ее по спине и прибавил: — Я тебя этой буре не отдам. Пусть она хоть десять раз меня погубить пытается, но до тебя я ей добраться не позволю.

— Мне страшно, Гарек.

— И мне тоже страшно, — признался он, заботливо убирая упавшие ей на лицо волосы и поглубже натягивая капюшон ее плаща. — Я не знаю, как нам отыскать остальных, не знаю, как нам добраться до Малакасии, но зато знаю отлично, что умирать сегодня на этой богами проклятой горе не намерен! Нет, ни за что! Я же не раз видел, Бринн, как ты умеешь сердиться. Это отличное умение, ведь оно уже помогало тебе выжить, так что ты рассердись. — Он посмотрел вниз, на ее ноги, утонувшие в глубоком снегу. — Рассердись, Бринн! Будет просто великолепно, если ты сегодня возьмешь и разозлишься на эту метель. Тогда все у тебя будет хорошо.

— Я постараюсь, — прошептала она, все еще с трудом сдерживая слезы.

— Конечно! Ты, главное, постарайся! — Гарек улыбнулся ей. — И еще не раз будешь поднимать в мою честь кубок с вином — даже через сто двоелуний после того, как меня на этом свете уже не будет.

Бринн изо всех сил сжала его руки.

— Вместе мы справимся, да?

— Да. Ты просто делай шаг каждой ногой по очереди и не бойся. В крайнем случае можешь даже повиснуть на веревке. Пошли. — И Гарек, повернувшись к ветру лицом, крикнул: — Эй, Саллакс, дальше пора идти!

Лахп быстро построил неказистый, но вполне прочный шалаш, связав вместе несколько упавших деревьев, и осторожно затащил туда Стивена, очень при этом стараясь не потревожить его израненную ногу.

— Топ ли, — пояснил он, собираясь уходить, и Стивен кивнул, понимая, что серон намерен собрать топливо для костра.

Лахп моментально исчез, видимо спустившись на берег реки, а Стивен, устроившись довольно удобно, с наслаждением отдыхал после долгого перехода, слушая шум воды и ощущая приятное покалывание в больной ноге, только что вновь обложенной целебными листьями керлиса. Затем, приподнявшись повыше, он внимательно осмотрел оставленный ими след. Ему казалось, что в конце этого следа, наверху, вот-вот появятся его друзья. Но прошло несколько минут, и Стивен, теряя терпение, воскликнул:

— Ну же, Марк! Давай! — словно это могло ускорить его приход.

Минуты текли с чудовищной медлительностью, но Стивен из последних сил продолжал бороться с одолевавшим его сном. На него с отяжелевшей ветки упал ком снега, и он тут же встрепенулся, вытянул шею, надеясь, что вот сейчас все они вынырнут из кустов и бросятся к нему. Но никто так и не появился, и вскоре ноги и руки Стивена сонно отяжелели, а спина заныла от слишком долгого сидения в одной и той же позе. Кроме того, ему захотелось есть.

Признавшись себе, что друзья вряд ли появятся здесь в ближайшее время, Стивен снова стал думать о Лахпе и о том, как и почему этот серон его спас. Лахп совершенно не подходил под то описание, которое дал серонам Гилмор. Даже если Нерак когда-то и пытался лишить этого человека его собственного «я», то до конца ему это явно не удалось: Лахп сохранил и умение быть благодарным, и умение сочувствовать другим, и умение заботиться о ближнем — он был ничуть не хуже любого из тех людей, кого Стивен знал. Например, ему даже представить себе было трудно, чтобы Хауард Гриффин отказался от собственных дел и целей ради постройки этой волокуши, на которой на протяжении многих миль он должен тащить Стивена через Блэкстоунские горы.