Марина Дяченко - Варан

Ему хотелось, чтобы падение поскорее началось, потому что висеть вот так без движения было уже нестерпимо. И он понимал — когда вокруг корзины завоет ветер, последний шанс услышать Нилины слова будет потерян навсегда…

Он проснулся от шума ветра и сразу понял, что и все другие в доме не спят. Ветер ревел в дымоходе, снаружи стенало и жаловалось поле, выл лес, заглушая голос степи. В разыгравшейся буре было что-то неестественное, надсадное: бури в степи случаются, но это не повод, чтобы вот так неприкрыто орать от страха…

Он бесшумно сполз с сундука, на котором спал. Подобрался к окну, занавешенному плотной тканью. Приоткрыл уголок.

Небо было закрыто тучами, почти как в поддонье. На бурых клочьях туч играли синие блики.

Гроза?

Кто-то за его спиной резко отдернул занавеску в сторону. Варан узнал хозяина.

Наверху заплакал ребенок.

Сыновья хозяина уже одевались, ругаясь и сталкиваясь в темноте. Кто-то засветил свечу, Варан увидел бледное, очень спокойное лицо хозяйки. Старшая невестка стояла с ребенком на руках, в ее больших глазах отражались, как цветы, дрожащие язычки свечки.

— Что это? — тихо спросил Варан хозяина. Тот закряхтел в ответ.

Когда открывали дверь, ее чуть не снесло с петель. Хозяин, обернувшись, крикнул жене:

— Запри! Кочергой запри, ну!

Варан огляделся, разыскивая Тюфу.

Ветер не имел направления — дул отовсюду. В степи, совсем неподалеку, стояли два серых коренастых смерча. Поле уже не ходило волнами: несжатая половина колосьев лежала на земле. Поле прижимало колосья, как Тюфа, явившаяся из-за сарая, прижимала уши к голове.

Хозяин и два его сына остановились посреди двора — спиной к спине, оглядываясь, явно не зная, куда бежать и что делать. Варан кинулся к дозорной вышке; если ему и кричали предостережения, в вое ветра их все равно не было слышно.

Вышка раскачивалась и трещала. Варан понимал, что до самого верха подниматься нельзя ни в коем случае — снесет вместе с лестницей. Но ему и не нужно было до самого верха — только заглянуть за гребень холма на востоке…

Тюфа завыла, перекрикивая ветер. Каково-то было Подорожнику, когда он спустился в бездну в поисках фальшивого клада, когда его мотало на веревке, вертело, грозило размазать по каменной стене…

Варан остановился, прижавшись к лестнице всем телом.

Над холмом на востоке синие сполохи были ярче. От невидимого в темноте замка вереницей тянулись синие и белые мерцающие шарики, будто нанизанные на нитку. Как летящее в небе огромное ожерелье.

«Ожерелье» тянулось прямо на Варана.

Вышку качнуло, и он едва удержался. Занозил руку, поспешил вниз, мысленно умоляя старое дерево потерпеть еще немного и не падать. Вышка снизошла к его просьбе и свалилась только тогда, когда до земли оставалось не больше человеческого роста.

Варан отпрыгнул в сторону. Вышка упала на угол сарая и переломилась пополам.

— Берегись! — крикнул Варан. Обломком, по счастью, никого не задело.

— Я думал, ты уже мертвый, — сказал младший сын хозяина, и это были первые слова, сказанные им в Варанов адрес.

— Там такое, — Варан водил руками, не зная, как рассказать. — Огни… будто бусы нанизанные. Цепь.

Хозяин и оба его сына смотрели на него, как островитяне смотрят на извлеченного со дна осьминога.

— Что это? — спросил Варан.

Мужчины молчали. Небо над холмом светилось синим. Свет отражался от низких туч.

— Что будем делать? — снова спросил Варан.

— Может, не доползет, как в тот раз? — непонятно у кого спросил младший сын.

— Поле, — сказал хозяин, и Варан не услышал его слова, но угадал по губам. — Зовите баб… Детей увести подальше…

Черноволосая невестка его уже тащила детей прочь — самого маленького на руках, остальных чуть ли не волоком за собой, в темноту, в степь, на запад. Там ельник, успел подумать Варан. Черноволосая женщина на секунду обернулась, блеснули зубы и белки огромных глаз.

Рыженькая невестка хозяина догоняла ее — с сундучком в одной руке, с подушкой — в другой. Кажется, она схватила первое, что подвернулось под руку.

— Может, еще не доползет! — выкрикнул младший сын, и в голосе его было отчаяние.

— Разводи огонь! — свирепо закричал в ответ хозяин. Над холмом поднималась бело-голубая цепь огней — величественное, завораживающее зрелище.

Тюфа — отважная Тюфа! — нервничала. Что до поля, то оно просто впало в истерику. За сто шагов ощущалось, как содрогается укрытая колосьями земля.

Пламя размазывалось по просмоленной пакле. Ветер уносил дым. Жена хозяина ползала по полю на коленях, гладила прижавшиеся к земле колосья, Варану сперва показалось, что она жнет — в темноте, в дикой спешке. Минутой позже он понял, что она просто успокаивает поле — что-то говорит ему, напевает под шум ветра, уверяет, наверное, что и на этот раз все закончится хорошо…

Бело-голубая цепь приближалась — против ветра. Огненные шары сильнее вспыхивали под очередным порывом. Между огнями и полем горела яма со смолой, люди метались, передавая друг другу факелы. Первое «ожерелье» тяжелело, будто теряя силы, тянулось к земле, а над холмами восходила, мерцая огнями, еще одна такая же цепь. А за ней другая.

Ожерелье.

Каждый камень носит имя. Откликается только хозяину. Каждый камень — живой…

«Не ходи. Не бросай меня. Не ходи, ты все равно ничего не найдешь… Ты никогда не будешь счастливым, не ходи…»

Варан затряс головой. Навалилось безволие, захотелось сесть и обхватить голову руками; он повернул голову — и увидел, как сыновья хозяина одинаковым жестом подносят руки к лицу, потом старший брат, поборов себя, стряхивает с плеч невидимую тяжесть, а младший горбится, будто придавленный непосильной ношей. Старший шагнул к нему — преодолевая сопротивление густого вязкого воздуха, — и, несильно замахнувшись, дал подзатыльник. Младший брат качнулся вперед, вдохнул ветер широко открытым ртом, посмотрел на Варана, будто впервые его увидев… Потом заглянул ему за плечо…

Варан обернулся.

Первое «ожерелье» явно не дотягивало до поля. То ли теряя силы, то ли примериваясь, где лучше сесть, оно опускалось все ниже, огоньки мерцали холодно и сонно, в их перемигивании был неуловимый, сводящий с ума ритм. Варан захотел отвернуться, но не смог.

Задрожала земля. Степь, сколь велика и равнодушна она ни была, боялась за жизнь каждой своей травинки.

«Ожерелье» опустилось. Все огненные «бусины» коснулись земли одновременно, и к небу взметнулось кольцо пламени — бледно-зеленого, как сопли, и острого, как частокол.

Земля дернулась так, что люди едва не попадали. Тюфа завыла и кинулась прочь, на запад. Варан, не удержав равновесия, опустился на колено. Где-то рухнул сарай, подняв тучу пыли, никто даже не оглянулся. Все смотрели на восток.