Марина Дяченко - Варан

Понемногу успокаивались. Уверяли друг друга, что маг за холмами позабыл об их поле, или надорвался, пытаясь убить всю степь целиком, или наконец нашел себе занятие поинтереснее. Уже не ждали беды с запада. Или делали вид, что не ждут.

Поле хворало. Все зерно, бывшее в колосьях во время нашествия, оказалось прогорклым, и есть его можно было только через силу. Женщины разрывались между полем и остатками дома, между тем близилось время ярмарки, и пропустить ее значило окончательно впасть в нищету.

— Идите, — сказал однажды Варан, отведя хозяина в сторону. — Мы с Тюфой тут присмотрим.

Хозяин смотрел на него с непонятным выражением.

— Если, — начал Варан, — если он снова… Вам тут все равно не жить. Земля и так… ямами, складками. Поле едва живое… Отобьюсь я или не отобьюсь, если что — но женщин уведу, детей сохраню, это я обещаю.

— Уведешь, — повторил хозяин со вздохом. — Уведешь… Старший мой думает, ты на жену его заглядываешься.

— Пресветлый Император, — сказал Варан чуть более раздраженно, чем ему хотелось. — Что он еще думает? Может, я детей ем? Может, я с этим, — он кивнул на восток, — в сговоре?

— Не злись, — хозяин слабо улыбнулся. — А что она на тебя заглядывается, это точно… Треснул очаг, понимаешь. В котором он когда-то огонь разводил. Теперь все может быть… Не злись. Не в тебе ведь дело.

— Могу уйти, — сухо предложил Варан. — Прямо сегодня.

— Без тебя нам будет… тяжело, — тихо признал хозяин. — Ты… хоть рядом с ней не стой, а?

— Постараюсь, — Варан ухмыльнулся.

Он прекрасно понимал, что старик прав и что сын его волнуется не без причины. Черноволосая крупная женщина, мать четверых детей, слабела в коленях, услышав его голос. Это было странно, неудобно, это раздражало — и льстило; Варан и сам замечал, какая у нее ленивая грация в движениях, какие тяжелые волосы, какие блестящие темные глаза и какой в этих глазах появляется умоляющий испуг, когда она случайно встречается с ним взглядом…

Вечерами говорили о предстоящей ярмарке, всегда об одном и том же: кто пойдет, что понесет, что купит и когда вернется. Старший внук хозяина ждал похода с нетерпением и страхом: его должны были отдать в учение. Его сестра тоже хотела идти, но ее не брали: обуза в дороге, медленно ходит, много не унесет.

Старший сын хозяина поставил, похоже, условие отцу: гостя и черноволосую на хуторе не оставлять. Поскольку Варан на ярмарку идти отказался, решено было взять с собой старшую невестку; та вроде бы не спорила, но за день до выхода случайно уронила себе на ногу деревянную колоду. Нога распухла, ни о какой ярмарке не могло быть и речи. Решено было, что мужчины возьмут с собой рыженькую — та о походе только и мечтала, ведь по дороге на ярмарку предстояло переночевать в доме ее родителей…

В ночь перед выходом хозяин, его старший сын и Варан уединились на берегу обмелевшего мельничного пруда (в ночь нашествия плотина треснула, и починить ее удалось только недавно).

— Клянись именем того, кого ты ищешь, — сказал старик.

— Я не знаю его имени, — признался Варан.

— Тогда клянись: «Чтобы мне никогда не найти того, кого я ищу, если я прикоснусь к твоей жене», — хозяин указал на сына. — Ему клянись…

— Чтобы мне никогда не найти того, кого я ищу, — медленно повторил Варан, — если я прикоснусь к твоей жене…

И добавил вполголоса:

— Не сходите с ума, добрые люди. Что я вам, зверь?..

Они ушли на рассвете — вереницей. Трое мужчин с тюками на плечах, женщина с заплечным мешком и мальчишка с мешочком поменьше. Мальчишка часто оглядывался — понимал, что в следующий раз вернется домой не скоро. Но отец его оглядывался чаще.

Варан махал рукой вслед уходящим, и старшая невестка хозяина махала тоже — стоя от Варана на почтительном, чтобы не сказать опасливом, расстоянии. И стояли они так до тех пор, пока хозяйка, пообещавшая сыну приглядывать за невесткой в оба глаза, не напомнила, что пора браться за работу.

Работы было — не хватало не только рук, но и глаз. Даже девчонка, оставшаяся без товарища по играм, с утра до ночи была занята — в ее обязанности входило возиться с малышами, и нередко случалось так, что пронзительный писк двух малявок заглушался отчаянным ревом их обессилевшей няньки.

Варан копал глину и обжигал кирпичи. Мельничный пруд, поначалу относившийся к нему настороженно, скоро привык и перестал волноваться: Варан завел правило разговаривать с песком и глиной, а пруду это нравилось. Только один раз берег под ним обрушился, и Варан ухнул в омут вместе с градом камней и пластами глины. Будь он степовиком — может, и утонул бы. Но маленький мельничный пруд, даже умей он воображать невообразимое, никогда не смог бы представить мира, в котором Варан вырос…

Фундамент был уложен заранее. Варану, несмотря на весь его опыт, еще не приходилось самому строить дом от начала и до конца. Тем не менее время шло, до холодов оставалось совсем немного, а Варан успел уже узнать, что такое зима в степи. Когда мужчины вернутся с ярмарки, у них не останется времени; Варан клал кирпич за кирпичом. Стены поднимались. Появлялись оконные проемы; Варан тесал балки, понимая, что уложить их сам не сможет: не хватит сил. Не беда: с помощью хозяина и двух его сыновей они успеют управиться до холодов…

Черноволосая женщина не разговаривала с ним, обходила десятой дорогой, за едой не поднимала глаз. Но Варан заметил, что она следит за его работой: спрятавшись за развалинами сарая, сидит и смотрит. Слушает, как он напевает под нос.

Однажды, случайно обернувшись, он встретился с ней взглядом. Она едва поборола желание бежать: нелепое, детское желание.

Он улыбнулся.

— Ты как будто играешь, — сказала она. — Ты как будто не работаешь, а… веселишься.

— Так и есть, — признался он. — Это ведь так интересно — складывать кирпичи… и смотреть, как поднимаются стены. Я всегда это любил.

— Ты умеешь делать красивые деревянные вещи, — сказала она не спрашивая, а утверждая.

— Да, — легко согласился Варан. — Хочешь, сделаю тебе деревянную брошку? Я уйду. Она останется. На память.

Она молчала. Смотрела немигающе.

— Что? — спросил он.

— Я так хочу, чтобы ты уже ушел, — призналась она. — И… так боюсь, что проснусь утром, а тебя нет…

Варан не знал, что сказать.

— Ты работай, — она отвернулась. — Я ведь не мешаю… если я иногда буду смотреть?

— Нет, конечно, — сказал Варан.

— Тогда я пойду…

И она исчезла. Не ушла, а именно исчезла — только что была здесь, и вот уже пусто.

Варан отложил работу. Обошел вокруг недостроенного дома; более всего опасений вызывала у него печка. То есть у печника он тоже учился, но хотелось ведь сложить очаг не просто добротно — красиво…