Маргит Сандему - Ангел с черными крыльями

Кот с пониманием смотрел ей в глаза.

После этого Тула в течение нескольких лет вела себя смирно.

Конечно, время от времени она позволяла себе кое-что, но это были в основном мелочи. К примеру, она «благословляла» огород матери, и он приносил хороший урожай, или спасала при трудных родах кобылу и жеребенка.

А вообще-то она ладила с окружающим ее миром. Все шло хорошо: она втихомолку лечила грудной кашель дедушки, подмешивая в его утренний кофе кое-какие травы; папа Эрланд стал чаще обычного бывать дома, так что вся семья собиралась вместе; и у нее самой появился новый друг.

Ей уже исполнилось пятнадцать лет, и она переживала переходный возраст. Она сама не знала, чего хотела, переходя от бурной радости к глубокой меланхолии и тоски по смерти. С ней было то же самое, что и с миллионами других подростков. В этом смысле она ничем не отличалась от своих сверстников. Гунилла с разочарованием замечала, что ее волосы стали не такими золотистыми, какими были в детстве, теперь они потемнели и приобрели обычный темно-русый цвет. Черты ее лица обретали взрослую законченность, в них не было уже ребяческой прелести. Не то, чтобы Тула была дурнушкой, нет, но она стала более… да, более обычной. И наконец-то она похудела. Она по-прежнему отличалась крепким сложением, была небольшого роста, широкоплечей, с высокой грудью и узкими бедрами, точеными руками и ногами и не слишком длинной шеей. Но дома считали, что внешность не играет особой роли, поскольку очарование ее было по-прежнему безграничным. Смех ее все также был радостным и заразительным, и что бы она ни делала, она делала это со страстью.

И никто пока не догадывался, что кроется в ней, ей удавалось хранить свои тайны.

Однажды ее взяли в Вехьо. Это было для нее большим событием, ведь город казался таким привлекательным девушке из деревни. Туле разрешили самостоятельно побродить по городу, пока ее родители занимались своими делами, сказав только, чтобы она вернулась к повозке в назначенное время. Она, конечно же, обещала это сделать.

Она долго бродила одна, осматривая городские достопримечательности. Площадь с живописными овощными и фруктовыми прилавками, винными погребками, магазинами… Она перебирала лежащую в кармане мелочь. Ей разрешили потратить эти деньги, в этот день Эрланд был щедрее обычного, и теперь она могла купить себе все, что хотела, и никто не сказал бы ей ни слова.

Но родители есть родители. Они всегда думают, что их ребенок сообразительнее их самих, и поэтому говорят: «И ты истратил все деньги на пустяки?»

Тула знала, что именно так они ей и скажут, и решила избежать этого. Она быстро прошла мимо торговца карамельками, хотя они были на вид очень соблазнительными.

Она выбирала, что купить, и никак не могла выбрать. Как только ей надоело выбирать побрякушки, она стала присматриваться к нарядным платьям. Но она никак не могла сделать выбор, поскольку имевшихся у нее денег не хватило бы на все, что ей приглянулось.

И вот на одной из боковых улочек она увидела раскрытое окно, в котором были выставлены музыкальные инструменты. Имея красивый голос, Тула очень интересовалась музыкой. Немного помедлив, она вошла в помещение.

Это была мастерская, и мастер как раз сидел и чистил скрипку. Это был довольно молодой парень или мужчина. Но было ясно, что профессия выбрана им не случайно. Ноги у него были искривлены, и он передвигался на маленькой тележке.

Туле понравилось его открытое и добродушное, лицо.

— Добрый день, — сказала она, улыбаясь ему своей неотразимой улыбкой. — Мне хотелось бы посмотреть инструменты.

Он просиял.

— Да, конечно! Что именно тебя интересует?

— Честно говоря, я вошла сюда просто так. Но если мне что-то понравится, я куплю это. Разумеется, не огромное фортепиано, потому что инструмент нести придется мне самой.

Оба расхохотались. Молодой человек стал показывать ей все подряд, поясняя, что большую часть инструментов изготовил он сам, все эти скрипки, флейты, барабаны, но люди приносят сюда также продавать свои инструменты.

У Тулы появилось странное ощущение, словно она наконец-то вернулась домой. Вместе с тем ее пробирала дрожь неуверенности и нетерпения. Она перещупала все инструменты, но все время ее тянуло вернуться в один уголок мастерской, где лежали флейты.

— Думаю, мне нужно купить флейту, — сказала она, прислушиваясь к своим внутренним импульсам и понимая, что им нужно следовать.

Он тут же подъехал туда на своей тележке. Все полки были сделаны низкими, чтобы ему было удобно, поэтому Туле пришлось встать на колени перед полкой, на которой лежали флейты.

Парень сказал ей, как называются все эти флейты, и она попробовала их все по очереди — он разрешил ей.

Сердце ее стучало с необычайной силой.

— Нет, — сказала она. — Не эта…

Ее охватила странная досада. Она взяла еще одну флейту и попробовала ее. Молодой человек показал ей, как нужно ставить пальцы.

— Эта мне нравится больше, — сказала она, выдувая из инструмента резкий звук. Было ясно, что она не имеет понятия об игре на флейте.

Почувствовав зуд в пальцах, она невольно потянулась на другой конец полки. Там, прямо на полу, стояла небольшая ваза или подставка с двумя наполовину готовыми флейтами.

— Эти тоже продаются? — спросила она.

— Нет, одна еще не готова, а другую я уже закончил, да, ту, которую ты сейчас взяла. Но на ней невозможно играть.

— Почему же? — спросила она и невольно положила ее обратно.

— Просто у меня ничего не получилось. Я расположил дырочки не так, как нужно, и звук получился никуда не годным.

Он был явно пристыжен и смущен.

Глядя на испорченную флейту, Тула все еще держала в руке ту, на которой пробовала до этого играть. И тут как раз часы на башне кафедрального собора пробили два удара.

Она вскочила.

— Ах, я должна уже быть возле повозки!

Быстро взглянув еще раз на испорченную флейту в вазе, она все же решила купить ту, что держала в руке.

— Я беру эту. Буду упражняться дома. А потом ты сможешь придти и послушать меня на моем первом концерте.

Они оба снова рассмеялись, она заплатила ему и убежала.

Всю дорогу ее не покидало какое-то раздражение, она чувствовала в себе его вибрации.

Родители были удивлены, увидев ее покупку, но им понравилось, что она так интересуется музыкой. Тула упорно упражнялась на флейте до тех пор, пока не выведала у инструмента все его тайны. Так что теперь она могла свободно подбирать мелодии.

Но ее это не удовлетворяло. Недовольство собой делало ее раздражительной. Ночи ее были наполнены непостижимыми снами — хорошими и дурными.

Ей казалось, что два человека сражаются за нее. Нет, не сражаются, это слово было неудачным, они оба хотели ей добра. Оба они любили ее, каждый по-своему. Тула не знала никого, кто любил бы ее. За исключением отца, но это было совсем другое дело. Она знала, что такое отцовская любовь. Во сне же она видела вовсе не отцовскую любовь, а что-то совсем другое…