Роман Ясюкевич - Из жизни ангела

— Будешь в моих краях — забегай.

— Всенепременно, Авразилище. Как только, так сразу.

Авразил стоял на берегу моря и смотрел, как остывает и падает солнце. Вонючие волны лизали песок.

— На Небесах только и разговоров, что о море, — задумчиво произнёс он.

— Где-то я это уже слышал, — отозвался я.

— Ну и что? Какая, собственно, разница? — спросил Авразил, не оборачиваясь.

— Действительно, никакой, — вынужден был согласиться я.

Авразил глубоко вздохнул, развернулся, подошёл ко мне и рухнул сверху со словами:

— Подвинься.

— Ох уж эти мне твои плоские шуточки! — воскликнул я, поморщившись от боли.

— Чего ты там пишешь? — заинтересовался Авразил и вырвал у меня из рук тетрадку.

— Мама дорогая! Почему волны «вонючие»?

— Потому что воняют, — скупо пояснил я.

— Балда, это запах морской соли и йода…

— Ненавижу.

— …так водоросли пахнут!

— Гнилые.

— Ай, что с тобой говорить! Знаешь, если диалоги у тебя ещё туда-сюда, то описания — полная фигня.

— Это не фигня, это юмор, — я забрал тетрадку.

— Это не юмор, это фигня… Смотри…

Пока мы препирались, солнце успело почти полностью свалиться в какую-то специальную дыру в конце моря. И когда последний краешек светила готов был исчезнуть с глаз, Авразил помахал рукой.

В тот же миг мир залило ослепительное изумрудное сияние. Тот самый «зелёный луч», о котором так много говорили моряки.

Я замер, боясь даже сморгнуть ненароком. Однако, через несколько минут перевёл дыхание и сварливо спросил:

— Это чего, так и будет светить?

— Ага, — блаженно улыбаясь, ответил Авразил, — Пока желание не загадаешь.

— Зачем?

— Чтобы исполнилось.

— Не буду.

— Почему? — Авразил удивлённо посмотрел на меня.

— Не стану я загадывать. Желания должны быть ясными и понятными. А с их исполнением я сам разберусь. Без твоего зелёного… фонарика.

— Ну, как знаешь, — Авразил развёл руками, будто извинялся за меня перед небом. Луч погас и на нас обрушилась ночь. Внезапно, без перехода. Как это бывает в горах и на море.

— А согласись, — голос Авразила отдалился и звучал как-то глухо, словно мои уши не успели привыкнуть к темноте, — красиво было.

— Красиво, кто ж спорит? — я пожал плечами, — Что я, деревянный? — и скорее почувствовал, чем увидел, что Авразил улыбается….

А волны всё равно вонючие.