Артем Лунин - Время жестоких чудес

Целоваться – это здорово. Вороненок улыбнулся ей и, наверное, впервые в жизни подумал, что быть серцеведом не так уж и плохо.

Мосес рассеянно перебирал кузнечные инструменты. В кузне пахло железом и пеплом горюч-камня, было темно, но свет парню не был нужен, он ощущал железо, знал, какие руки прикасались к нему, какие мысли думали эти люди-творцы. В горне медленно остывали заготовки, рядом лежали ножи, аккуратно сложенные трафареты, инструменты гравировки и пузырьки кислот для травления.

Мо улыбался. Впервые за очень долгое время он мог бы сказать, что находится дома.

Кати перебирала травы и зелья, листала страницы тетрадей Риты, читала бисерные подписи под старательно выполненными рисунками. Под боком уютно урчала пестрая кошка. Где-то ходил хоровод, она посмотрела сквозь стену травного дома, любуясь переливами аур. Это было удивительно легко.

Кати улыбнулась жизни, полной желания жить, и вернулась к записям.

Алек сидел на пороге общего дома и вертел в руках трубку. Хотелось курить – до тошноты, до исступления, но джега не было, последний докурили вчера, а тоник он зарекся брать в рот. Он все-таки сунул трубку в зубы, погрыз холодное дерево, поморщился, вспомнив, как после хамуна усугубил похмельное действие наркотика корисом Дерека. О, помяни василиска в лесу…

– Не спится?

Рик по обыкновению подошел совершенно бесшумно, но Алек почувствовал его за несколько шагов. Парень не прятался.

– Бессонница. – Алек ткнул трубкой в огромную, нависшую над крышами луну, через которую как раз сейчас проплывала Игла. Рик уселся рядом.

– Можно пойти на луг…

В белые ночи люди частенько не спят, особенно подростки – собираются на посиделки, прыгают через костры на лесных полянах, танцуют на углях. Джо услышал, как Алек думает о нем, послал веселую мысль, призыв присоединиться. Алек мотнул головой, адресуя отказ одновременно и Джо, и Дереку. Он трудно сходился с людьми, а веселиться после Избавления словно разучился.

– Вы уже придумали плату? – спросил Дерек.

– Нет. Макс сказал, что мы дадим вам знания за так… за вашу ласку к нам. Это не посчитают оскорблением?

– Нет. Но лучше бы вы все же что-нибудь пожелали.

– Это не ко мне. – Алек усмехнулся невесело, состояние радостного возбуждения, вызванного переменами, улеглось, пришла тоска и стыд. – Какие еще знания я могу дать? Я был всего лишь лэем, учеником. Хотя остальные учились меньше меня, зато прислуживали пастырям, может быть, что-нибудь знают… а я ничего не знаю. И не умею…

Алеку вдруг показалось, что Дерек, войдя в его положение, сейчас расплачется от ощущения полной безысходности. Его плечи затряслись, он придушенно всхлипнул.

– Что?.. – в удивлении спросил Алек.

– Гы-гы, – содержательно ответил молодой мужчина. И едва не свалился с крыльца, сотрясаясь в беззвучном хохоте.

– Сколько тебе лет, мальчик? – спросил он, отсмеявшись.

– Шестнадцать… с половиной…

– Много ты знаешь шестнадцатилетних, которые могут остановить хамун?

Алек прикинул. У Зенека явно кишка тонка, пожалуй, Джина… нет, не смогла бы…

– Никого не знаю. Но и я не останавливал, лишь притормозил первую волну, всякий смог бы…

– Эка невидаль, отсрочил гибель шести человек и одной собаки. К тому же это было без подготовки, в лесу, и ты подавил ветер и не дал вспыхнуть пожару. Не забудем, что наша скромница к тому же была утомлена бегом. И сила твоя была вычерпана тем харайским ритуалом, а в памяти, по идее, не должно было остаться даже воспоминания о том, что ты способен мыслить такими объемами.

– Э-э-э… ну да…

– Гранджи-Тэс?

Алек жутко смутился.

– Ну, это ты сказанул…

– Я повторю это пред ликом Творца – то, что ты свершил, было воистину Гранджи-Тэс. Только не загордись.

– Постараюсь. – Алек тряхнул головой, стараясь уместить в разуме осознание. Древнее слово в переводе на современный язык означало «Великое Испытание, Подвиг».

– Кстати. Воличи не так уж долго живут в этом месте, всего три века, и не привыкли еще к некоторым климатическим особенностям. Мы были бы признательны, если бы ты научил наших мыследеев имперским способам погодного контроля.

Алек открыл рот.

– Мне… учить?

Дерек серьезно кивнул.

Учить и учиться , вдруг вспомнил Алек одно из правил пастырей. Он ненавидел покорителей радоничей, но был очарован тем новым, что узнавал от священников. Лэй пытался убедить себя, что старается из-за того, что за успешную учебу можно получить снижение подати семьи и некоторые послабления для всей деревни. Но на самом деле…

Алек выдохнул, улыбнулся самому себе и признался:

Мне просто нравилось учиться.

– Я расскажу и научу всему, что знаю сам, – сказал он вслух.

Дерек кивнул, посмотрел на луну:

– Мне пора.

– Погоди…

Дерек остановился.

– Кажется, я придумал, какую плату дадут воличи за мои сведения и умения.

– Скажи.

И Алек сказал.

Дерек закрыл рот. Подумал. Нахмурился. Улыбнулся. Сказал:

– Приходи завтра на игровую поляну, – и ушел.

Алек посмотрел ему вслед и улыбнулся луне.

А завтра погода была странной, как настроение Алека. Дул сильный порывистый ветер, солнце путалось в рваных тучах, мальчишка дождь все никак не мог решить, стоит ли ему босиком прогуляться по земле. Алек шел через Мечту, и селяне приветливо кивали парню.

Ни рогов, ни копыт у них что-то не было заметно.

Еретики яко звери рыкающие рыщут в ночи, ища себе и Хозяину кровавой жертвы…

Ветер бросил в лицо капли дождя, Алеку хотелось расхохотаться во весь голос.

На самой окраине, но в черте деревни стоял длинный дом – большое строение, составленное из нескольких срубов, где жили несемейные войи и – иногда – юные ученики. Игровая поляна была расположена близ деревни, на холме и за ним. Между городьбой и сооружениями для тренировки войев тянулась полоса земли, испещренная рвами, валами, плетеными заграждениями. Для того чтобы добраться до игровой поляны, следовало обойти этот лабиринт или пройти напрямик.

Алек пошел через лабиринт и добрался до игровой поляны усталым, но довольным своей физической формой. В Школе он привык к постоянным тренировкам, после Избавления надорванное тело казалось чужим, но жизнь постепенно взяла свое.

Выбравшись изо рва и одолев холм, Алек оказался на границе игровой поляны.

Ему пришло в голову, что описания ада, о котором с замиранием сердца читал в древних книгах, которые ему не полагалось читать, священники старых вер взяли отсюда. С игровой поляны войев Фременов.

На поляне возвышалось несколько деревянных башен, которые охраняли деревянные и плетенные из соломы, тростника и ивовых ветвей болваны-мишени. Тянулись рвы, заполненные гнилой водой, шаткие жердяные мостки и поворачивающиеся бревна над ними. И конечно, круги, земля на которых была вытоптана до крепости камня. Во всех кругах войи и ученики-войи вели опасные игры.