Стив Кокейн - Странники и Островитяне

— Что ты делаешь? — крикнула миссис Браун из кухни, где стирала простыни. Вода доставала ей до самых локтей.

— Пытаюсь нарисовать деревню такой, какой ее видит пустельга с воздуха.

Его слова были адресованы скорее себе, чем матери. Он нахмурился, пытаясь сосредоточиться, окунул кисточку в воду, вытер о краешек чашки, чтобы стекла лишняя вода, покрутил до появления пены в нетронутом идеальном квадратике аквамариновой краски, затем помедлил, пытаясь мысленно представить кривую реки.

— Только не забудь, что через час мы садимся ужинать и стол должен быть чистым!

Поглощенный своим занятием, мальчик не ответил. Миссис Браун потянула корыто для стирки через двор, к стоящему там катку для глажения белья. Она не знала, что именно так внезапно увлекло Рыжика, но что бы это ни было, мать надеялась, это отвлечет его от глупых мыслей. Он уже достаточно долго хандрил из-за этой девушки.

После первой, неуверенной попытки Рыжик стал проводить довольно много свободного времени, рисуя схемы. Он нарисовал несколько вариантов схем деревни и, когда удовлетворился ими, переключил свое внимание на окрестности. Иногда он целыми днями гулял по холмам, представлял, как парит на одной высоте с пустельгой, восхищенно глядя, как дорожки, речки и леса соединяются друг с другом, и записывал свои видения в толстом блокноте из скрепленной плотной бумаги. Иногда он просил Малыша нести коробку с красками, но собаку, похоже, больше привлекал поиск скомканных бумажных шариков, в которые превращались менее успешные попытки хозяина.

Время шло, и миссис Браун привыкла к рядам разноцветных схем, растянувшихся вдоль стены в спальне ее сына, и, когда спустя год он сообщил ей, что хочет учиться в Академии картографии, она с радостью благословила его. Она ничего не понимала в этих странных новых науках, но смутно чувствовала, что то, чем хочет заниматься ее сын, может иметь практическое значение. И еще она знала, что в больших городах нужны молодые люди с такой квалификацией. Миссис Браун представляла, как ее сын получает диплом, делает выдающиеся успехи и заботится о ней в старости.

— Пять минут, Лорел! Клоуны уже на арене.

— Я почти готова, мадам.

В тусклом свете циркового фургончика Лорел скосила глаза на свое отражение в потемневшем зеркале, пока наносила последние мазки черной помады. Удовлетворенная, она надвинула маску на глаза, разгладила трико и осторожно привела в порядок складки плаща на своих плечах. Лорел не обернулась, чтобы посмотреть на мадам Констанцу, но девушка всегда чувствовала, когда старое морщинистое лицо появлялось в дверном проеме. Лорел позволяла себе немного расслабиться, только оставаясь одна. Она так и не смогла избавиться от ощущения спазма в животе, которое приходило перед каждым выступлением, но сегодня ей приходилось вдвойне тяжело, а поделиться было не с кем. Это представление должно стать последним для нее. Был канун семнадцатого дня рождения Лорел, в конце сегодняшнего представления она уйдет с цирковой арены, и никто не в силах будет вернуть ее.

Хотя с цирком была связана вся жизнь Лорел, в течение последних десяти лет, девушка до сих пор бережно хранила воспоминания о предшествующих временах. Как все цирковые люди, она с рождения была Странницей, но, в отличие от других, не принадлежала к цирковой семье. Люди ее отца были дорожными рабочими, и мать объяснила Лорел, что семья вынуждена скитаться, потому что по всей земле есть дороги, которые нуждаются в починке. В любом случае, насколько могла помнить Лорел, пейзаж за окном повозки всегда менялся: от месяца к месяцу, от недели к неделе.

Отец считал, что девочка должна учиться. Где бы они ни остановились, если это затягивалось дольше чем на несколько дней, Лорел определяли в местную школу, где время от времени она пыталась уловить, о чем рассказывают на занятиях. Естественно, мать и бабушка всегда предупреждали ее держаться подальше от других детей, которые жили в деревне, и никогда ни под каким предлогом не делиться с ними особыми знаниями, которыми владел странствующий народ. И Лорел честно хранила молчание, или, по крайней мере, старалась делать это до того дня, как встретила маленького рыжеволосого мальчика.

Ибо он единственный был причиной всех ее горестей и бед! Стояла ранняя осень, и семья Лорел расположилась лагерем неподалеку от одной деревушки на краю холмов. Отец сообщил, что ему предстоят несколько недель работы на одном месте, и поэтому девочку отправили в школу. Сначала ей показалось, что эта школа ничем не отличается от множества других, которые она посещала раньше, но в первое же утро она познакомилась с мальчиком по имени Майкл Браун, мальчиком, который казался непохожим на других детей, живущих в той деревне. Как и Лорел, он сторонился остальных, его одежда была старой, залатанной и поношенной, как и у нее. Сначала они отнеслись друг к другу настороженно, но постепенно стали доверять друг другу, начали шептать друг другу на ухо свои секреты и вскоре подружились. В конце концов Лорел даже пригласили в гости к мальчику домой. Мать напоила и накормила гостью, но, несмотря на свое гостеприимство, она показалась Лорел женщиной замкнутой и несчастной. Миссис Браун рассматривала Лорел с недоверием и не пригласила ее приходить снова.

Но Лорел продолжала чувствовать, что ее тянет к мальчику, она так и не смогла толком понять почему. Спустя некоторое время, одним дождливым днем на школьном дворе девочка почувствовала внезапное побуждение показать ему то, чего бабушка предостерегала никогда, никогда не делать! Тогда она подумала, что ничего особенного не произошло, но потом, когда ее семья узнала, что случилось, Лорел сразу же забрали из школы и держали в повозке, пока не пришло время двигаться дальше. Она вздрагивала, когда вспоминала трепку, которую ей задал отец, слезы, которые пролила мать, и недоумевающую ярость на лице бабушки.

Вскоре после этого началась жизнь Лорел в цирке. По прибытии сюда ее поместили под опеку мадам Констанцы, крошечной морщинистой дамы, которая болезненно хромала, опираясь на толстую узловатую палку. Мадам управляла цирком вместе с одним из своих сыновей. Она вела театральную кассу, а еще на ней лежала ответственность за обучение и тренировки цирковых детей.

— Я не всегда была такой, как сейчас, — сказала Лорел мадам Констанца в первый день их знакомства. — Когда-то я была великой канатоходкой. Мир лежал у моих ног. До этого. — И она два раза стукнула палкой по полу вагончика.

Каждое утро они проводили тренируясь. Сначала Лорел нравилась новизна всего происходящего. Она проявила природный талант в цирковых искусствах, быстро освоила основы жонглирования, акробатики и канатоходства. Не прошло и трех месяцев со дня появления девочки в цирке, как ей уже разрешили выступить на арене. Но когда она услышала пугающий шум толпы, рев, топанье и свист, в ней родился страх, который с тех пор не покидал ее. После этого она напрочь забыла о своей первоначальной радости и ничего не чувствовала, только лишь страх перед ареной, только лишь ненависть и презрение к толпе, которая пялилась на нее. Несмотря на то что Лорел выступала все лучше и лучше, в ее выступлении всегда сквозило мрачное безразличие, которое приводило мадам Констанцу в отчаяние.