Лола Екшибарова - Путь

Это действительно сны. Иногда ласковые, иногда тревожные. Иногда душные кошмары. Но от снов некуда деться, и остается надеяться — следующий сон будет счастливым.

У этой истории нет начала. По крайней мере, я его не помню. Она выглядит так, словно кто-то написал фразу, а потом взял, и оторвал половину свитка, оставив лишь окончание. Не знаю, что случилось с той, оторванной половиной. Возможно, ее лишь отложили до нужного времени. А может быть, потеряли.

Проснулась я утром.

Холодное, промозглое утро разбудило каплей росы, сорвавшейся мне на нос, и еще чем-то… тревожным?… Я возвращалась в бодрствование из темного душного небытия, словно из тяжкого похмелья. Рассеянный свет неприятно резал глаза, заставляя щуриться.

Влажный мягкий покров под ладонями казался неправильным, почему-то настораживал. Слегка пошевелила руками, ощупывая пространство вокруг, вспоминая названия предметов под пальцами. Трава, мелкие камни, хвоя… древесная веточка — засохшая, отметила, слушая ее хруст. Дальше шершавое, большое, наверное, ствол дерева.

И вообще, почему я лежу?!

Резко сев, совершила ошибку — кровь рванулась вверх с такой силой, что некоторое время ничего, кроме звона в ушах не проявлялось. Я захлебнулась воздухом, словно волной, закашлялась до слез. И поняла, что еще тревожило меня с момента пробуждения: едва я зашумела, замолкли слышимые где-то рядом голоса.

Восстанавливая дыхание, обретая зрение и слух, подивилась окружающему: лес, утро, полное отсутствие понимания ситуации. Что, собственно, я здесь делаю?

А так же: здесь — в смысле это где? Делаю — в смысле зачем?

«Я — это кто?» — спросил кто-то незнакомый внутри. Пальцы, и без того онемевшие от росы, стали совсем непослушными. В растерянности ощупывая себя, пыталась не сойти с ума от страха — я ничего не помнила. Даже своего имени.

И тут из-за деревьев вышли двое. Высокие, странно одетые мужчины. Если бы я вспомнила вовремя, что положено делать в подобных ситуациях, то закричала бы, разглядев их: все в них было неправильным. Одежда. Оружие. „Почему неправильным? — спрашивала себя, пытаясь найти хоть что-то, любой указатель, что помог бы мне очнуться окончательно. И вспомнить. И не находила.

Один русоволосый, светлоглазый, с недлинной бородкой. Второй темнокудрый, с пронзительными черными глазами, смуглый. Оба в мешковатых почти одинаковых кожаных штанах, куртках-плащах с широкими островерхими капюшонами, за голенищами высоких сапог — рукояти нешуточных ножей. Оба при сумках через плечо, у пояса — мешочки. То, что торчало за спиной, могло быть только луками.

Путешественники?.. И до чего же красивые! Мне редко встречались настолько красивые мужчины, — невольно подумала, сразу же пытаясь припомнить, а какие, собственно, мужчины встречались?

Вспомнить не удавалось ничего.

— Кто ты, девушка? — Спросил тот, что стоял на полшага впереди, с русой бородкой.

Обхватив колени, я пребывала в тоске и смятении. На душе препакостно, снаружи, впрочем, не лучше. Неудобная одежда натирала тело в самых немыслимых местах, мелкие мошки, объявившиеся ближе к вечеру, доставали писком, да еще эти два… спасителя…

Какие они все же высокие! Я едва доставала макушкой обоим до плеча. И еще подметила странность — присутствие рядом больших существ не вызывало того протеста, что вызывала, к примеру, одежда. Отсюда рискнула сделать некоторые выводы: где бы ни жила раньше, никогда не носила такой одежды, и всегда была не самой рослой среди своих. Что ж, хоть какая-то возможность самоопределения.

Ни на один их вопрос я не смогла ответить, да и на свой собственный — тоже. Невозможность вспомнить ничего до момента пробуждения сводила на нет все попытки сосредоточиться. Ведь жить я начала много раньше нынешнего утра, отражение в луже подсказывало, что лет двадцать — тридцать за плечами имелось. Собственная внешность не вызывала отчужденности, значит, именно так и выглядела все предыдущие годы. Седина в коротко обрезанных волосах тоже говорила о многом. Только вот о чем точно?

Они задавали вопросы, а я вслушивалась в звучание слов. Вот произнесли — эльф. И я поняла, что знаю что-то про эльфов, только вспомнить не могу, но нечто весьма занимательное, «гномы» — то же самое. «Серые люди» — и ничего не отозвалось. И так со многими понятиями. Редкие были знакомы точно, некоторые вызывали ощущение тревоги, какие-то не будили ничего.

«А может, мне все лишь снится? — Подумалось вдруг с надеждой. — И лес, и двое мужчин. Вот проснусь, и все пройдет».

«Не пройдет,» - сказал тот, внутри. - «И не надейся, не пройдет, потому как не сон мутный серый день. Не сон тела. Если только сон разума».

— Подвигайся ближе к огню. — Окликнул тот, что потемнее. Росни.

Исподлобья покосившись, осталась сидеть, где была. Если с утра еще могла как-то реагировать на окружающее, то сейчас все реакции сводились к основной — панике. Еще немного, и начнут стучать зубы. Происходящее наполнялось настолько ирреальным подтекстом, что голова шла кругом в прямом смысле. От непонимания. Смятения перед этим самым непониманием.

Я точно знала, что не должна быть здесь, не должна сидеть на мху в кошмарном лесу, в обществе бородатых красавцев, одетая, словно кукла. Стоп! Кто такая «кукла»? — тут же дернулась, внутренне собираясь в комок, вырывая из темных глубин отмершей памяти соответственный образ. Маленькая неживая пародия на человечка покувыркалась перед мысленным взором, насмешливо дразнясь языком, канула в небытие. Ничего.

Тот, что посветлее, именем Рэм, присел рядом. Я едва не откачнулась, но сдержалась, пытаясь зажать расшалившиеся нервы в кулаке.

— Мы не навредим тебе, поверь. — Мягко обратился, улыбаясь светлыми глазами. — Мы ничего не потребуем взамен. Просто позволь помочь тебе сейчас, хорошо? Ты в беде, ты напугана и растеряна. Возможно, я ошибаюсь, но ты кажешься одинокой. Прошу, позволь позаботиться о тебе совсем чуть-чуть, столько, сколько сама решишь. Ну, как?

Не выдержав, я расплакалась, уткнувшись в пропахшую хвоей куртку.

— Договорились. — Заключил Рэм, слегка поглаживая меня по волосам. — Не бойся нас, девушка. Ты же видишь, мы — Охотники.

Прозвучало так, словно их принадлежность к веселому братству объясняла все. Наверное, она и должна была все объяснить. Только ничего не объясняла. Но пока — пока, они не представляли угрозы, совсем напротив. Когда я выплакалась, меня накормили чем-то, что вполне могло быть хорошо прокопченным мясом. Напоили напитком, явно имеющим в основе вино.

— Ожерелье на тебе занятное. — Бросил Росни вскользь, разворачивая короткое шерстяное одеяло. Я потрогала шею — бусинки, согретые теплом тела, совсем не чувствовались.