Наталья Резанова - Шестое действие

То, чего не могли сделать никакие запреты, совершило время. Графы Свантерские сошли со сцены, а вместе с ними исчез и двор. Это не значит, что город покинули все дворяне, но в основном здесь оставались те, кто не брезговал служить в администрации губернатора, офицеры военного флота и приглашенные в Свантер еще графами рыцари военно-духовного ордена Св. Барнабы Эйсанского. Им было не до куртуазных увеселений, а губернаторы стремились опираться на тех самых купцов и цеховых старшин. И развлечения в садах приняли вполне благопристойный характер. По воскресеньям и праздникам, в полдень, после пушечного выстрела во дворе губернаторского дома ворота открывались для гуляющих. Разумеется, стража пропускала только чистую публику, вход простонародью был строго воспрещен. С закатом сад закрывался. Никаких пиршеств, никаких фейерверков. Иногда приглашали музыкантов, и все.

Во время смуты и гражданской войны гуляния прекратились, но с установлением мира, когда Свантер ненадолго стал главным городом провинции, генерал-губернатор, ради гражданского спокойствия, счел необходимым возобновить эту традицию. И сейчас, когда столица вновь переместилась в Эрденон, добрые свантерцы с женами и отпрысками после воскресной церковной службы чинно направлялись в губернаторские сады. Прежние развращенные нравы были забыты. Правда, не все прогуливающиеся пары были семейными, но стража, следящая за порядком, к ним не цеплялась, если выглядели они прилично.

Корнелис ван Бойд и его дама отвечали этим требованиям. Герда Григан к свиданию слегка принарядилась. Заключалось это в том, что вдовью косынку и мужскую шляпу, придававшие ее облику излишнюю строгость, она заменила коротким плащом с капюшоном. Было видно, что волосы она уложила в узел низко на затылке.

Когда Мерсер предложил ей руку, она без лишнего жеманства положила ладонь на его локоть. И они прошли в распахнутые ворота, за решетчатую чугунную ограду. После длительных дождей начала лета, при нынешней жаре зелень и цветы рванули к свету с таким буйством, будто Свантер находился не на севере Европы, а где-нибудь в тропических Дальних Колонях. Парило, и цветочные грядки распространяли удушливый аромат. На поляне перед резиденцией губернатора не в лад наигрывал небольшой оркестр.

– Вы наверняка уже бывали здесь, – сказал Мерсер, – а я в первый раз.

– Но ведь и в столицах – и в Эрденоне, и в Тримейне – есть сады, и, говорят, лучше этих.

– Насчет Эрденона не знаю, а в императорских садах – их теперь чаще парками называют – бывать приходилось.

– Похожи на наши?

– Нет, совсем не похожи.

– Расскажите, – совсем по-детски попросила она, и Мерсер попытался удовлетворить ее любопытство.

Он не солгал: между садами было мало общего. В Тримейне цветы, кустарники и деревья пестовала целая армия садовников, придавала им такие причудливые формы, что ни один куст, ни одна клумба не напоминала соседние и самих себя в природе. Ради свантерских горожан никто бы не стал так стараться – хватало и того, что по весне высаживали цветочную рассаду, подрезали засохшие ветки и убирали мусор с дорожек. По мнению Мерсера, это выглядело недурно, но спутница Корнелиса ван Бойда хотела слушать об императорских садах, и он, как умел, поведал о тамошних красотах: террасах, гротах, фонтанах и статуях, изображавших древних богов и богинь.

– Вам хотелось бы там побывать, госпожа Григан?

К его удивлению, она покачала головой.

– Нет, вовсе нет.

– Но вы так внимательно слушали…

– Все мы любим слушать сказки, но не стоит путать их с реальностью. Для меня и это, – она показала вокруг, – как сказка. А через неделю я вернусь в Гормунд, и снова начнется жизнь. Обеды с дядьями, тетками и кузинами, церковь, рукоделие… Поймите, сударь, мне не на что жаловаться. Я неплохо живу, обо мне есть кому заботиться…

– Может быть, излишне заботятся?

– Да. Если бы хоть немного свободы… просто ходить туда, куда хочу… говорить с кем хочу… больше ничего.

– Ничего?

Он задержал ее руку в своей, и она не стала вырываться. Все шло как по нотам. Мерсер прекрасно знал, когда женщина ждет, чтоб ее поцеловали, и сделал это. И мог бы поклясться, что она отвечает ему вполне искренне. От дальнейших действий пришлось воздержаться: здесь не Тримейнский парк, гротов с беседками не имеется, зато за каждым поворотом аллеи торчит стражник, следящий за благопристойностью.

Потом она отстранилась.

– Я оскорбил вас?

– Нет… Я сама дала повод… А сейчас, прошу вас, уйдем. Иначе на нас все будут смотреть.

Довольно долго они шли молча. Затем Мерсер спросил:

– Значит, вы покидаете Свантер через неделю?

– Не знаю точно… это будет зависеть от того, когда за мной приедут… – После паузы она задала вопрос: – А вы где остановились в Свантере?

– Я снял комнату на Корабельной улице у одной почтенной дамы.

– А, матушка Кинран…

– Вы ее знаете?

– Встречались когда-то. Вряд ли она помнит даже мое имя. И сейчас нам пора прощаться.

– Но мы еще увидимся до вашего отъезда?

– Не знаю… может быть.

– Когда?

– Я не хочу назначать вам время и место… и вы ничего не называйте. Если этого не удастся избежать, пусть будет, что будет.

И поспешила прочь, по направлению к площади.

Мерсер не стал ее догонять. На сегодня не было смысла. Когда он целовал ее, капюшон соскользнул с ее головы, легкие сухие волосы выбились из строгой прически, и Мерсер увидел на мочке левого ее уха бледную полосу.

Шрам.

Монологи несчастной мещаночки, тоскующей о свободе (капитан Бергамин пришел бы от них в восторг и вставил бы в роман, переделав Герду Григан в очередную принцессу), произносила Анкрен, беглая колдунья, несомненно мошенница и, возможно, убийца.

Мерсер был доволен ею. Она оказалась достойным партнером в игре.

Сегодня она подготовила ему по меньшей мере две ловушки. Во-первых, упомянула о своем знакомстве с матушкой Кинран, возможно ожидая, что он станет наводить справки через квартирную хозяйку. Поманила его, в сущности предложив пробраться во Вдовий приют, когда отказалась назначить свидание.

А он ничего этого не сделает. И Анкрен самой придется искать следующей встречи. И он эту встречу подготовит, будьте спокойны.

Однако этот шрам на мочке уха… совершенно точно подметил Вендель, ниже того места, где обычно носят серьгу. А такой шрам может получиться, если серьгу из уха вырвали.

Уши у нее не проколоты. Что ничего не значит – если Анкрен давно перестала носить серьги, следы проколов заросли. И правое ухо не разорвано.

О чем-то это ему напоминало… о каком-то обычае, о котором Мерсер слышал во время своих путешествий. Но подробностей он вспомнить не мог.