Надежда Кархалёва - Альдана Четыре новых человека

На мгновение Джессика ослабила хватку, задумавшись. В словах Фёдорова был резон, да ещё какой, и, тем не менее…

— Убирайся, — повторила она. — Твоя ложь будет страшнее всего. Проваливай!

Дима физически чувствовал её ярость. Джессика не шутила. Сейчас она, наверное, готова была убить его… чтобы он точно не вернулся.

— Вдруг я смогу полюбить ребёнка? — по инерции пытался защищаться парень.

— Это всего лишь вдруг . Неизвестно, случится ли это вообще, и случится ли оно прежде, чем Теона поймёт твое изначальное отношение к собственному малышу, — и она разжала пальцы и отступила на несколько шагов, освободив ему проход.

Дима повиновался. Он вышел, Джессика — следом, но девушка не спустилась на первый этаж, чтобы закрыть за ним дверь, а заперлась в своей комнате. Когда парень, покидая ставший родным двор, оглянулся, Джессика стояла на балконе. Она не следила за Димой — она смотрела вслед ему невидящими глазами, в которых билась ненависть… беспомощная, обессилившая её ненависть. Но этот взгляд пугал до дрожи.

Парень побрёл в сторону столицы. Была ночь. Он размышлял: если сейчас отправиться в город, где сегодня ночевать точно придётся на улице — это рискованно. Столичные порядки вряд ли лояльны к бездомным. До конца тёмного времени суток перебиться в деревне — тоже сомнительное решение, так как неизвестно, когда его начнут разыскивать Винсенты и троица одногруппников. Но в кармане звенели несколько монет — может хватить на дешёвенькую гостиницу (найти бы!). Дима выбрал Зальван.

Вскоре он благополучно миновал площадь перед дворцом (долго смотрел на Звёздный Портал, пока не ощутил укус тоски по родному городу) и свернул на одну из улиц. Ночная жизнь столицы была не менее шумная, чем дневная, только персонажи отличались: стаи бандитского вида, пьяницы и дамочки определённого рода занятий (женщинами назвать их было нельзя, так как совершеннолетних среди них почти не встречалось).

Гостиницы Дима в упор не видел, открыты были только двери питейных заведений. Он решил спросить, и стал выискивать, у кого бы. В его поле зрения были три человека — двухметровый детина, у которого в руках блестело что-то, сильно смахивающее на холодное оружие, странная неприятная старуха-ведьма и продажная девица, казавшаяся самой безобидной. Он обратился к ней:

— Не подскажешь, где тут ближайшая гостиница или что-нибудь в этом роде?

Девчонка оглядела его и деловито поинтересовалась:

— Из дому выгнали? На странника ты что-то не похож. На бродягу — тоже. Ухоженный ты для бродяги слишком.

— А какая разница?

— Там, где ночлег дешёвый, всякий сброд собирается. Там тебя так обворуют — голым останешься. А где дорого, там… Дорого! Или у тебя денег с собой достаточно? Ты вроде не из бедной семьи.

— С чего так решила? — усмехнулся он.

— Одет хорошо!

— Так получилось, — вздохнул он. На нём была та одежда, в которую старейшина превратил его свитер и джинсы: красная рубашка и чёрные брюки и плащ; всё весьма приличное, потому что было заколдовано и периодически становилось новым. — Денег у меня золотых десять, по-моему. Мало!

— Жаль! — подвела итог девчонка, собравшаяся было предложить молодому человеку свои услуги. — Но бандиты вряд ли подумают, что у тебя карманы пустые. Сначала по голове треснут, потом обыщут, потом с досады ещё врежут.

— И… и как мне тогда? — волнение Димы в момент превратилось в страх с мёртвой хваткой.

— Возвращался бы ты, откуда явился, — протянула она.

— Там ещё хуже, — вздохнул парень.

— Так и быть — сегодня пущу ночевать к себе.

— Ты серьёзно? — подскочил он.

— Ну да. Если ты вор — то у нас ничего не возьмёшь. Нечего!

— Честное слово, в жизни ничего не крал!

— Тогда пойдём?

— Клиента ловить не будешь? Или ты не по работе стоишь?

— Сначала тебя пристрою! Пока я дождусь кого, тебя уже обработают!

У Димы всё наладилось.

Дима был прав — в доме Винсентов началась паника, когда в три часа ночи его не обнаружили дома. Поднятый шум, правда, пока не выплёскивался за границы деревни, где был проверен каждый квадратный метр, в том числе и камеры Управления. Все считали, что он пошёл в таверну и в силу каких-то причин не вернулся, поэтому во всех тавернах барменам был устроен допрос: заглядывал ли в их заведение пропавший. Разумеется, его никто не видел.

Марика, как много чего натерпевшаяся и навидавшаяся, предположила, что какой-нибудь ненормальный колдун мог позариться на его магическую силу, которая у парня мощная и в чистом виде, и гипнозом испортить ему сознание и привести в своё логово, чтобы отнять магию. Всех пугала до угрозы остановки сердца мысль о том, что Дима мог попасть в зону, не расчищенную от нежити. Он мог пойти в столицу и угодить в Управление там. На него могли напасть разбойники….

В суматохе от Теоны узнали только под утро, что Дима — отец её будущего ребёнка. Ахать и охать было некогда — предстояло развивать бурную поисковую деятельность. Молодая женщина еле держалась, уже перестав обращать внимание на собственные слёзы, которые текли из её глаз непрерывно.

Джессика, видя всеобщие терзания домашних, уже собралась покаяться Дашке и Саше, как объясняется исчезновение их приятеля, при условии, что они будут держать это в тайне. Передумала она не потому, что опасалась, что кто-то из них не поймёт и выдаст её, — ей не хотелось впутывать их в ложь.

А Дима устроился нормально. Шейла (девица, к которой он обратился с вопросом о ночлеге) с её подругой Флориной (да, той самой, с которой Дашка сидела в Управлении) позволили ему жить в их квартирке, пока он не определится, что ему делать дальше. Дом, в котором у них был угол, заселяли такие же сомнительные личности, как Шейла и Флорина. Первый этаж занимали три приятеля, приехавшие издалека поступать в Магическую Академию, провалившие вступительные экзамены, но собравшиеся попробовать силы ещё раз; чтобы продержаться год, они занимались мошенничеством: выдавали себя за целителей и, если за их помощью обращался одинокий, поили больного снотворным зельем под видом целебного и уносили из квартиры деньги и ценности. В соседней квартире жили два некроманта, умудрявшиеся ставить свои опыты в условиях трёх претесных комнатёнок. В одной комнате жили, во второй — творили, в третьей — хранили трупы. Куда некроманты девали свои творения — было не совсем понятно. Кажется, продавали разным людям в качестве рабочих. На втором этаже снимали квартиру музыкант с писателем, которые, не имея на руках ни одного законченного произведения, в моменты острой нужды (наступающие с завидной периодичностью раз в неделю) приказывали утончённой половине своей натуры замолчать и шли на более доходные, но гораздо менее лекальные заработки, сущность коих держалась в тайне ото всех. Другая квартира на этаже принадлежала, собственно, домовладелице госпоже Стелле Лиртен. На третьем этаже жили брат с сестрой, которых выгнал из дому отец, и теперь они работали на алхимика, известного в соответствующих кругах специалиста по ядам и вредоносным препаратам, да Шейла с Флориной и теперь ещё Дима.