Надежда Кархалёва - Альдана Четыре новых человека

— То есть… ты с ребёнком ему ни к чему? — осторожно уточнила девушка, давно уверенная, что всё сложится именно так.

— Наоборот. Уже видит меня своей женой.

— Но ты ведь не собираешься соглашаться?!

Джессика думала, что перепугалась беззвучно. Она хотела задать похожий вопрос, но в более тактичной форме, пока не сообразив, как. Но было поздно.

— Семейная жизнь сейчас мне в ночных кошмарах снится, если честно, — призналась Дашка. — Вообще-то, мне было бы легче, если бы мистер Мортис стал отмахиваться. А мамой я себя хоть и могу представить, пусть такой же неважной, как и женой, но… Если мне придётся рожать и воспитывать ребёнка здесь, в Альдане — наверное, это не так страшно. Тут вы все его уже любите. Меня, рискну предположить, тоже, — она усмехнулась. — Нам пропасть не дадите. А в нашем мире… Нет, там всё слишком сложно, — Дашка вдруг замолчала и сильно замедлила шаг, задумавшись: — Слушай… А если я смогу вернуться в свой мир, когда мой ребёнок подрастать будет? Как ему тяжело будет! У нас совершенно другое всё: магии нет, техника одна, шумно, всё большое вокруг, давит, пугает… Природы нет почти, она — отдельно от человека, потому что он с ней в мире существовать не может — только воевать. Вот так вот всего лишить ребёнка — это жестоко!

Джессика успокаивалась. Любит своего будущего малыша Дашка, больше, чем все мы, вместе взятые. Что бы ей сейчас не казалось. Значит, скоро у неё будет своё счастье, большое и прочное. Если она, конечно, не согласится на предложение мистера Мортиса…

А Дашка впервые подумала о том, что, возможно, останется в Альдане навсегда.

Дома, узнав о том, что мистер Мортис намеревается сделать Дашку своей женой, все по очереди приклеивались к будущей маме с советами, пожеланиями, предостережениями и прочим арсеналом средств для доведения до кипения. Анна постоянно надоедала ей своей радостью: хорошего ты себе мужа отхватила, Дарья, богатого и при должности, только ты не зазнавайся, про нас не забывай, дом у тебя будет огромный, приглашай в гости (читай — к себе жить). Теона от Анны не очень-то отставала, но радость её была другого характера: ой, как замечательно, вы так друг друга любите, вы так друг другу подходите, он тебя на руках готов носить, малышу вашему повезло, что у него такие родители, как здорово, когда ваш ребёнок и мой подружатся, будем дружить семьями, а вдруг у вас будет мальчик, а у нас девочка, или наоборот, тогда, может быть, они друг друга полюбят и поженятся, какая у нас большая и дружная семья будет! Дерик, так и не ставший своей возлюбленной мужем, кидал Дашке одну-единственную фразу: «Как я тебе завидую!» — но с такой частотой, что вампирша определилась, чью кровь будет пить в следующий раз. Джейк заявлял, что это сумасшедший дом, и особняк мистера Мортиса превратится в то же самое, и что «мы от вас так просто не отстанем, и Мортис такого нашествия не вынесет, бросит тебя ко всем чертям и сбежит куда-нибудь в Чёрные Гавани, оставив тебе и особняк, и состояние». Алина довольно отмечала, что теперь мистеру Мортису можно с чистой совестью давать от ворот поворот. Оказавшаяся дома Марика принялась вспоминать знакомые семейные пары и на их примерах расписывать Дашке все особенности семейной жизни. Даже Шаки не осталась в стороне, всё расспрашивала вампиршу, сильно ли её любит мистер Мортис — так, как герои древних легенд своих возлюбленных (детальные пересказы прилагались).

Только Джессика и Саша не принимали в этом участия. Девушка верила, что Дашка не позволит вот так сразу забрать у неё весёлую, яркую жизнь взамен на другую, лишённую красок. Саша тихо терзался, не желая никого видеть. Ревность — откуда она взялась? Его чувства к Дашке давно преобразовались в дружеские… Так ему уже начинало казаться. А с тем, что у него шансов нет, он давно смирился, на её сердце не претендует… Так что это уже какое-то чувство собственности — я этим не пользуюсь, только любуюсь, но лишь я , и никто больше. Так к старым вещам относятся — никакой пользы, а выкинуть рука не поднимается. Душевные вопли перешли сначала в вой, потом — в повизгивание, под которое парень и задремал.

Его вырвал из дремоты скрип двери: в мансарду заглянула Джессика:

— Ой… Разбудила?

Саша сел, спрятал лицо в ладони и медленно опустил их, глянул на часы на стеллаже, сориентировался — три часа ночи, потянулся, упёр мутный взгляд на девушку и подумал, что ответить. Дремота его была неглубокой, он улавливал отдельные звуки на улице, в основном громкие голоса. Но надёжной — избавляла от необходимости разбираться в мыслях и чувствах. Впрочем, с Джессикой он не прочь поговорить, поэтому был выбран ответ:

— Нет, я не спал… Я просто задумался.

— Понятно. Ну, как ты? — Джессика зашла в комнату.

— Тяжело мне, — простонал Саша. — Скажи, вот на что я рассчитываю? На то, что Даша всю жизнь одинокой будет, и я смогу спокойно по ней вздыхать? И кто я после этого?

Джессика аккуратно закрыла дверь и приблизилась к нему.

— Нет, ты не подлец. Ты глухой на оба уха и слепой на оба глаза. Или же упрямый до одурения.

— Пусть будет так. Только что ты хочешь этим сказать?

— Если бы ты перестал себе повторять, что тебе, страдальцу разнесчастному, суждено мучиться от безответной любви до скончания дней, — давно бы радовался жизни. Я же вижу, что ты не из тех, кто предпочитает строить из себя мученика. Если б всё ещё любил — попробовал бы ещё раз, получил отказ, второй, успокоился бы и подумал, что это не конец света и что всё ещё впереди. Обманывать нехорошо: ты сам себе невесть чего насочинял, вот и получается болото, из которого выбраться не можешь.

— Увяз по самые уши, — усмехнулся Саша. — Но выкарабкиваться надо, согласен. Ты, случайно, не знаешь, как?

— Знаю, — она быстрыми движениями расстегнула и сняла с себя рубашку, упавшую к её ногам, и подошла к нему; в возникшей тишине отчётливо отдавался стук её каблучков.

— Ты… соображаешь, что делаешь? — Саша, наконец, уловил исходящий от девушки запах спиртного.

— Превосходно, — промурлыкала Джессика, положив ладони ему на грудь.

— Но… ты… — запинался он, чувствуя, что сейчас сломается.

Ладони Джесс скользнули вверх, ему на плечи. Она улыбнулась, убедившись, что взгляд молодого человека перестал дёргаться (Саша прекратил попытки смотреть Джессике, не носившей под рубашкой белья, прямо в глаза, а не ниже).

— Давно пора было, — прошептала она, едва не касаясь своими губами его губ.

Саша сдался.

Пролетел час… Они лежали в постели, обнявшись.

— Как ты теперь? — игриво спросила Джессика.

— Уже лучше! — хмыкнул он.

— Но ещё не совсем хорошо? — Джессика перевернулась на живот, и её лицо оказалось над Сашиным. — Хочешь ещё?