Джеральд Старк - Корни радуги

И тут гандер ощутил иное чувство – снедавшие его только что обида и удивление пропали, уступив место яростной решимости, той самой, которая с речного обрыва толкает в глубокий омут.

– Я понял, госпожа, – поднявшись с мягких подушек, он поклонился коротко и подхватил заодно позабытую на полу лютню. – Я был глуп, полагая, что сердце красавицы можно завоевать одной лишь хорошей песней. Герои древних саг во имя любви шли на смерть и возвращались с края света – неужели же они любили сильнее, чем люблю я? Чем желаннее сокровище, тем выше цена… что я должен сделать?

Белые зубки Вивии прикусили пухлую нижнюю губку. Аквилонка размышляла, накручивая золотые локоны на палец и не торопясь прогонять своего воздыхателя, а Дагоберт чувствовал лишь, как изумрудный огонь прекрасных глаз лишает его остатков разума, наполняя взамен безрассудной храбростью. Наконец прозвучал серебристый голос:

– Ты сказал красиво… Твое чувство столь сильно?

Дагоберт молча и яростно закивал в ответ.

– Я не в силах отказать тебе во взаимности, это было бы слишком жестоко, – протянула госпожа Ханаран. – Но любовь для меня – слишком громкое и веское слово, чтобы бросаться им, как разменной монетой. К тому же есть препятствие, и серьезное. Мой муж…

Повисла долгая пауза. Аквилонка словно размышляла, стоит ли продолжать. Дагоберт не перебивал, уже начиная догадываться, что услышит дальше.

– Он богат и знатен, – наконец вновь заговорила Вивия, – он спас мой род от нищенского прозябания… но он чудовище. Окрестные виноградари ненавидят и боятся его, как злого духа, но вынуждены исправно гнуть спину, пополняя его мошну. Я не люблю его, но вынуждена притворяться верной женой и страстной любовницей, когда ему придет фантазия навестить мою опочивальню. Что же до его чувства ко мне… нет, это не любовь, но гораздо хуже: я такая же его собственность, как этот дом или золото в сундуках, красивая игрушка, которой можно кичиться перед компаньонами… и еще патент на графский титул. Ах да, ты не знал… Мой отец – граф Рамил диа Лаурин, аквилонский дворянин. К сожалению, далеко не все дворяне богаты…

– Я понял, – враз севшим голосом сказал Дагоберт. – Но если Гельге такое чудовище…

– …то почему никто не добрался до него раньше? Буду с тобой честна: пытались, и не раз. Но все, кто пытался, мертвы, – от этих слов на гандера повеяло могильным холодом, он вздрогнул. – О нет, я тут ни при чем! Много раз на его жизнь покушались те, чьи семьи он разорил, чьи наделы отобрал обманом или силой, чьих детей сделал батраками. Но всякий раз по невероятному стечению обстоятельств Гельге удавалось спастись, а тургауды вершили расправу над мстителем. Думаешь, зачем этой усадьбе крепостные стены, для чего клетки со злющими псами и бдительная стража в саду? Впрочем, дело даже и не в охране. Говорят, мой муж нашел Корни Радуги. Похоже, это и впрямь так. Во всяком случае, есть некая Сила, которой он овладел и которая хранит его, направляет, предупреждает и придает ему просто невероятную удачу. Пытаться прикончить Гельге, пока он под защитой этой Силы, бесполезно, но вот если нанести удар по самим Корням Радуги… тогда, может быть…

– О чем ты? – хрипло спросил гандер. – Как нанести удар? Куда?

– Слушай: в самом сердце этого дома, – прошептала Вивия, подавшись к нему, – есть железная дверь с хитроумным замком. Ключ от нее хранится у Гельге. Никто не знает, что находится внутри. Но у меня было довольно времени, чтобы обойти весь дом и убедиться, пока муж был в отъезде, что за дверью еще довольно большое пространство – потайной зал, внутренний дворик или, возможно, зимний сад. Может быть, сокровищница. Или Гельге хранит там разные удивительные вещи, привезенные из дальних стран – я не знаю, но уверена, что Корни Радуги спрятаны там. Я лишь слабая женщина, мне не добраться до них, а муж запретил даже думать об этом… Но в доме сотня служанок, у каждой из них есть зоркие глаза, чуткие уши и душа, жадная до легкой наживы. Они знают многое, что творится в доме моего мужа, а мне известно все, что известно им.

Проберись туда, Дагоберт. Как ты это сделаешь – твоя забота, но уж постарайся не попасться Фидхельму и кхитайцу. Особенно кхитайцу. Если там и впрямь нечто… особенное… уничтожь это. Лиши Гельге его удачи. И тогда… – она на миг прикрыла мерцающие глаза длинными ресницами, – тогда я подарю тебе то, о чем ты грезишь ночами. Не единственное краткое объятие, но любое твое желание, обещаю.

– То же самое ты обещала Кетлику? – эти слова вырвались у Дагоберта сами собой, против воли, и гандера на миг обуял дикий испуг – что, если только что он окончательно и бесповоротно разрушил намечающуюся меж ними связь, оскорбил предмет своей страсти? Тогда хоть в петлю… Однако прекрасная аквилонка лишь удивленно вскинула бровь:

– Кому? Кто это? Тот смазливый шемит, что бежал на днях? При чем здесь он?

– Прости! – облегчение, обрушившееся на гандера, было столь велико, что он единственно усилием воли удержался, чтобы не пасть на колени перед возлюбленной. – Мой проклятый язык… Парни болтают всякое…

– Я не обижена. Ничуть.

Она замолчала, откинувшись на ложе и испытующе глядя на гандера. Молчал и Дагоберт. Однако в конце концов именно он нарушил молчание:

– Пробраться в сокровищницу Кофийца… в его святая святых… Если меня поймают…

– Хочешь сказать, награда не стоит риска? Тогда уходи. И не попадайся мне больше на глаза.

– Нет! – воскликнул гандер едва не в голос – так что Вивия испуганно встрепенулась и приложила палец к губам. – Нет… хорошо, я сделаю это. Клянусь, что сделаю.

Еле слышное поскребывание в дверь разрушило повисшую в комнате тишину. Украшенная мозаикой створка чуть приотворилась, внутрь сунулась наглухо замотанная цветастым платком голова, прошипевшая с характерным кофским пришептыванием:

– Госпожа, пора. Он должен уйти, иначе будет поздно. Слуги скоро проснутся.

– Знаю, – отмахнулась Вивия. – Выведи его из дома, чтобы никто не заметил… Ступай, мой герой – и поскорее возвращайся с победой, – она стремительно взвилась с разворошенной кровати, повиснув на шее у гандера и на миг крепко прижавшись к нему гибким, вздрагивающим от нетерпения телом.

В коридор Дагоберт вышел, слегка пошатываясь. Всю дорогу до казарм стражи поместья его не оставлял сладкий привкус прощального поцелуя Вивии Ханаран – явственного обещания того, что ждет его в ближайшем будущем.

Аквилонка проводила его задумчивым взглядом. На какое-то мгновение ей стало почти жаль незадачливого гандера, слагавшего такие хорошие баллады – помоги Иштар тому, кто задумает пробраться в зимний сад Гельге Кофийца, в особенности тому, кто в этом преуспеет… Но потом она вспомнила веселого красавца Кетлика, и сердце ее вновь ожесточилось.