Булыга Сергей - Ведьмино отродье

Шаги! Дверь скрипнула!.. А, пустяки. Это стюард ушел. И пусть себе идет. Сейчас он спустится к себе и ляжет, и заснет. И спит Ларкен. Спит весь Ганьбэй — внизу ни огонька…

Гонг! Значит, уже полночь. Во Внешней Гавани на кораблях прошло движение — это сменялись вахты. Здесь, кстати, лучшие из лучших кораблей и лучшее оружие, и лучшие спецы, и значит, только здесь, и то это еще пока что неизвестно, могут рискнуть отправиться на поиски… Но хочет ли того монета? Ведь ты же видел сам, как адмирал ее испытывал, но все было напрасно, монета не ответила ему и, значит, Южный Континент не для него и вообще не для ганьбэйцев, и, значит… Ничего это не значит! Ночь, спать пора, а там что будет, то и будет. И Рыжий, затворив окно, прошел за шкаф и лег там на пуфарь, нащупал когтем сонную артерию, нажал на нее раз, второй…

И снился ему сон — должно быть, очень страшный, ибо проснулся он, когда еще не рассвело, и был он весь в поту и задыхался… Но вот о чем был сон, Рыжий так и не вспомнил. Лежал, смотрел на книжные шкафы, обдумывал вчерашнюю беседу с адмиралом. С Ларкеном что? С Ларкеном все понятно, а вот Вай Кау, этот крот, ох, он хитер, ох, изворотлив, ох, коварен! И в то же время… Гм! Странно все это, странно. И так, размышляя о том да об этом, Рыжий лежал, лежал… И вдруг вскочил, быстро спустился вниз, в застольную, и, наскоро позавтракав остатками вчерашнего, опять пришел в библиотеку. Не будучи уверенным, с чего ему лучше всего начать, Рыжий решил действовать наобум: открыл тот самый шкаф, возле которого ему было постелено, взял с нижней полки самый крайний том — в нем, оказалось, были собраны отчеты прошлогодних рейдов, часть пятая, вне плана. Рыжий открыл его на середине и прочел: «На траверзе Малот взят приз. Добыча — жемчуг, кожи. Груз продан, экипаж заложен под проценты. Доход… Расход: при абордаже ранено… Убито… Заплачено наследникам… Итог…» Перелистал, опять прочел: «На рейде Кабакулько. Без выстрелов. Зерно, солонина, железо, вино — согласно уговору. Текст уговора прилагается. Кредит…» А вот еще один, в тисненом переплете, том; в нем деловая переписка. Рыжий открыл его… Нет, здесь ничего не прочесть — одни шифровки, — но по гербам легко можно понять, откуда те шифровки присланы. Их не сожгли после прочтения, а берегут; прошили, пронумеровали. Их, если что, всегда можно достать и огласить, где надо…

Гонг! На обед. Ларкена на обеде не было. Бейка сказал:

— Они работают. В секретной.

Рыжий поел, опять ушел в библиотеку. Открыл Устав. В первой главе «Права» — было записано: «Мы все равны. Перед судьбой». А дальше — чистый лист. А остальные главы вовсе были вырваны. Рыжий закрыл глаза, задумался. А ведь действительно, точнее не сказать, — мы перед нею все равны, а остальное все надуманно и шатко. Вот как ты до обеда прочитал: корабль принял груз, дождался ночи, вышел в море; никто не знал, куда он дальше двинется — на север ли, на юг, — сам капитан того еще не знал, знал один лишь купец, хозяин груза, он и приказал, корабль свернул на юг — и тотчас из-за острова ему наперерез мчится пиратская галера под черным полосатым флагом, бьет мерный гонг и в такт ему гребцы кричат «вва! вва!», галера приближается, на абордажной палубе уже пошло движение — готовят крючья, лестницы, — и вдруг… Вдруг шквал — как будто ниоткуда! — и оба корабля, пиратский и купеческий, идут на дно, все тонут… Почему? Свидетель с берега отметил, что будто бы в это же самое время он видел в море, неподалеку от места катастрофы, Белый Балахон. Сославшись на свидетеля, ликвид-коллегия решила: галеру «Птичка Лю» считать действительно погибшей, а все расходы перебросить на казну, ибо прямых виновных нет… Р-ра! Бред какой-то: Белый Балахон! Но это что! А вот еще одна история, и в ней виной всему Живая Борода. Она будто всплывает после шторма и тянет свои щупальца, обхватывает корпус и принимается душить в своих объятиях корабль — трещат шпангоуты, вода хлещет в пробоины, падают мачты… Ну, и так далее. И тоже — все расходы на казну! А то еще… Да что перечислять! Язык устанет. Вон сколько их стоит, таких томов! И в каждом ведь…

Гонг! К ужину. Вот, наконец, явился и Ларкен; мрачно кивнул, ел только хлеб, пил только воду, а в разговоры — ни в какие! — не вступал, поужинал и вновь ушел в секретную. Вот чва! Как будто он кому-то нужен! И Рыжий заказал шипучего и мятных леденцов, и сахарных орешков, и сигар; сидел, закинув стопы на столешницу, пускал дым кольцами, поглядывал на Бейку да покашливал. Бравый стюард стоял в дверях, вздыхал — и подойти не мог, и жаль было уйти; Бейка сказал, что господин не разрешает побираться, узнает — загрызет. И в разговоры Бейка не вступал, ибо и этого спец тоже не одобрит…

А спец не появлялся, спец работал. Он и назавтра молчал как стена — за завтраком и за обедом. А перед ужином Рыжий, призвав к себе стюарда, сказал, что он, полковник Рыш, отныне будут столоваться прямо здесь, в библиотеке.

— А если спец… — сказал было стюард…

Но Рыжий перебил его:

— А если спецу будет скучно, так ты поставь напротив него зеркало!

— Но…

— Я сказал! Пшел вон!

Бейка сбежал. Ларкен не объявлялся. И не объявится, Ларкена корчит, да! Похоже, он предположил, что ты здесь для того, чтоб подсидеть его — Вай Кау, мол, решил списать его, Ларкена, вчистую, ну а тебя, как перспективного… И оттого-то он, Ларкен, молчит, не вылезает из секретной, чтоб доказать, что он еще чего-то стоит, чтоб обойти тебя, чтоб оттереть тебя, чтоб… Р-ра! Не пьет и даже не поет. Сидит в подвале — и прекрасно; вон тишина какая — благодать! И Рыжий, развалясь на пуфаре, читал… теперь одни только «Казенные Дела» ликвид-коллегии! Бред несусветный, чушь конечно же, а вот читал, ибо учуял след. Правда, какой, пока еще не знал. Листал, читал обрывки фраз, зевал. Так прошел день, второй. И адъютанта не было, и стук-тумбарь молчал. Порой, когда его голова начинала совсем уж идти кругом от всей этой несусветной лжи и этих диких, жутких суеверий, Рыжий закладывал страницу и вставал, и, подойдя к окну, смотрел на корабли. Бейка сказал, что Хинт командует сорокадвухвесельной галерой под желтым парусом и с бронзовым тараном на три зуба. Такой галеры видно не было, и Рыжий снова открывал «Казенные Дела» — уже второй, третий, четвертый том, — читал о Липком Якоре, Подводной Птице, Гиблом Ветре. Читал, читал, зевая до икоты… Только однажды он насторожился — это когда в отчете о Магнитном Острове ему почудилось, что там есть доля правды: первых пятнадцать дней пути штурман описывал довольно точно — и в расстояниях не лгал, и в направлениях ветров, течениях, склонениях иглы… а после, как всегда, все пошло вкривь и вкось. А жаль! Вот если б встретиться с тем штурманом да расспросить его… Да только двести лет уже прошло с тех пор, как того штурмана зашили. Вот так! И Рыжий вновь читал, читал… Того, что он искал, все не было и не было. А время шло! И вдруг…